И Дима тут же поднялся и покорно удалился из кабинета шефа, который уставился на Володю с любезностью крокодила, желающего проглотить кролика и завораживающего зверька своим ласково-пытливым взглядом.
- Мальчик, - со вздохом промолвил он, - ты нас не обманываешь, а? Подумай, ещё не поздно, не надо лгать. Может, ты придумал все об этих ночных посетителях музея? Уж больно невероятно, чтобы кто-то одновременно с нами тем же способом стал действовать. Может, ты кому-нибудь сказал о том, куда собираешься идти?
Володя, которого буквально прожигал до костей звериный взгляд Паука, сказал дрожащим голосом:
- Нет, я вас не обманываю и не думал никому об Эрмитаже говорить. Что я, дурак, что ли? Я все понимаю... Может... может... это Дима брякнул, а я-то тут при чем?
- Дима? - удивленно взметнул кверху свои брови старичок. - Ах да, Дима, понял! Ну а свою-то копию ты почему же не принес? А если ты её тем самым мильтонам передал, чтобы они её повесили, а настоящую картинку взяли да унесли, что тогда? Знаешь, у нас с плутами короткий разговор... - Паук, понизив голос до шепота, наклонился через стол к Володе: - Электропаяльник представляешь? Знаю, представляешь. Так вот им не только паять можно, а ещё удобно очень у таких вот мальчиков всякие тайны выведывать - пихнешь раскаленное жало в одно место, вот и выйдет правда...
Володе казалось, что через несколько минут он или разрыдается и во всем покается, или, напротив, рванет отсюда со всех ног, чтобы позвать на помощь. Но последний вариант совсем не годился - догонят, каяться же тоже было равносильно самоубийству, поэтому, собрав в комок остатки своей воли, разбежавшейся было по всем уголкам его похолодевшего, сжавшегося тела, Володя заявил как можно спокойней:
- А вы меня не пугайте вашими паяльниками! Это ещё неизвестно, кто из нас плут: я, вы или Дима. А может, этот самый Белорус ваш! Всем вам, я вижу, охота друг друга надинамить да баксы в свой карман забрать! А мне и тех денег, что пообещали за "работу", хватило бы. Копию же я в камине оставил, потому что боялся - застукают. Разве не говорил я вам об этом?
Паук, казалось, твердым тоном Володи остался доволен. Он, видно, никак не предполагал, что этот худенький мальчик, услышав о паяльнике, сможет вести себя так хладнокровно и уверенно. Старик заулыбался примирительно и без тени плотоядности - почти искренне - и сказал:
- Ну-ну, верю тебе, верю. Только скажи, сколько же тебе этот... Дима пообещал?
- Десять тысяч долларов или "деревянными" по курсу, - не моргнув, ответил Володя.
- Ого-го! - даже присвистнул от удивления старик. - Да он что, очумел, что ли? Нет, милый, такой гонорар для тебя не предусматривался. Ну, тысяча "зеленых" ещё туда-сюда...
Понятно, что Володя, услышав о том, что его гонорар был на самом деле в десять раз меньше того, о каком говорил Дима, был огорчен и постарался выразить свое негодование как можно искренней.
- Что?! - воскликнул он почти грозно. - Да стал бы я за тысячу мараться! Я что вам, селедку из универсама уносил, а? Я что, не знаю разве, сколько вы за подлинного Боттичелли получите? Нашли идиота!
- Ладно, прикуси язык! - цыкнул на него Паук, которого стал раздражать дерзкий тон жадного до денег мальчишки. - Пока что мы делим шкуру неубитого медведя. Найдем картину - поговорим о другом гонораре. Хотя, если её вынесли другие, то стоит ли вообще вознаграждать твои труды? Ну, разве я не прав? Ведь ты, выходит, для дела не принес никакой пользы. А кстати, скажи-ка зачем тебе десять тысяч долларов? - неожиданно спросил Паук, и Володя уже собирался было ответить ему в прежнем дерзком тоне, - не ваше, дескать, дело. Но вдруг он подумал, что для него будет гораздо лучше вызвать к себе симпатию этого негодяя, и мальчик откровенно поведал старику о том, что случилось в их доме и как он собирался вернуть назад свою мать. Володя внимательно следил за Пауком, полагая, что он отнесется к его рассказу с насмешкой, презрительно, однако старик слушал мальчика очень внимательно и даже уточнял некоторые детали. В конце истории Паук выглядел совершенно озабоченным, точно всей душой проникся бедой, посетившей семью мальчика. Помолчав и подергав себя за отвислую мочку уха, Паук с интересом спросил:
- Скажи-ка, а где работала твоя мамаша?
- А в Институте археологии. Научный сотрудник она...
- Ясненько! - с живостью в голосе откликнулся Паук, будто сообщение Володи имело для него особое значение. - Красивая такая, даже очень красивая, точно? На тебя, между прочим, похожа, с черными вьющимися волосами и маленькой такой бородавкой над левой бровью, да?
- С родинкой, а не бородавкой, - пробурчал Володя, пораженный точным описанием его матери. Мальчику вдруг именно сейчас стало куда страшнее, чем тогда, когда Паук пугал его раскаленным паяльником. - Откуда вы знаете? еле шевеля губами, спросил Володя. - Вы что, знакомы с моей мамой? Может... - и мальчик замолк, страшно уязвленный внезапно явившимся предположением, может, она к вам и ушла?
Обнажая неестественно красивые вставные зубы из белоснежного фарфора, Паук громко и очень натурально рассмеялся:
- Нет, юноша, не ко мне! Я уже стар для того, чтобы уводить от мужей их жен, да к тому же не люблю я женщин, изменяющих своим мужьям. Когда-то меня самого жена покинула, в молодости...
- Когда вы не были ещё богатым? - наивно спросил Володя и, видно, попал в самую точку, потому что Паук прекратил улыбаться и внезапно ожесточился, постарел лет на десять с виду и сказал очень сухо:
- Да, тогда... Короче, я ненавижу тех, кто изменяет, а поэтому никогда бы не доверился той женщине, которая покинула своего супруга. Но я знаю того, к кому ушла твоя мама, а потому скажу тебе, Володя, что вернуть её назад будет очень трудно, почти невозможно. Во всяком случае заработанные тобой деньги - это сущие пустяки в сравнении с тем, что может предложить тот мужчина твоей маме. К тому же он очень образован, он - барин с головы до ног и очень любит твою маму. А что ещё нужно женщине? А кем же был твой отец и её муж?
- Он на заводе кузнецом работает, - сказал Володя, догадываясь, что говорит сейчас то, что вызовет и большое удивление и ядовитую насмешку.
Но Паук ни удивляться, ни смеяться не стал, а лишь сказал:
- Ну, сам же видишь...
И в этой какой-то неопределенной реплике, холодной, равнодушной, мальчик прочел приговор своему отцу, безоговорочный и жестокий. Но сердце Володи, полное любви и жалости к обиженному, униженному отцу, мгновенно возмутилось против этого приговора, не желая мириться с тем, что чьи-то деньги могли сделать несчастным самого дорогого, самого близкого для него человека.
"Нет, врешь, Паук! - сказал Володя сам себе. - Еще посмотрим, кто кого! Вы, оказывается, хотели обмануть меня, дав всего лишь тысячу зеленых вместо десяти обещанных, ну так не видать вам "Иеронима"! Все вы - пауки, друг друга жрете, вот и я стану пауком".
- Шеф! - просунул Дима голову в кабинет Паука. - Да сколько можно языком трепать?! Ведь каждая минута дорога - товар уплывает, ловить надо!
- Да, встаем! - решительно оперся Паук руками на свой письменный стол, поднимаясь, и в этой позе он показался Володе на самом деле очень похожим на мерзкого паука-кровососа. - Мальчик, тебе придется покататься этой ночью с нами. Ты - наша память, наш свидетель.
Володя нахмурился. Ему совершенно не хотелось куда-либо ехать - он еле держался на ногах от усталости, бессонницы и голода. Кроме того, было уже почти одиннадцать часов вечера, и отец наверняка извелся, дожидаясь его.
- Куда ехать? - недовольно спросил Володя. - Я есть хочу, и отец меня ждет. Он может позвонить в милицию, станут искать. Чего хорошего?
- Все это мы сейчас уладим, - невозмутимо спокойным тоном сказал Паук. - Назови-ка номер своего домашнего телефона...
Володя неохотно назвал, Паук тут же набрал номер, предварительно узнав имя и отчество отца.
- Всеволод Иванович? - спросил он медовым голосом. - Говорит главреж Зондеркранц с Ленфильма. Представляете, вторую ночь снимаем сцену моего нового фильма, в которой занят и ваш сын. Да, да, роль хоть и небольшая, но крайне важная для нас, да и для Володи. У него - талант, заменить его буквально некем. К тому же мы ему прекрасно все оплатим, скорей всего в валюте. Не волнуйтесь, мы его сейчас покормим и - снова на съемку. О, боевик - вещь очень, очень серьезная. Я лично завезу его буквально к парадной дома. Трубку передаю ему, всего хорошего!
