– Думаю, сделаем вот как: ты размажешь по моим волосам содержимое тюбика, потом мы полчаса подождем, а потом я все смою.

Люк берет тюбик, открывает его и собирается выдавить пасту, но я предостерегающе поднимаю палец.

– Ты бы снял сначала футболку. Не хочу, чтобы ее испортила краска.

Мгновение он колеблется. Сглатывает, на горле дергается кадык. Потом кладет тюбик на край раковины и медленно стягивает футболку.

На его животе проступают мягко очерченные мышцы, торс красиво сужается от широких плеч к талии.

– Хочу твое тело, – говорю я.

Люк издает придушенный звук, и я поднимаю взгляд на его краснеющее лицо.

– Ты в порядке?

– Ты хочешь мое тело? – повторяет он.

– Ага. Поверь, я над этим работаю.

Люк просто глядит на меня, его глаза темнеют в неярком свете.

Я щелкаю выключателем, до которого можно дотянуться, сидя на унитазе. Загорается свет.

– Как думаешь, сколько мне придется упражняться с гантелями, пока не появится пресс?

Внезапно тряхнув головой, он отворачивается и смотрит мне за плечо, в сторону приоткрытой створки окна. Ветерок шевелит его волосы, и его руки покрываются маленькими мурашками.

– Какое-то время, – произносит он и вновь откидывает крышечку тюбика. Потом резко улыбается мне. – Ладно, давай приступим. – Он выдавливает себе на пальцы чуть-чуть серой пасты. – Господи, ну и запах.

Я встаю, открываю окошко пошире и снова сажусь. Потом маню его к себе пальцем и говорю:

– Все, начинай. Смажь меня.

Он издает сдавленный смешок, который вызывает у меня желание спросить, все ли нормально, и подходит ко мне.

Но медлит, не решаясь опустить на мою голову руки, и я спрашиваю себя: может, он тоже осознает, что это будет нарушением нашего странного «братского» кодекса? Не подумайте, что мы вообще ни разу не притрагивались друг к другу – притрагивались, – но я могу пересчитать эти случаи на пальцах 2-х рук… и 1-й ноги. В общем, считанное количество раз.

Я повожу плечами, показывая, что ничего такого тут нет. Мне все равно.

У него вырывается какой-то клокочущий звук, а потом в мои волосы погружаются его пальцы.

От его первого прикосновения, когда он начинает втирать краску в корни, меня прошивает дрожь – и заметная, поскольку Люк спрашивает, не замерз ли я.

– Нет, – отвечаю. Потому что я не замерз. Просто люблю, когда кто-нибудь перебирает мне волосы и массирует скальп. Я давненько не ходил в парикмахерскую, но моим любимым моментом всегда было мытье головы.

Люк добавляет пасты, и его пальцы начинают мягко расчесывать мои волосы. Я издаю непроизвольный стон. На секунду было смущаюсь, но потом Люк снова делает то же движение, и мне становится наплевать, что я там бормочу. Все равно Люку тоже неважно. Он слышал и не такое. Как в тот раз, в парке, когда меня 3 раза укусила оса, и я всю дорогу до дома скулил.

– Так приятно, – говорю я. – Я сейчас усну. Или начну пускать слюни.

Он негромко смеется и, хотя я знаю, что паста закончилась, продолжает массировать мою голову.

– Смывать через полчаса, да?

– Угу-м… – отвечаю, пока он дразнит кончики моих волос.

– У тебя здесь есть какие-нибудь часы?

– Там на полке будильник, – говорю я и недовольно мычу, когда перестаю чувствовать прикосновения его рук.

Люк снимает липкие перчатки и бросает их в мусорную корзину. Потом находит будильник.

– Лучше не спрашивать, зачем ты держишь в ванной будильник?

Смеясь, я пожимаю плечами.

– Горячая вода стоит недешево. Мы с Джереми заводим его на пять минут, чтобы знать, сколько времени мы провели в душе, и когда пора выходить.

Люк изумленно моргает.

– На пять минут? И только?

Я вздыхаю, и Люк вполголоса чертыхается. Он моет руки, и вид у него огорченный.

– Иногда, – внезапно говорит он, глядя на меня в зеркале, – мне просто хочется, чтобы вы оба жили со мной. Ты экономил бы на арендной плате и уж точно мог бы подольше принимать душ. И тебе не пришлось бы так надрываться в кафе. Мне все равно, чем ты это оправдываешь, но работать по две смены и в выходные в недели, когда здесь нет Джереми… это слишком.

– Так оплачиваются счета, – откликаюсь я. – И спасибо за предложение, но такие соседи по дому, как мы, тебе не нужны. Мы занимаем чересчур много места. К тому же, – я вспоминаю его таинственную женщину из Окленда, – вряд ли это понравится твоей девушке.

Люк разворачивается и, нахмурившись, складывает руки на груди.

– Моей девушке?

Я опускаю взгляд на свои сложенные на коленях ладони. Вот и наступил момент, которого я боялся. Момент, когда Люк признается в том, что нашел в Окленде женщину. Я хотел как можно дольше избегать этой темы, но только что проговорился.

– Скоро ты куда-нибудь переедешь, обзаведешься семьей.

Мгновение Люк ничего на это не отвечает, и что у него в голове – не понять. Потом он подходит ко мне и садится на корточки, так что наши лица оказываются почти на одном уровне.

– Сэм, о чем, черт побери, ты болтаешь?

Внезапно я думаю, не ошибся ли с выводами, и где-то внутри меня начинает трепетать теплая струнка надежды. Я с облегчением выдыхаю.

– То есть ты не собираешься уезжать? Тогда о чем ты пытался мне рассказать?

Глядя на меня смеющимися глазами, он касается моего колена. Всего на секунду, потом убирает пальцы.

– Нет никакой девушки. И я никуда от тебя не уеду.

– О, слава тебе господи, – говорю я. Тянусь было к его руке, потому что хочу приложиться к ней головой, но вовремя вспоминаю, что у меня на волосах краска. – Выходит, я зря волновался.

– Ты волновался?

– С того самого дня, как ты приехал домой. Я решил… но, наверное, ты просто был рад, что вернулся?

Люк нервно смеется.

– Ты даже не представляешь.

Я заглядываю ему в глаза, пытаясь понять, почему он так нервничает.

– Тебе надо о чем-то мне рассказать, да?

– Откуда ты знаешь?

– Ниоткуда. Просто возникло такое предчувствие. Но теперь я уверен – что-то произошло.

Люк встает.

– Думаю, тебе пора смывать краску.

Я тоже встаю.

– Будильник скажет, когда будет пора. – Я подхожу на шаг ближе, и он быстро отводит взгляд в сторону. – Выкладывай.

– Хорошо. – Он сглатывает. Потом открывает рот, чтобы заговорить, но опять его закрывает. – Дело в том… – делает он вторую попытку, – помнишь, я сказал, что моя мама хочет с тобой познакомиться? И что, возможно, мы могли бы приехать на Рождество?

– Да, – отвечаю я медленно.

– На самом деле, я вроде как пообещал ей, что ты приедешь. Просто соскользнуло с языка, и теперь она строит планы.

О.

– Черт. Люк, я тоже очень хочу встретиться с ней, но вряд ли у меня получится взять выходные на Рождество.

Трезвонит будильник, и Люк быстро его выключает.

– Ну, для начала мне не стоило раздавать обещания. Ничего страшного. Я сам виноват.

Я дотягиваюсь до крана и включаю душ.

– Да, но я тоже хочу познакомиться с ней. Просто вчера, когда я заходил к Ханне, то заодно пообщался с боссом. Решил, знаешь, прощупать почву. Но он сразу сказал, что ждет не дождется, когда же вернется его лучший официант. Меня не было всего один день, а он уже жалеет, что дал мне такой длинный отпуск.

Подцепив большими пальцами шорты, я вместе с бельем стягиваю их вниз. Люк сразу же начинает отворачиваться и не останавливается, пока снова не оказывается повернут ко мне спиной.

– Извини, – говорю я, смеясь, и запрыгиваю под горячую воду. – Не собирался устраивать шоу… просто хочу побыстрее смыть краску, а то у меня уже голова начинает неметь. Я же планирую стать брюнетом, а не плешивым.

– Все… нормально.

Мне в рот попадает смешанная с краской вода, и я выплевываю ее.

– Ты там в порядке? – спрашивает Люк. Сквозь запотевшее стекло мне видно, как он садится на унитаз.

– Надеюсь, на вид эта краска не такая мерзкая, как на вкус. – Смывая ее, я массирую голову, но это и близко не так приятно, как получалось у Люка. – Слушай, насчет твоей мамы. – Я берусь за мочалку, решив заодно и помыться, раз уж я здесь. – А что, если… в смысле, может, мы поедем к ней раньше? Или… или – о – а почему бы ей не приехать сюда? Я еще не думал, как буду отмечать свои эпохальные 30. – На последних словах меня передергивает, и я тру себя мочалкой сильнее. – Но было бы здорово собраться в кругу семьи. Может, я и свою позову.