– Погодите, погодите! Хватит меня разыгрывать! Что я, ребёнок, эти байки слушать?! Я не помню, конечно, как сюда попал, видимо, здорово ударился башкой о щебёнку во время полёта с горки… Выходит, я действительно слетел с обрыва, что ли?! А вам кто-то сказал мой адрес, – вот вы сюда меня и привезли, верно? – Снопов растерянно, с тайной надеждой, посмотрел на Алексеева, затем встал с кровати и подошёл к окну.
– Ну, да! Всё так и есть, как вы думаете, – улыбнулся Константин Сергеевич. Как видите, Тойота стоит под окнами. Какой из этого следует вывод? – Что мы нашли паспорт в кармане вашего пиджака, – вот и адресок разузнали. Потом, взяли ключи от вашей иномарки и довезли вас до дому. Перебрали, с кем не бывает! – ободряюще произнёс, Константин Сергеевич. – Кстати, ключи и документы, как видите, в целости и сохранности лежат на вашем столе.
Он, молча, постоял, разглядывая нехитрую мебель, затем взял стул, сел напротив пребывающего в состоянии студня Снопова, щёлкнул пальцами в воздухе, привлекая внимание собеседника, и сказал:
– Послушайте, Костя! Эта квартира, находится на Преображенке в Москве. А ваш полёт случился, если он вообще имел место быть, во Владимире. Вас расстояние не смущает? Да и время года… Как, по-вашему, сейчас зима или лето?
– Вроде зима… А вокруг было лето.
Костя затряс головой.
– Вот досада! «Дежа вю» выходит! Так, стоп! Пойдём от простого. Мы – на моей старой квартире. Кровать – это моя старая кровать. Стол, – мой стол. Я же знаю его как свои пять пальцев! – Вот, – стёрта полировка, вот – отломан край ящика, а здесь лежит коробка с кассетами для магнитофона. Вот же, смотрите, это они!
– Костя, а как на счёт того, что вы давно сдаёте эту самую квартиру? Вас не настораживает, что здесь всё по-старому. Нет никакого чужого имущества. Только, протёртые до дыр, проверенные вещи-бойцы, так сказать. Ваши вещи.
Тут Константина и впрямь осенило:
– Да, верно, то есть это всё моё, но не в моём времени?
– Как раз наоборот, коллега. Именно в вашем времени и вашем сиюминутном измерении, – возразил Алексеев, – а не в том, в котором вы живёте среди людей. Сейчас вы в своём намерении. Оно притянуло вас в нижние слои тонкого мира. Вокруг – эфирные прообразы реальности. Поверьте, сейчас они материальны для вашего восприятия.
– А мои постояльцы, они нас видят сейчас?
– Нет, Костя, это исключено. Вас, в вашей сдаваемой квартире никто не видит, разве что коты или барабашки.
– А моё состояние до этого, ну там, во Владимире, что это было? Последствие опьянения?
– Да не было никакого опьянения, равно как и городского парка, и скамеек, и людей, и машин. Вы находились в намерении двух Нагвалей, вошедших в ваше сновидение. Один удерживал вас в комфортном мире, другой создал для вас иллюзорную угрозу. Обычное начало мистерий. Вы же читали Блаватскую?
– Да причём тут Блаватская?! Ни фига себе, иллюзия – кубарем под откос! – вскипел Константин. – Так я летал или нет?.. И намерение – это, все-таки, реальность как?!
– Послушайте, вы и вправду Га-га-рин! – чеканя слоги фамилии первого космонавта, теряя терпение, проговорил Алексеев. – Фу-у-у-ух! Ну, неужели это так важно? Что вы заладили – «летал, не летал»! Разве ваши переживания не были реальны? Или вам необходим только факт угрозы для жизни тела? Да вы и сейчас не в состоянии мне ответить, где находится в данный момент ваше тело!
– То есть, вот это, – Константин указал на себя пальцем, – как бы, не в счёт?!
– Я уже говорил вам, милый друг, что вокруг нас сейчас прообразы тонкого мира. Стало быть, и это, – Станиславский похлопал себя по груди, – и это, – он пощипал пальцами накрахмаленную сорочку, – всего лишь взятая из обыденного восприятия сила привычки мыслетворчества индивидуума. Каждый из нас, к чему привык, то и притянул, Костя!
Алексеев снял пенсне и протёр на нём стёкла чистейшим носовым платком.
– Так-то, тёзка. Ну, я вижу, что осознание этого простого факта вам даётся с трудом. Попробую зайти со стороны логики.
Он взял оставленную им у входа в комнату элегантную бамбуковую трость и стал рисовать ею, словно лазерной указкой, на полу комнаты светящиеся фигуры.
– Вот, смотрите, вы же помните математику? – с этими словами Станиславский провёл загоревшуюся неоновым светом кривую на старом напольном коврике. – Возьмём произвольную убывающую функцию. Как-то так течёт время вашего мира.
Потом, он начертил две взаимно перпендикулярные прямые – оси координат – и нашинковал кривую на множество отрезков, проведя через неё перпендикуляры к вертикальной оси.
– Так, горизонтальными слоями, расположены энергетические уровни. А нормально к ним, сверху вниз, идут устремлённые в бесконечность струны волн акаши. В общем – основы дифференциального исчисления и лира Аполлона в одном сюжете. Так вот, время есть математическая непрерывная закономерность постоянного смещения фокуса восприятия существа по энергетическим уровням, сверху вниз, вдоль волокон Живого Света в сторону их утончения. Эти волокна и есть акаша, Костя. Физическая основа любых электромагнитных взаимодействий. Сверхплотный всепронзающий эфир Николы Тесла. Доказывать его отсутствие, ставя опыты по определению завихрений эфира или, тем паче, – его вещественной плотности – с помощью волн оптического диапазона – то есть света, – глупость. Ибо свет, как любая электромагнитная волна, может распространяться только благодаря существованию расширяющегося эфирного пространства нашей Вселенной – акаши. Её можно представить в виде огромных, перекрывающих друг друга, столбов Света – волн неимоверной амплитуды и частоты, устремившихся в бесконечность в первые секунды Творения, когда Вселенная только-только проявилась из точки Абсолюта. И в виде тонких жгутов, плотно прилегающих друг к другу, но уже практически лишенных зон взаимопроникновения, – линий Орла – в наше время. В этом нет ничего противоречивого. Вселенная расширяется. Волны акаши вытягиваются, теряя былую амплитуду и частоту. Энергетическое насыщение в каждой точке расширяющегося пространства убывает. И, если вы сможете вернуться на предыдущий уровень, сдвинув фокус осознания по волокнам Света назад, в сторону увеличения их яркости или энергетической плотности, – вы сможете «остановить мир» и выпасть из поезда своего времени.
– Так вот почему я летел внутри коридора навстречу свету! А я-то думал, что это был обыкновенный сон!
Снопов озадаченно почесал затылок.
– Нет, мой друг! Конечно, это не был простой сон. Вы не могли не заметить нарастающей ясности восприятия и порогового удара волновой Силы. Такие «сны» люди видят, как правило, отходя в мир иной. А вам посчастливилось при жизни шагнуть в прошлое, благодаря энергии, переданной вам мною и моим коллегой. Ваше восприятие сейчас свободно от оков тела и вы, на какое-то время, перестали быть пленником планеты. На данный момент вы обладаете энергетической плотностью, сдвинутой на 20 лет назад. Что и побудило вашего эфирного двойника-дубля притянуть прообразы привычной окружающей обстановки того времени.
Это и есть частное решение вашей Сверхзадачи, Костя. Задачи, встающей перед каждым существом, мечтающим о свободе. Никакой другой свободы, пока вы в роли белки в колесе, не существует. Надо остановить Кала-чакру, как говорят индусы, или, используя дословный перевод, – колесо времени! Остановить самому, воспользовавшись проделанной нами сегодня щелью между мирами.
– Чтобы остановить колесо, белке надо съесть «Марс», а не философствовать! Рекламная пауза на Первом канале, друзья! Бонас диас! Приветствую тебя, мой бледнолицый друг! – подняв правую руку в жесте мира, в комнату, со стороны кухни, вошёл размалёванный вождь апачей.
С появлением громогласного дона Хулиана всё тело Кости затряслось мелкой дрожью.
– Ну-ну! Перестань, дружище!
Индеец сел рядом и приветливо похлопал Костю по плечу.
– Видишь, я сам решил твою проблему с моей национальной принадлежностью, – с этими словами он аккуратно дотронулся до орлиных перьев на своей голове. – А, чего там! Индеец, так индеец! Североамериканский, южноамериканский. Да какая хрен разница! Главное – перья из гнезда орла! Позволь мне, бледнолицый брат, быть твоим коньком Горбунком, а то, не ровен час, заплутаешь между двумя полушариями и впадёшь в безумие при возвращении в реальность мира людей. А зачем нам идиот? Это к доктору Достоевскому!
