Легкий звон вытянул меня из сна. Я раскрыла глаза и заморгала. Мне снилась пустыня: бесконечное море движущегося желтого песка под белым солнцем. Я брела по ней босиком в поисках кого-то или чего-то, утопая по щиколотку в песке, и ощущая, как песчинки скользят под пальцами при каждом шаге. Я искала часами, но находила только больше песка. Умиротворяющий потолок моей темной спальни был слишком большим шоком после освещенных солнцем песчаных дюн, и на сбивающее с толку мгновение я не знала, где нахожусь.

Магия снова прозвенела у меня в голове, пробежав по чувствам, быстрая и легкая, как перышко, но в то же время настойчивая. Кто-то проскользнул на территорию гостиницы.

Я опустила ноги на деревянный пол, подхватила метлу, и прошла по сумрачному коридору. Чудовище, моя крохотная ши-тцу, вылетела из-под кровати и потрусила за мной, готовая атаковать незваных гостей. Оставалось пять дней до Рождества, и я не ожидала гостей, особенно в два часа ночи. Но, в то же время, когда Гертруда Хант принимала гостей, они никогда не были обычными и редко заявлялись, как положено.

Холл заканчивался дверью. Я сняла с крючка рядом с ней вязаный кардиган, закуталась в него, и сунула ноги в тапочки. Этот декабрь начался с потопа, а затем стал не по сезону холодным. Ночью температура опускалась ниже нуля, что по техасским меркам было сродни апокалипсису. Выйти на улицу было все равно, что залезть в морозилку, тогда как в гостинице было тепло и уютно. Поэтому, перед выходом, мне приходилось укутываться, а затем на обратном пути развешивать толстовки и кардиганы у дверей.

Дверь передо мной распахнулась, и я вышла на балкон.

Меня объял холодный воздух. Ух ты.

Ярко сияла луна, проливая серебристый свет сквозь полупрозрачные обрывки ночных облаков. Слева рос мой яблоневый сад. Прямо передо мной, огромный старый дуб раскинул свои ветви над лужайкой, почти касаясь ими балкона. Справа, параллельно гостинице, проходила Парк-стрит. Прямо напротив Гертруды Хант, Парк-стрит пересекала Камелот-роуд, уходя дальше в район Авалон, заполненный обычными двухэтажными техасскими домами со старыми деревьями на подстриженных лужайках и темными авто, припаркованными на дорожках.

Все было тихо.

Я зондировала ночь своими чувствами. Мы с гостиницей были так крепко связаны, что я могла почувствовать каждый дюйм территории, если бы захотела. Незваный гость прикоснулся к границе, но еще не вошел, и теперь он или она притаился.

Я ждала, пытаясь не стучать зубами. Дыхание образовывало мелкие облачка, которые таяли в ночи.

Тишина.

Кто-то был там, наблюдая за мной. Я чувствовала на себе этот взгляд. Мурашки от страха или холода побежали у меня по спине. Вероятно, и то, и другое.

- Я знаю, что ты там. Выходи.

Тишина.

Я всматривалась в ночь, изучая знакомый пейзаж. Живая изгородь, отделяющая Парк-стрит от моей лужайки, казалась нетронутой. Никакие странные следы не пересекали лужайку. Никто не прятался под дубом, никто не шуршал в кустах под ним, никто не трогал кедр в двадцати футах за кустами...

Два янтарных глаза смотрели на меня из тени под кедром. Я почти подскочила.

- Шон!

Он едва не довел меня до сердечного приступа.

Шон Эванс не шелохнулся, темная тень в глубокой ночи. Несколько месяцев назад мы повстречались точно так же, только в тот раз он метил свою территорию на моих яблонях. Сейчас же он просто молчаливо ждал, уважая границы гостиницы.

- Подойди поближе, - позвала я, не повышая голоса. Нет нужды будить всех соседей.- Я не хочу кричать.

Он двигался, словно размытое пятно: подбежал к дубу, подпрыгнул, оттолкнулся и приземлился на ветку рядом с балконом. Дежавю.

Чудовище тихо гавкнула один раз, просто, чтобы дать ему знать о своем присутствии, на случай, если он решит что-нибудь выкинуть.

- Что-то не так?

Я разглядывала его лицо. Едва переехав в Авалон, Шон стал причиной легкой эпидемии обмороков. Если бы кто-то искал определение «крутой экс-военный» в словаре, то нашел бы там его фотографию. В свои почти тридцать он обладал атлетичным, мощным телом, красивым, всегда гладко выбритым лицом и каштановыми, коротко подстриженными, волосами. Он был сильным и быстрым, и переходить ему дорогу было глупой затеей. Еще он был оборотнем с погибшей планеты, о существовании которой большинство людей на Земле даже не подозревали. Несколько месяцев назад, помогая мне защитить район Авалон от межзвездного убийцы, Шон узнал о своем происхождении и после отправился искать себя. В итоге он оказался в ловушке на межзвездной войне, в месте, именуемом Нексус, и у меня ушли все мои силы и средства, чтобы вызволить его оттуда.

Война взяла свое, оставив на его лице длинный шрам. До Нексуса Шон был заносчивым и агрессивным. Этот новый Шон был тихим и спокойным, но если бы вы заглянули в его ясные янтарные глаза, то обнаружили бы там стальную твердость. Порой вы бы не увидели там ничего, будто заглядывая в глаза тигру. Ни голода, ни ярости, только необъяснимую настороженность. Три дня назад мы с Шоном ходили в кино, и после сеанса какой-то поддатый парень попытался затеять с ним драку у кинотеатра. Шон посмотрел на него, и, что бы тот парень ни увидел в его глазах, оно напрочь отшибло у него желание задираться, потому что пьянчужка молча развернулся и пошел прочь.

Я могла справиться с заносчивостью и злостью, но эта настороженность не давала мне покоя. Он научился хорошо ее скрывать. Я видела, как он разговаривал с людьми по соседству, и никто из них не убежал от него с криками. Но нечто было по-прежнему там. За весь вечер он не сказал мне больше двух слов. С другими соседями он старался изо всех сил, чтобы казаться нормальным, но я-то знала, через что ему пришлось пройти. Со мной он был собой, и этот Шон придержал для меня дверь, предложил свою куртку, когда решил, что мне холодно, и встал между мной и пьяницей, но он не разговаривал. Что бы он ни пережил на Нексусе, это выбило его за пределы нормальной человеческой жизни, и я не была уверена, что смогу вернуть его обратно.

- Как ты узнала? - спросил он. - Я держался за границами гостиницы.

- Мирный саммит дал гостинице импульс. Гертруда Хант распространяет свои корни, и ты проскользнул в зону нового прироста. - Я слегка надавила. Границы гостиницы на секунду зажглись бледно-зеленым светом и снова померкли.

- Это новая граница.

- Прости, - извинился он. - Я это запомню. Не хотел тебя будить.

- Не мог уснуть?

Я поплотнее запахнула кардиган.

- Просто предчувствие, только и всего.

- Какое предчувствие?

- Словно что-то случится.

- Если что-то собирается случиться, мы с таким же успехом можем подождать внутри.

И я только что пригласила его. Среди ночи. Одетая в кардиган и пижамную футболку «Хелло Китти», которая едва закрывала бедра. Что я вообще делала?

- Хочешь зайти? - Слова вылетали, словно сами по себе. - Я сделаю тебе чашку чая.

Блестяще.

В его глазах мелькнул янтарный отблеск.

- В два часа ночи настоящие мужчины пьют кофе. Черный.

Он любил кофе со сливками. Это была шутка? Пожалуйста, хоть бы это была шутка.

- Ага. А они ждут, чтобы он остыл и стал горьким, прежде чем выпить и проверить, насколько темные волосы выросли от этого на груди?

- Возможно.

Определенно, шутка. Внутри забрезжила надежда. Шутка была простенькой, но это было куда лучше, чем ничего.

- Что ж, если какой-нибудь мужчина решится выпить чашечку нежного орехового кофе с кучей сливок, он может зайти.