"Да я всегда готова!" – бодро перебила, – "Приди и возьми, только рада буду!" Еще раз потрепала меня по голове: "И считай в раю побываешь!"

Ну девка! Ну слов нет! Ну надо же так мужика добиваться! И осуждать грех – хочет-то меня, никого там другого!

Я, конечно, принял вид довольного услышенным идиота, но надежду женщины чуть остудил:

"Этот рай отложим на попозже. Сейчас мне другое нужно: муж подруги твоей, Валентины, знает о ее романе? И вообще, как у них отношения сейчас – ругаются, не ругаются, собираются разбежаться или наоборот сплошная любовь. То-есть, что у них в отношениях произошло с нового года, с начала романа Валентины и Славы. Пожалуйста помоги, пораспрашивай подругу. Только что бы она ни о чем не догадалась."

Татьяна вздохнула:

"Что для любимого мужчины не сделаешь?" И эти слова я понял как согласие помочь.

Вернувшись в комнату на рабочее место, я достал пикетажку и на одной из последних страниц написал три фамилии:

Петр Спиридонов – канавщик.

Бурков Трофим Сергеевич – помощник бурового мастера.

Горюнов – буровой мастер.

Пришлось вставать и идти к буровикам, узнавать инициалы Горюнова. Оказался Вадимом Николаевичем. И чтобы довести дело до конца, пробежался в гараж и написал в пикетажке еще одну фамилию: Коваленко Алексей, шофер горного цеха и бывший приятель Славы, возивший не так давно геологов к карьеру с красивыми и ценными камнями.

Свою специальность геолога я не просто люблю. Обожаю! Мне в радость и в поле бегать, разбираться в камнях, прослеживать горизонты пород, интрузии, разломы; прокручивать в голове множество вариантов возможных взаимоотношений этих объектов и выбирать из них наиболее реальный, максимально приближенный к действительности. И то же в камералке: еще раз увиденное в поле обдумать, что-то принять как реальное, кое в чем усомниться. И вместе с коллегами обсудив представления каждого по деталям строения площади, согласовать наши дальнейшие действия в одном, всеми признанном и одобренном направлении. Чтобы не получилось, как в басне "однажды лебедь рак да щука".

Таким согласованием действий мы почти до обеденного перерыва и занимались. Конечно со спорами, повышением голоса и некими обидами. Каждый защищал свое, не всегда остальными признаваемое, но от чего отказаться было не просто. Потихоньку к единому варианту дальнейших действий все же пришли.

Споры закончили, от моего стола, где стояли над фотопланами и картами, разошлись по своим местам. Расслабились, напряжение на лицах сменилось улыбками, Владимир и Паша, как курящие, полезли за сигаретами.

"Курите здесь", – предложил Леня, – "все равно скоро на обед пойдем".

Владимир глянул на меня: "Можно?"

Я махнул рукой – курите. Ребята закурили. Леня за столом со стула поднялся, очень смачно и с подвыванием потянулся; посмотрел в окно, возле которого сидел и спросил, даже не глянув в мою сторону:

"О чем это ты с Татьяной секретничал? Смотри, жена увидит, получишь на орехи!"

Владимир и Паша моментально обернулись в мою сторону, ждали, что скажу в ответ. А я удивился: чихнуть рядом с женщиной нельзя, в момент все об этом узнают! И выводы сделают одинаковые: шуры-муры между ними, любовные или около того. Поэтому наблюдательному Лене не ответил, а вопрос задал:

"Ты лучше скажи, кем Верочку сейчас, когда из милиции выпустили, считаешь. Подозреваемой или просто дурой-бабой?"

Леня по привычке хмыкнул, от окна обернулся ко мне: "Что она дура – это точно. Все бабы такие.А подозревать – не подозревать, дело личное. Я – так подозреваю. Ну не в убийстве, а в том, что отношение к нему имеет. А раз у нее подписку о невыезде взяли, значит не один я такой."

Понял, что убеждений своих Леня изменил не намного. Вздохнул погромче, показав этим сожаление по поводу услышенного, и подтвердил его, обращаясь теперь к Владимиру и Паше:

"И вы про Веру такое же думаете, а Валерку так за убийцу и держите!"

"А что другое думать?" – удивился Владимир, – "Парень в милиции сидит, там зря не держат!"

"Неужели верите, что мог убить, этот размазня, херувим и вообще ни на что решительное не способный? Вы же рядом с ним жили, знаете, как облупленного!"

"А что, мог и замочить, из ревности!" – Владимир как и Леня тверд в своем убеждении.

В сердцах я не выдержал:

"По вашему, и я могу убить?"

Мужики уставились на меня, как удавы на лягушку и молчали. А я ждал ответа, и смотрел на них, почти как тот же удав.Наконец Владимир решился:

"За свою жену-красавицу любого убьешь, и не поморщишься! Ты хоть вида не подаешь и ведешь себя как мужик твердый, не сентиментальный, а любишь ее как ненормальный! Мы то знаем!" _

Вот это да! Как ведро ледяной воды на голову вылили! Ладно, насчет отношения к жене они правы, обожаю и просто не представляю, как бы существовал без нее. Но чтобы кого-то убить? Никогда! Счастья любимой нужно желать всегда, даже если она от тебя уходит к другому. И никакая любовь не перевешивает жизнь человеческую!

"Зря обо мне так думаете," – ответил Владимиру, взглядом обвел Пашу и Леню, – "И вы тоже зря. Знаю, что иногда слишком и резкий, и твердый, и возражений не терплю. Но убить – никогда, если, конечно, не преступника. Потому что прежде себя убьешь, душу свою!"

После моих слов все по крайней мере зашевелились, а не остались застывшими истуканами. Владимир даже улыбнулся и ответил спокойно, без напряжения:

"Приятно слышать. Только во всех случаях я бы тебя не осуждал.Да и сейчас Валеру не осуждаю, если действительно он убил.Ну поехала крыша у человека, и причина для этого уважительная."

"Если это Валера, то не того убил," – не смог промолчать Леня, – "Бабу надо было мочить. Она во всем виновата, с нее и спрос весь."

Такое мнение даже Пашу возмутило, потому что обычно все молча слушавший, теперь и он голос подал:

"Да ладно вам! Один – мужика убить, другой – бабу замочить! Не надо ни того, ни другого! А если случилось, как у нас, то настоящего убийцу надо найти, пусть и отвечает. Сам знал, на что идет!"

Все замолчали и занялись делами. Я уставился в пикетажку, просматривая последние записи. Но только что закончившийся разговор с ребятами из сознания не уходил, и вывод из него складывался один: друзья мои во всем, что касается расследования убийства, доверяют милиции и принимают все ее решения как должное и доказанное. То-есть, в поисках настоящего преступника мне не помощники.

Вскоре разошлись на обеденный перерыв. А когда вернулся в камералку, первым делом заскочил к нашему геофизику, тоже Владимиру. Тем для разговоров с ним всегда предостаточно, сейчас заговорил об электроразведке: когда планируют закончить, как идет обработка результатов, когда надеется выдать первую рабочую карту. И между делом выпытал, что элек-троразведчики работу начали 25 апреля, а до этого все их оборудование, в том числе и злополучный электрод, хранилось в его комнате.Следовательно, никто посторонний видеть его до 25 числа не мог.

Уже чуть-чуть теплее. Прямо от Владимира побежал в керноразборочную, сегодня второй раз. Для вида просмотрел керн, ответил документаторам на вопросы, подсказал как и что должны отметить обязательно.А заодно разузнал, кто из буровиков этот керн в помещение заносил, когда его привозили с буровых с 25 апреля и по 8 мая. И не заходил ли кто-либо из них сюда в эти дни просто поболтать, без дела.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.