Навязчивое у меня желание провести собственное расследование крепло, а убеждение, что орудие убийства подбросили в нужное место позднее и сознательно, это желание трансформировало в прямое намерение приступить к делу.
Михаил тоже не спал – несколько раз приезжал в партию, беседовал с нужными людьми. Встретил я его один раз и в некоторой мере удовлетворил любопытство: кровь на электроде и тряпках точно Славы, а отпечатки пальцев только Наташи – оставила их, когда железку всего один раз подняла. Оба куска материи с пятнами крови хорошо совмещаются по линии отрыва,в целом представляют вырезанную ножницами часть старой рубашки, со стороны спины. А Вера как знакомую вещь тряпки не опознала – такого цвета рубашку у своего мужа она не помнила. И орудие убийства оказалось пропавшим у электроразведчиков электродом – рабочие его опознали и объяснили по каким приметам.Вот только украсть его было легко, потому что после работы, как вещи малоценные, электроды и мотки провода на ночь оставлялись в не запиравшейся прихожей керноразбсрочной, а не заносились в само здание под замок.
Все от Михаила услышанное ни виновности Валеры, ни его непричастности к убийству не подтверждали.То-есть, официальное расследование топталось на месте. Если, конечно, Михаил от меня что-то не скрывал.
А Валера все еще в милиции, и я представляю в каком состоянии. Скоро положенный по закону максимальный срок временного задержания закончится, и повезут парня в тюрьму, в камеру предварительного заключения. Вот житуха!
Больше сидеть сложа руки я не мог. На следующий день в поле выбрал время и навестил двух канавщиков, под предлогом проверки качества работы. А заодно с мужиками поговорил по душам: что они думают о бывшем начальнике и трагедии, с ним происшедшей.
Как и предполагал, в виновности Валеры они не сомневались, хотя особо не осуждали: ревность и не на такое мужиков толкает. А Славу уважали. Толковый парень, работяг понимавший и не жадный. Никому прогулов по случаю пьянок не ставил, а наряды закрывал по божески. В общем, свой в доску.
Уважать можно и со змеей за пазухой, и я начал осторожно выведывать, как персонально каждый из коллег-рабочих к Славе относился, что говорил в его отсутствии, "за глаза". Не услышал ничего интересного. Между самими работягами – да, иногда трения возникали. Потому что вроде все вкалывали одинаково, а кубов выбрасывали количество разное – каждая канава проходится в отличных условиях, одна легче, другая сложнее, а третья – вообще без мата не обойдется.Вот эти третьи конечно недовольны и претензии свои высказывали и друг другу, и Славе. Хотя понимали, что здесь как в лотерее: повезло – попала канава легкая, не повезло – ну что делать, повезет в другой раз. И Слава вообще не при чем, канавы то задавали геологи.
Самым "невезучим" из канавщиков оказался самый молодой из них – Петро, парень 25-27 лет, приехавший специально за «деньгами». Но кроме невезения, по мнению собеседников , был с ленцой, любил полежать, курил почаще и перекуры делал подлиннее.
Я этого Петра на заметку в памяти отложил – присмотрюсь к нему повнимательней. И поинтересовался отношениями Славы с шофером и экскаваторщиком, тоже его бывшими подчиненными.
Ничего нового не услышал. Нормальные были отношения. Экскаваторщик,по их словам, вообще мужиК доброты немеренной. И на вопрос почему так считают – помялись, похмыкали и прямого ответа не дали. Хороший мужик, и все. По жизни. Но я не удовлетворился такой характеристикой и продолжал мужиков вопросами терзать, пока о причине “любви" к товарищу не узнал. Оказалось просто: при воможности, экскаваторщик канавщикам помогал, то-есть заданные им канавы начинал с поверхности проходить своим агрегатом, с ковшем емкостью чуть ли не куб. метр. А дальше они их углубляли вручную, кайлом и лопатой
Ну и кто от такой помощи откажется? Только ненормальный. Слава, конечно про эти фокусы знал, но закрывал глаза. Можно сказать, что и геологи не были в неведении, но тоже с начальством на эту тему не распространялись, считая, что по тяжести работы канавщикам нужно платить в два раза больше, чем те получали.
А вот к шоферу горного цеха, приятелю Славы, особого уважения от работяг я не почувствовал. Средний мужик, рядовой.И хуже того – жадноватый. Потому как литр бензина для пускача экскаватора не даст, пока Слава ему не прикажет. А втихаря от него мог и двадцать литров в канистру слить, для себя, а может и на продажу. В общем, деньги любит и просто так ничего не делает.Но со Славой они были приятелями, это мне канавщики подтвердили.
Ушел от мужиков с убеждением, что время потратил впустую.Ничего для меня не прояснилось, и никаких потенциальных врагов у Славы среди его подчиненных не вырисовывалось.На заметку все же двух человек взял: Петра, самого "невезучего" канавщика, и шофера, как человека с повышенной страстью к деньгам и способного к поступкам вроде мелкого воровства бензина втихаря от начальника. Но это просто от безнадеги.
Дальше бегал по сопкам с фотопланом, разбираясь в геологии и о ней только думая. На постороннее головы сейчас не хватало. И так до конца рабочего дня. А по дороге домой старые мысли вернулись и покоя не давали. И что делать дальше? С кем говорить и что пытаться выяснить? Понятно, с рабочими-электроразведчиками пообщаться придется. Злосчастный электрод, которым Славу убили, проходил через их руки, возможно кто-то из посторонних интерес к нему проявлял и раньше.Хотя особо надеяться не на что, Михаил определенно все возможное у ребят вытянул.Но если чей-то интерес к электроду и выяснял, то конкретного человека пока у него не появилось. По крайней мере о таком при мне не упоминал, хотя до-лжен был это сделать. А если подозрительного человека Михаил не выявил, то и мне электроразведчики ничего нового не скажут. Здесь остается одно – попытаться установить не тех, кого злосчастный электрод интересовал, а с кем пересекался в поле и в самой партии как бы случайно. Но достаточно, что бы понять возможность его использования как орудия убийства. То-есть, преступник видел электрод не один раз и не мельком. А следовательно, это человек из нашего партийского коллектива. Стало быть, самая безнадежная для меня версия, что Слава что-то натворил в Мирном и убийца оттуда – отпадает. В партии надо его искать, и нигде более.
Вечером, когда домашние повседневные дела жена закончила и устроилась возле телевизора, я к ней подкатился:
«Света, не знаешь, были у Славы в партии любовницы из женщин замужних?»
Жена ответила не без возмущения:
"Ну да, у меня можно выспрашивать, что мужикам и знать не положено, а как мне, так лишнего слова не скажешь!"
Пришлось оправдываться:
"Да что говорить? Нечего! И так все всё знают, а ты больше других – ходила со мной, когда электрод Наташа нашла!"
"Ну и ходила, что из того!. Только там просто железка была, а сейчас у меня о любовном интересуешься, что в сто раз важнее!"
Пришлось потрудиться, конечно в итоге она сдалась и все, что о любовных похождениях Славы знала от подруг, выложила. Правда, без какой-либо для меня пользы, потому что о замужней женщине, как объекте домогательств со стороны бывшего горного мастера, ничего не знала.
Жену я поблагодарил, но решил поговорить на эту тему с Татьяной. Отношения у меня с этой красоткой таковы, что скрывать точно ничего не будет. А самое важное – постарше моей жены, поопытнее. И как женщина в любовных делах раскованная, любовников имеющая, наверняка знает о романтических похождениях других дам. Как члены некого клуба по "любовным" интересам, должны же они между собой делиться победами? Но Татьяна документировала керн скважин, рабочий день проводила в керноразбооочной. Пришлось разговор с ней отложить на послезавтра – день очередной камералки, для которой и я, и мои ребята уже созревали.
Утром в кабину посадил Владимира, сам устроился в салоне машины, поближе к молодежи – бригаде элекроразведчиков. Это вчерашние школьники, два пар-ня и три девушки. По тому, как расселись в салоне, сразу понятно кто с кем дружит и до какой черты дошли отношения. Две пары меня радовали полной совместимостью и раскованностью, а одну девушку, оставшуюся без друга, вначале пожалел. Пока не заметил, что Сережа, их новый руководитель, в ее сторону посматривает заинтересованно.
