- Вешаться вздумала?! Дрянь!

Наконец, мама устала и отпустила меня заниматься уроками. Я взял свой рюкзак, потащился в свою комнату. Завтра уйду, подумал я, утешая Сашу, которая плакала от боли. Дело в том, что боль мы чувствовали одинаково, хоть и в полусонном состоянии. Однако Саша проснулась, и плакала навзрыд.

«Успокойся, сестрёнка, - утешал я её, - завтра мы уйдём отсюда, попросимся к Женьке…»

«Ты не понимаешь! – плакала Саша, - Женьке самому нечего есть!» «Придумаем что-нибудь. Или хочешь под нож?» «Не хочу», - буркнула Саша, всхлипывая.

Я выложил из рюкзака учебники, разложил на столе, открыл дневник.

- Тебе больно, Саша? – вдруг спросила Ленка.

- Что ты, Лен, папа пошутил, - ответил я, трогая языком желвак на губе и на щеке.

- Ну и хорошо, - вздохнула Ленка, - Ты же не уйдёшь?

- Не уйду, Лена, сегодня уже никуда не уйду…

- А завтра?

- Завтра мне в школу.

- А после школы?

- Видно будет.

- Возвращайся, Саша, я буду ждать.

- Ладно, Лен, жди.

Утром, несмотря на привычку к побоям, всё тело болело. Ныли рёбра, не давая глубоко вздохнуть, нос распух, губы раздуло. Умывшись, я пришёл на кухню, позавтракать.

Мама наложила мне каши, села напротив, тоже позавтракать, пока папа боролся с сонной Ленкой, пытаясь её умыть.

- Посмотри на себя! – укорила меня мама, - На кого похож! Явно сегодня ты на девочку не похожа.

Ну и ладно. По крайней мере, сегодня отец не потащит тебя в больницу. Придумал, тоже. Сегодня будем жребий тянуть. Ты тоже. Две одинаковые спички будут означать решение.

Мама помолчала.

- Отведёшь Лену в садик, потом в школу. Нигде не задерживайся... Вот что ты скажешь, когда тебя спросят, кто тебя так отделал?

- Успокойся, мама, никто не спросит, никому до меня нет дела.

- Ну и хорошо. Сегодня, я думаю, определимся, наконец, с тобой.

- Мама, - решился я, - ты, вот, хочешь, чтобы я был девочкой. А я стану мальчиком. Ты не будешь меня любить?

Сначала мама снова хотела побить меня, потом задумалась, и ничего не сказала, наверно, ещё не решила. А я подумал, что ничего не изменится. Я и сейчас больше мальчик, а, благодаря Ленке, в девочку наряжаюсь, тоже, когда чувствую себя мальчиком. Мама хочет поиграть с девочкой, а я в это время... Когда я девочка, хочу приласкаться к маме, Ленка заставляет надевать мальчишескую одежду, иначе расскажет, что у меня раздвоение личности.

Дождавшись Ленку, повёл её в детский сад. Сегодня Ленка была молчаливой и задумчивой, не пыталась никуда сбежать, чтобы я погонялся за ней, не обзывалась нехорошими словами. Она крепко держала меня за руку, наверно, что-то поняла.

Когда все спали, я собрал пакет, в который положил свою и Сашину одежду. Не всю, так, чтобы не бросалось в глаза, что шкаф пустой.

Перед уходом мама проверила мой рюкзак, ничего не сказала. Ленка тоже следила за мной, но я всё же умудрился запихать пакет в свой рюкзак. Я всё равно уйду. Если Женька меня не примет, пойду, куда глаза глядят. Если Женька откажется от меня, то и клятва будет недействительна.

«Саша, ты не боишься?» - спросил я сестру. «С тобой я ничего не боюсь. Только не покидай меня».

Я мысленно усмехнулся, приласкал сестрёнку, и пообещал, что мы будем жить счастливо, но не долго, и умрём в один день. Сестрёнка на мою шутку надулась.

- Саша, - обратилась ко мне Ленка, когда прощались у ворот детского сада, - Пообещай, что никуда не уйдёшь!

Я промолчал, отводя глаза.

- Ну! – требовательно сказала Ленка. Если бы она не напирала, я, может быть, и промямлил что-нибудь, но Ленка опять стала прежней врединой, поэтому я решительно посмотрел ей в глаза, и сказал: - Ничего я тебе обещать не буду! Иди в группу! – и ушёл, не оглядываясь.

В школе на меня бросали заинтересованные взгляды, хихикали между собой, но ничего не спросили на счёт моего помятого лица.

Только Тютя, мерзко усмехаясь, поинтересовался, когда я опять буду девочкой. Я ничего не ответил, повернувшись к нему спиной, и он ударил меня сзади по рёбрам.

В глазах вспыхнуло, я упал на колени. Ребята радостно заржали, и я услышал Женькин голос:

- Что вы над человеком издеваетесь?

Ребята изумлённо замолкли, а я постарался как можно быстрее встать, чтобы не позориться перед Женей.

- А ты кто такой?! – возмутился Тютя, - А ну, вали отсюда, пока тоже не получил!

Женя ничего не ответил, он сразу засветил Тюте в лоб. Тютя без звука упал навзничь, и не проявлял признаков жизни.

-Аут! – сказал Женька, и начал считать: - Один, два, три...

На счёте «девять» Тютя зашевелился и попытался встать. Никто не спешил ему помочь.

- Так будет с каждым, - предупредил Женька примолкший народ, - кто полезет на моих друзей!

- Смотри, парень, - предупредил Женьку один из моих бывших лучших друзей, Мишка Серков, – он гермик, будешь с ним дружить, сам замараешься!

- Это кто же вас этому научил? – с презрением спросил Женька, - Уж не это ли дерьмо? – пнул он Тютю. – Тогда слушайте меня: кто дружит с дерьмом, сам, для меня, дерьмо! Пошли, Саша.

Перемена была длинная, было время поговорить.

- Кто это тебя? – заботливо спросил Женя, - этот?

Я отрицательно покачал головой, и, собравшись с духом, спросил:

- Женя, можно, я у тебя немного поживу? – как в омут бросился, с замиранием сердца ожидая ответа.

- Так это предок тебя?!

- Ага... Предки.

- И мама, тоже?! – вскричал Женя. Я кивнул.

- Тогда, конечно! У меня своя комната, кровать широкая... – Женя почему-то засмущался, - Если стесняешься, раскладушку поставим...

- Это ты, по-моему, стесняешься, - невесело посмеялся я, - А мне нечего стесняться, у меня сестрёнка есть, она всё про меня знает, да и ты видел вчера...

- Я так рад! – облегчённо вздохнул Женька,- Наконец-то у меня появился настоящий друг! – Женя даже обнял меня за плечи, и прижал к себе. Невероятно, но мне стало очень легко и радостно от такого простого жеста.

А ведь всего год назад, у меня была куча товарищей, мы вместе играли в футбол, я водился и с девочками. Никого тогда не удивляли мои перепады настроения. Почему, интересно, так меняются люди с возрастом? Бывшие друзья смотрят на тебя, как на прокажённого. Почему? За что? Я ведь тоже человек! Был бы заразный...

- Не забудь отправить маме СМСку, - напомнил мне друг. А я и забыл! Искали бы меня везде, потом опять бы всыпали. Впрочем, я не уверен, что избежал расправы.

Я достал свой телефон, и отправил СМСки маме и папе, сообщив, что я жив и здоров, хочу пока пожить один, привести свои мысли в порядок, определиться со своим положением.

Может, отстанут, хотя бы на день, другой, тем более что на шее след от верёвки ещё был виден.

Несмотря на мой побитый вид, учителя вызывали меня к доске. Им нравились мои содержательные ответы, с удовольствием они ставили мне пятёрки. На вопрос, что у меня с лицом, я отвечал: «бандитская пуля». Всем было ясно, что говорить я не хочу.

Однако под конец занятий я был отловлен директрисой.

- Что, Саша, опять досталось? Скажи, кто тебя?

Я молчал.

- Тютюнин? – я отрицательно покачал головой.

- Значит, отец, - я отвернулся.

- Может, заявишь? Отстанут от тебя? – я поражённо уставился на директора: мне и в голову не приходило, что можно пожаловаться на собственных родителей. Повеситься, да, сбежать из дома, да, но заявить в полицию?! Я потряс ничего не понимающей головой:

- Как это?!

- Ну, как, приходим с тобой в полицию, пишешь заявление, я подтверждаю, что ты неоднократно подвергался насилию со стороны родителей, и тебя отправляют в интернат.

- Извините, но я не подвергался насилию! – возразил я, имея ввиду сексуальное домогательство.

- Я не о таком насилии, - поморщилась директриса, - избиение – тоже насилие.

- Меня никто не избивал... – нерешительно сказал я.

- Как знаешь, - огорчилась Наталья Семёновна, выпрямляясь, - Конечно, это твоя жизнь, но, как бы поздно не было!