Для того чтобы подарить супруге ещё больше счастья -
кто, как не он, знал важность положительных эмоций для
поддержания здоровья в целом и для поднятия духа в час-
тности, - Наев, блаженно потянувшись, изрёк:
- Что может быть лучше, чем ужин дома с любимой
женой?
- Ничего не может быть лучше, чем видеть за ужином
любимого мужа и кормить его овощами, выращенными
своими руками, без пестицидов, без генетически модифи-
цированной пищи и другой неблагоприятно действующей
на организм химии, созданной для оберегания урожая от
насекомых и различных вредоносных пожирателей, тем
самым оставляя последних без средств поддержания сво-
ей жизнедеятельности, - собирая посуду на поднос, ска-
зала Светлана Ивановна.
- Умница, моя! Но этим ты только отсрочишь неиз-
бежность перестройки своего организма на повсеместно
используемое питание.
- Ничего не поделаешь. Но буду противостоять до
последнего! - с улыбкой произнесла Светлана Ивановна.
- Как ты себя чувствуешь, дорогая? Ты что-то сегод-
ня бледненькая. Тебе нездоровится? - участливо спросил
Наев, с некоторой тревогой заглядывая в зелёные глаза
жены.
- Нет-нет. Не волнуйся.
- Ты не ответила, - продолжал настаивать Валерий
Степанович.
- Ничего, - поторопилась успокоить его жена.
- Ничего и есть ничего. Ничего - это там, где ничего
нет, ничего не положено. Где ничего не положено, там не-
чего взять. Ничего - это за пределом чего-то. Ничего -
это отсутствие. Чего? Отсутствие всего. Говоря "ничего",
есть опасность приблизиться к ничему, то есть к ничто.
- Я чувствую себя нормально, - успела вставить
Светлана.
- Нормально. Хм. Это на грани. На пограничной зоне
от нормы и не нормы.
- Хорошо. Я чувствую себя, как всегда, хорошо, - быс-
тро проговорила Светлана Ивановна, опасаясь дальнейше-
го словесного излияния мужа, любившего поговорить -
хлебом не корми, дай только повод. Вот повода она и не
хотела давать, не желая расстраивать своего любимого
до обожания спутника жизни. Да и по деликатности сво-
ей утонченной натуры она не хотела своими страданиями
отягощать другого человека, пусть даже и родного мужа.
- Возьмем слово "есть". Говорят: "Идите есть".
Есть - значит, кушать, питаться тем, что есть. Если ниче-
го нет, то и нечем питаться. Едят то, что есть. Богатейший
язык, если вдуматься. Воистину богатейший! Нам некогда
вдумываться. Мы говорим, не думая, не используя всего
богатства нашего великого и могучего.
- Хана сегодня приезжала, - тихо произнесла Светла-
на. Справившись с посудой, которую уложила в посудомоеч-
ную машину, она теперь села напротив мужа, опустив глаза,
не решаясь помешать ходу его мыслей, разглаживая скла-
дочки маленькой ладошкой на лёгкой юбке голубого цвета с
узорчатой каймой по подолу, доходящей до щиколотки.
- Хана? Это хорошо. И что?
- Ничего. Приезжала, и я была рада видеть её.
Профессор Наев был сосредоточен на какой-то мысли,
которую обрабатывало его сознание. По всей видимости,
идея его сильно захватила, и он не сразу среагировал на
имя любимой внучки. Большим и средним пальцами он
провёл несколько раз по верхним векам, как бы сбрасывая
напряжение, и, тряхнув головой проговорил.
- Надеюсь, она не сбежала на этот раз с занятий? Ос-
талось учиться чуть больше двух недель.
- На этот раз она совсем немного опоздала, и ей при-
шлось после дисциплинарного наставления приехать ко
мне, чему я была очень рада. Но не это важно. Понимаешь,
она увлечена, - Светлана Ивановна произнесла тихим,
умиротворяющим голосом, довольная тем, что ей удалось
сбить с мужа погружённость в себя, к которой она так и
смогла привыкнуть за долгие годы совместной жизни.
- Что значит увлечена? И чем, собственно, увлечена?
Математикой? Литературой? Медициной? Кстати, я пред-
ложил ей продолжить практику в клинике. И, ты знаешь,
она согласилась. Согласилась без нажима с моей стороны.
- Нет, нет. Совсем не то. Понимаешь... Увлечена - в
смысле влюблена.
- Этого ещё не хватало! Она же совсем ребёнок. У неё
блестящие способности, которые следует развивать, а не
заниматься ерундой. Увлечена! Кем она может быть увле-
чена? Кругом одни поглотители электронных игр и забав
подобного рода.
Светлана Ивановна вздохнула и беспомощно развела
руками.
- Возраст? Да она как раз в том возрасте...
- Ты уверена?
- Девочки раньше развиваются. И я себя помню. Как
раз в этом самом возрасте.
- Что ты хочешь сказать? - профессор Наев слегка
повысил голос, выражая тем самым недовольство услы-
шанным.
- Ты же знаешь про мою первую любовь. Это случи-
лось со мной как раз в этом самом возрасте. В её возрасте.
В возрасте Ханы. Именно тогда я пережила свою первую
любовь, - улыбнулась мечтательно Светлана Ивановна,
довольная вниманием мужа, говорящим о неувядаемых
чувствах к ней.
- Только потому, что меня не оказалось в то время ря-
дом, - с шутливой угрозой в голосе произнёс Наев, обни-
мая жену.
- Ну если бы ты оказался рядом, то и речи быть не могло.
- Так кто же этот шалопай? Этот, извините, сопляк?
- Нет, нет. Мне ничего не известно. Ровным счетом
ничего. Она мне ничего не говорила. Я так... догадываюсь,
чувствую, и только.
- Ты не ошибаешься? Поверить не могу. Совсем
ребёнок.
- Не думаю, не думаю, - сказала Светлана Ивановна,
похлопав мужа по руке.
- Хана тебе доверяет. Неужели больше ничего не рас-
сказала? Не могла же она увлечься сверстником? Товари-
щем по колледжу?
- А почему, собственно?
- В этих молодых людях, с позволения сказать, нет
тайны. Девушки в этом возрасте влюбляются исключи-
тельно в ореол таинственности, а не в конкретный объект,
мелькающий каждый день перед глазами.
- Возможно, ты и прав, - Светлана Ивановна встала
и, ойкнув, припала на правую ногу.
- Это ещё что? А говорила - ничего.
- Ногу отсидела, только и всего, - стараясь гримасу
боли скрасить улыбкой, сказала жена, поглаживая правой
рукой поясницу.
- Все болезни от позвоночника. Пойдём, я тебе мас-
саж сделаю с обезболивающей мазью. И пока запрещаю
работу на грядках, Дней пять-семь покой, тепло, обезбо-
