– Может это тебе еще пригодится, – сказал Генри.

Билл вскрикнул. Все, что осталось от Спэнкера это палка, к которой он был привязан.

– Ни шерстинки не оставили, – сообщил Билл. – Они даже ремни с палки сожрали. Они чертовски голодны, Генри, и боюсь, они сожрут нас еще до того как мы доберемся до места.

Генри дерзко рассмеялся:

– Волки еще никогда не преследовали меня, но мне пришлось попадать и не в такие передряги, из которых я выходил целым и невредимым. Билл, дружище, группка назойливых тварей, это еще не повод волноваться.

– Не знаю, не знаю, – с ноткой ожидания недоброго в голосе, пробормотал Билл.

– Что ж, ты это наверняка узнаешь, когда мы приедем в МакГэрри.

– Мне бы твою уверенность, – с сомнением твердил Билл.

– Ты просто не в форме, вот и беспокоишься, – категорично заявил Генри. – Тебе нужен хинин, и я собираюсь напичкать тебя им под завязку, когда мы доберемся до МакГэрри.

Билл вздохнул, выражая свое несогласие с поставленным ему диагнозом и затих. Этот день ничем не отличался от предыдущих. В девять часов рассвело. В двенадцать часов горизонт на юге оживился лучами скрытого от взора солнца, а после полудня все погрузилось в серый мрак, который три часа спустя сменился ночью.

Как только первые солнечные лучи показались на горизонте, Билл вынул из саней ружье и сказал:

– Иди дальше, Генри, а я погляжу, что мне удастся разведать.

– Не отходи от саней, – возразил его товарищ. – У тебя всего три патрона и не известно, что тебя там ждет.

– И кто теперь ворчит? – ликующе заявил Билл.

Генри ничего не ответил и, тяжело ступая, в одиночестве побрел дальше, хотя не переставал оглядываться, бросая тревожные взгляды на серую пустыню, в которой скрылся его друг. Прошел час, прежде чем Билл вернулся, срезав путь.

– Они рассредоточились, – сказал он, – от нас не отстают и в то же время ищут, чем бы поживиться. Они уверены в том, что доберутся до нас, вот только знают, что нужно выждать, а до тех пор разыскивают по пути любую съедобную живность.

– То есть ты считаешь, они уверены в том, что доберутся до нас, – неодобрительно подчеркнул Генри.

Но Билл проигнорировал его.

– Я видел несколько – кожа да кости. Мне кажется, они неделями ничего не ели, не считая Фэтти, Фрога и Спэнкера, а многим наверняка и того не перепало. Они страшно тощие. Их ребра похожи на стиральную доску, а брюха словно прилипли к позвоночнику. Они в отчаянье, поверь мне. Рано или поздно они взбесятся, и тогда берегись.

Несколько минут спустя Генри, который теперь шел позади, тихо и предостерегающе просвистел. Билл обернулся посмотреть, в чем дело, а после медленно остановил собак. Позади, там, где они только что свернули, прямо по их следам бежал крадучись тощий, покрытый мехом зверь. Он принюхивался к следу и бежал легкой рысью. Когда они остановились – остановился и он. Подняв голову, он пристально взглянул на них, резко дергая при этом ноздрями, изучая их запах.

– Это волчица, – решил Билл.

Собаки легли на снег, и он направился мимо них к своему товарищу, который стоял около саней. Вместе они наблюдали за странным животным, которое преследовало их много дней и уже расправилось с половиной их собак.

Внимательно изучив их, зверь подбежал рысью на несколько шагов. Так он проделал несколько раз, пока между ними не осталось каких-то сто ярдов. Он остановился рядом с кучкой растущих елей, поднял голову и стал принюхиваться и рассматривать снаряжение наблюдающих за ним людей. В его взгляде читалась странная тоска, с которой смотрит собака, но тоска эта не напоминала собачей привязанности. Эту тоску порождал голод, такой же жестокий, как и его собственные клыки, такой же беспощадный, как стужа.

Животное было слишком большим как на волка, его изможденное тело выдавало черты одной из самых крупных особей своего вида.

– У нее что-то около двух футов с половиной в плечах, – заметил Генри. – И готов поспорить, что она почти пять футов длиной.

– Какой-то странный у нее окрас, разве у волков такой бывает? – с сомнением произнес Билл. – Я раньше никогда не видел рыжего волка. Как по мне так у нее шерсть какого-то коричнево-красного цвета.

Зверь определенно не был коричнево-красного цвета. У него была поистине волчья шерсть. Его мех был преимущественно серого цвета, но все же имелся и рыжеватый оттенок, этот оттенок менялся, он то появлялся, то исчезал, и создавалось впечатление оптического обмана: вот казалось, что мех серый, определенно серый, а затем появлялись едва уловимые оттенки рыжего, и мех принимал неопределенный окрас.

– Похожа на ездовую лайку, – сказал Билл. – Я бы не удивился, если бы она замахала хвостом.

– Эй ты, лайка! – позвал он. – Иди сюда, как там тебя зовут.

– Ничуточки тебя не боится, – засмеялся Генри.

Билл пригрозил рукой и громко закричал, но животное это совсем не спугнуло.

Единственное, что они смогли заметить, так это то, что зверь насторожился пуще прежнего. Он по-прежнему наблюдал за ними с безжалостной голодной тоской. Они были добычей, а он был голоден, и если бы ему представилась возможность он, недолго раздумывая, набросился бы на них и поживился.

– Смотри, Генри, – произнес Билл, бессознательно понизив голос до шепота, когда надумал что-то. – У нас есть три патрона. Отсюда выстрел будет верным. Не промахнемся. Она выманила три наши собаки, нужно положить этому конец. Что ты на это скажешь?

Генри кивнул в знак согласия. Билл осторожно вытащил ружье из саней. Он уже почти приложил ружье к плечу, как вдруг волчица отпрыгнула прочь от дороги и скрылась за деревьями.

Товарищи посмотрели друг на друга. Генри протяжно и понимающе просвистел.

– И почему я сразу не сообразил, – бранил вслух себя Билл, укладывая ружье обратно. – Конечно же волк, который знает когда нужно прийти, чтобы покормиться вместе с собаками, знает, что такое ружье. Поверь мне, Генри, эти твари причина всех наших проблем. У нас сейчас было бы шесть собак, вместо трех, если бы не она. И вот что, Генри, я собираюсь добраться до нее. Она слишком умная, чтобы застрелить ее в открытую. Я нападу на нее неожиданно, устрою ей засаду. Я буду не я, если не пристрелю волчицу.

– Не слишком увлекайся, – предостерег его товарищ. – Если эта стая нападет на тебя, тогда три пули покажутся простым свистом – от них будет мало толку. Эти звери чертовски голодны и, напав, они без сомнений доберутся до тебя, Билл.

Той ночью они рано остановились на привал. Три собаки не справлялись в упряжке так, как справлялось шестеро. Они тянули сани медленнее и быстрее выбились из сил. Люди рано легли. Перед сном Билл привязал собак подальше друг от друга, убедившись, что они не перегрызут друг другу ремни.

Но волки стали бойчей и люди несколько раз пробуждались ото сна. Волки подбирались так близко, что испуганные собаки поднимали гвалт, и приходилось время от времени подбрасывать хворост в огонь, чтобы держать осмелевших хищников на более безопасном расстоянии.

– Когда-то моряки рассказывали, как акулы преследуют корабль, – заметил Билл, забираясь назад под одеяло, после того как в очередной раз подкинул хворост в огонь. – Что ж, эти волки – те же акулы, только на суше. Они знают свое дело лучше нашего, и они бегут за нами не для того, чтобы поправить свое здоровье. Они доберутся до нас, без сомнений они доберутся до нас, Генри.

– Они уже до тебя почти добрались, раз ты ведешь такие разговоры, – резко возразил Генри. – Кто порки боится, тот наверняка будет побит. А у тебя больше шансов пойти волкам на корм, если и дальше будешь хныкать.

– Они убивали людей получше нас с тобой, – ответил Билл.

– Ох, прекрати брюзжать. Я уже устал от твоего нытья.

Генри сердито повернулся на другой бок, но удивился, когда не услышал от Билла возмущенного ответа. Это было не похоже на Билла, ведь его всегда было легко разозлить гневными речами. Прежде чем уснуть, Генри еще долго раздумывал над этим и когда его веки уже закрывались, в полудреме он подумал: