Он все же уснул. И спал до самого вечера. Но ближе к полуночи Себастьяна разбудил сумасшедший голод. Он поднялся, слегка шатаясь, с постели. Голова кружилась от изнеможения. Айлин куда-то исчез сразу же после произошедшего, оставив его, растерянного и вконец изможденного, в одиночестве. Он снова сходил в ванную, искупавшись в холодной воде. Чувствуя себя более бодрым и свежим, он с неохотой надел брюки. К его удивлению, никакого дискомфорта он не ощутил. Неужели действие таймина уже прошло? Как странно…

Черную рубашку, все так же валявшуюся на постели, он надел и застегнул на все пуговицы по самое горло, памятуя о следах на своем теле. И когда они пройдут, демоны бы все это побрали?!

Бутылку таймина спрятал в шкаф и отправился на кухню. Иначе он так с голодухи помрет.

Опустошив кухонные запасы на целый копченый окорок и почти половину лепешки, Син наконец почувствовал, что может жить дальше. Он запил все это обычной водой, морщась, так как до сих пор не мог привыкнуть к ее безвкусности. Вроде бы пьешь и в то же время не пьешь.

Снова возвращаться в свою комнату у него не было желания, и Син решил подышать свежим воздухом на крепостной стене. Он пробыл там всего час, пялясь на ночное море и тихие звезды над головой. Легкий морской бриз трепал его волосы, и Себастьян чувствовал себя почти умиротворенным. Теперь он был готов встретить лицом к лицу любые проблемы. Несмотря на то, что у него жутко болело тело, он все же спустился во внутренний дворик на плац, чтобы поупражняться мечом. Боль лучше всего изгонять болью. Как раз не было никого, так что ничто не мешало снять ему свою рубашку, оставшись по пояс обнаженным.

Он взял один из тренировочных мечей, лежавших в углу, и сделал несколько взмахов, примериваясь и морщась от легкой боли. При каждом шаге, когда он перетекал из одной позиции в другую, в пояснице немного стреляло. И чуть пониже тоже. Это его раздражало, и тем яростнее он размахивал мечом, стремясь изгнать эту досадную, ненужную боль, напоминание о предыдущей ночи и свою собственную роль в ней. Он не мог не признаться самому себе в том, что не терпел над собой никаких авторитетов и не любил быть снизу еще и потому, что не хотел соответствовать тому впечатлению, которое производил на окружающих. Его внешность… Его проклятие и благословение одновременно. Почему, видя его, все мужчины сразу же представляли себе совершенно не соответствующее его натуре зрелище? Он даже не желал знать, что именно, но вполне догадывался. Конечно, разложить и трахнуть — дело быстрое и плевое. Тем более, когда перед тобой смазливый и не особо высокий, даже, можно сказать, миниатюрный парень. Но Синдарилл не был парнем. Он давно уже перешел ту грань, когда его можно было назвать юношей, хотя до сих пор соответствовал этому званию. Ему никак нельзя было дать его тридцать два года. Но обманчиво хрупкая на вид фигура, тонкие черты лица и эта совсем мальчишеская прическа сбрасывали с него десяток лет как минимум. И тем больше находилось желающих потискать в уголке «мальчишку». Он досадливо скрипел зубами, чувствуя на себе раздевающие, похотливые взгляды. Почему в Дайлате основным мерилом всего был секс?

И ему приходилось кулаками и мечом выгрызать свое право зваться лордом, а не давалкой. Бесило несказанно, но он терпел. И терпел уже давно. И именно из-за подобного к себе отношения Себастьян стал тем, чем сейчас являлся. Замкнутым, раздражительным, необщительным, холодным, язвительным и высокомерным человеком, с брезгливостью относившимся к разного рода публичным заведениям, шлюхам, охотникам до быстрого траха где-нибудь в уголке, да и вообще ко всему, что олицетворяло собой мимолетные связи. Он ненавидел и тех людей, которые судили по одной лишь внешности. А потому с первых же дней старался показать, что с ним не стоит шутить и обращаться фривольно.

— Капитан, так мечом махаешь, словно увидел перед собой тиримца, — хмыкнул за его спиной Лойт.

Себастьян резко обернулся.

— Что ты здесь делаешь? — не слишком приветливо спросил он. — Отбой давно уже дали.

— Ты только недавно вышел из своей комнаты за весь день, — мягко произнес солдат. — Я уже хотел сам к тебе наведаться, уж не умер ли ты?

— Я в порядке, — поморщился Син, опуская меч.

Взгляд зеленых глаз, оценивающе и в то же время не без самодовольства скользивший по его телу, раздражал и почему-то смущал. Себастьян ощутил жгучее желание чем-нибудь прикрыться и не сумел удержаться от взгляда в сторону своей черной рубашки, висевшей на поручнях возле плаца. Сейчас он очень остро и ярко представил себе ту картину, которую видел перед собой Лойт. Все эти темные пятна на его бледной коже, так ярко посеребренные лунными лучами… Они буквально приковывали к себе взгляд.

Лойт прошел к складу и взял себе один меч по руке.

— Позволь составить тебе компанию, — произнес он, взмахнув мечом и сделав пару восьмерок.

Себастьян пожал плечами, принимая защитную стойку.

Лойт предпринял неудачную попытку атаковать, которую капитан легко пресек на корню, едва не выбив меч из рук Рыжего. Медведь широко ухмыльнулся, восторженно сверкнув зелеными глазами.

— Всегда восхищался твоим умением владеть мечом, — заявил он.

Себастьян проигнорировал этот комплимент, атаковав сам. Рыжему удалось блокировать его атаку, но все же силы были неравны. Себастьян ловко уходил от его попыток скрестить мечи, потому что знал, что не устоит перед натиском Лойта. Слишком разные весовые категории. Но зато его изворотливость и гибкость позволяла ему нападать с разных сторон, уворачиваясь от редких атак Лойта, осыпая его градом ударов и тут же отскакивая. Это было похоже на лунный танец. Как матерый волк пытается загнать крупного лося, наскакивая на него с разных сторон и норовя укусить в незащищенную шею, так и Себастьян атаковал Лойта.

Рыжий улыбался ему своей широкой, чуть кривоватой ухмылкой, поворачиваясь по кругу вслед за ним, чтобы не пропустить атаку. Улыбался, блокировал, защищался, не пытаясь атаковать, а лишь наслаждаясь их кратким поединком. Он не пытался заговорить, за что Син был ему бесконечно благодарен. Он все еще нервничал, не зная, как вести себя с Лойтом после вчерашней ночи, но тот как будто бы и забыл о ней.

И Себастьян успокоился, расслабился. Слегка ослабил бдительность и не заметил, как, кружась по плацу, Лойт хитро заманил его в угол между тесно нагроможденными кирпичными стенами. Рыжий не был так уж беззащитен, как хотел показать, и застал Сина врасплох, неожиданно поймав лезвие его меча в скрещенный захват. Выкрутив клинок, он откинул в сторону меч капитана, а вслед за ним и свой. Синдарилл растерянно уставился на него, а затем сжал зубы.

— Все по-честному, капитан, — почти промурлыкал Лойт, прижимая его к стене.

Зря он так расслабился. Себастьян выругался про себя и прикрыл глаза, готовясь к трудному разговору. Нужно сразу расставить все вещи по своим местам. Он не собирался сдавать свои позиции. И не желал заводить никаких отношений с Лойтом. Ни сейчас, ни потом. И вообще не только с ним, но с любым другим человеком в форпосте. Он приехал сюда служить Дайлату, а не трахаться. И это было твердое решение.

— Лойт, немедленно отпусти м…

Рот ему заткнули бесцеремонным поцелуем. Горячие губы, влажный настойчивый язык, требовательный натиск и легкая дрожь по телу, сладким томлением отозвавшаяся внизу живота. Это уже становилось привычным. Проклятье, этот медведь не успокоится! И почему он просто не мог дать ему в морду?! Почему к Лойту у него была какая-то необъяснимая слабость? Он не мог его оттолкнуть, не мог сопротивляться его натиску, не мог послать и нагрубить… И все из-за его обезоруживающей искренности, горячего напора и привычки никогда не сдаваться. Лойт бессовестно пользовался любой поблажкой, которую ему нечаянно давали, использовал любые методы и приемы ради завоевания своей цели. От его горячих, дурманящих поцелуев кружилась голова, от его похабных шуточек теплело на душе, от его присутствия становилось неловко. Все это Себастьяну очень не нравилось. А еще ему не нравилось то, что Лойт жутко его заводил. Два месяца перед приездом сюда, еще в Анкалимэ, он давно уже не мог испытывать обычного возбуждения, все осточертело, и мир стал серым. Может быть, ему нужно было разнообразие? Или… Он старался гнать от себя такие мысли, но они все равно лезли в голову. Может быть, в глубине души ему хотелось бы попробовать быть снизу…