— Даже если и в первый… Капитан, это же будет с тобой.
Син покачал головой.
— Хватит, Лойт, — выдохнул он, стиснув зубы, и отвернулся. — Кончай чесать языком.
Рыжий кивнул и принялся торопливо раздеваться. Скинув с себя рубашку и оставшись в одних штанах, он нерешительно подошел к сидящему на кровати Себастьяну. И куда только подевалась вся его горячая напористость и азарт? Сейчас он был таким осторожным, таким медлительным… Словно боялся спугнуть. Синдарилл вспомнил, как жадно Лойт прижимал его к стене, и невесело ухмыльнулся. Покончить бы с этим поскорее… Тело уже пылало, и он только удивлялся: как это до сих пор продержался так спокойно.
Лойт остановился перед ним, кусая губы и глядя на него так беспомощно, что Себастьян с трудом удержал улыбку. Неужели он не знал, что делать?
— Не замирай, Лойт, — хмыкнул он. — Только не говори мне, что растерял все свои навыки.
— Ты сказал, что важно сделать все правильно… — хрипло выдохнул Рыжий. — Я знаю, что иначе тебе будет больно, капитан. А я не хочу, чтобы тебе было… больно.
Он опустился перед ним на корточки, протянул руку и осторожно заправил за ухо прядь черных волос. Он сделал это так нежно и бережно, что Себастьян лишился дара речи.
— Капитан…
— Что? — выдохнул Синдарилл, закрывая глаза.
— Спасибо, что доверился мне.
Себастьян хотел ответить, что у него не было выбора, но прикусил язык. Лойт коснулся его плеч кончиками пальцев, будто не решаясь положить целиком всю ладонь, и провел едва ощутимую линию вдоль его шеи. Себастьян задохнулся, подавляя тихий стон. Проклятье. Этот дурацкий таймин делал с ним такие вещи… Чересчур чувствительный, чересчур жадный, чересчур отзывчивый на ласки… Он никогда не стонал в постели. Даже это было для него лишней эмоцией. А сейчас… Легкое прикосновение, и он кусает губы. Дрожь пробежалась по телу. Но это все таймин. Плевать он хотел на остальное. Будь это без афродизиака, Лойт никогда бы не добился от него той же реакции, как сейчас.
Широкая ладонь Лойта легла на его затылок, притягивая к себе, заставляя наклониться. Себастьян подчинился, и тут же горячие большие губы накрыли его собственные. Чужой язык трепетно очертил контуры его губ, не спеша проникать внутрь. Капитан приоткрыл губы, дрожа всем телом. Он закрыл глаза, стараясь дышать равномерно и спокойно, но ничего не получалось. Язык Лойта, большой, влажный и горячий, проник в его рот, зацепил язык, выманивая наружу. Синдарилл приоткрыл глаза и сам впился в его губы, принимая приглашение. Лойт послушно отступил, позволяя ему перехватить инициативу, и, не сдерживаясь, простонал.
Его руки пробежались вдоль спины Себастьяна, слегка поглаживая и лаская. И чувственная дрожь охватила тело от этих ненавязчивых прикосновений, с трудом удавалось подавить стоны, а огонь внизу живота разгорался все ярче. Синдарилл со зверской жадностью набросился на чужой рот, буквально насилуя его своим языком, словно пытаясь выместить на Лойте свою злость, досаду и ненужную сейчас страсть. Если бы он выпил рюмку таймина, то, может быть, еще бы и справился сам, без чьей-либо помощи, но не сейчас, когда отравы в его организме было так много. Он не слышал рычания и стонов Рыжего, перед глазами плавал густой туман, в ушах звенело, и он уже абсолютно не осознавал, что делает.
Лойт лихорадочно водил ладонями по бледной коже, упиваясь возможностью притронуться к своему капитану. Пусть не совсем так, как он мечтал, но ведь Синдарилл сейчас с ним по своей воле, разве нет? Иначе бы он не попросил его остаться… Значит, этой ночью можно все. Он с трудом оторвался от сладкого рта капитана, скользнув губами вдоль его шеи, куснув чувствительную мочку, и провел ладонью вдоль спины. Себастьян выгнулся, прижимаясь к нему всем своим телом, и Лойт застонал, почувствовав его обнаженную, невероятно горячую кожу собственной кожей. Он прижал капитана к себе, бережно стиснув в объятиях, и впился губами в его шею. Так хотелось оставить хоть что-то, что напомнило бы ему об этой ночи… Сдавленный стон был ему наградой. Лойт сел на кровать, притянув капитана к себе на колени. Себастьян хотел было запротестовать, но едва почувствовал через ткань полотенца напряженный член Рыжего, как все слова замерли у него на кончике языка, и он стиснул зубы, тяжело дыша от нахлынувшего вдруг возбуждения. Ему все еще удавалось более или менее сдерживать постыдные стоны, но это было ненадолго. Большие и горячие ладони Лойта блуждали по его спине, заставляя дышать учащеннее, но и этого было уже мало, и Син, не контролируя более своих движений, нетерпеливо потерся пахом о его член.
Медведь сдавленно зарычал, стальными пальцами сжимая его бедра и оставляя на белоснежной коже синяки. Себастьян, может быть, и перехватил бы инициативу, но у него было слишком туманно в голове, чтобы сфокусироваться на своих движениях. Он мог лишь извиваться в горячих объятиях Лойта и стараться как можно дольше сдерживать свои стоны. Одна рука Лойта неожиданно скользнула за полотенце в ложбинку между его ягодицами, и все существо Синдарила воспротивилось этому вторжению, несмотря на дрожь удовольствия, охватившую низ пылающего живота. Но Лойт не собирался так спешить. Пока его большие, чувственные, горячие губы ласкали шею капитана, проворные руки уже успели развязать узелок полотенца. Легко выдернув его, Рыжий куда-то отшвырнул ненужную тряпку, даже не глядя. Себастьян не выдержал, вздрогнул, откинул голову, застонав, когда почувствовал шероховатую ткань форменных брюк Лойта обнаженными бедрами.
Рыжий извернулся, укладывая его на постель. Прикосновение хлопковых простыней причинило легкую боль, посылая электрический разряд по всему телу. Сейчас кожа Себастьяна могла выносить лишь прикосновение человеческих рук. Он поджал губы, зажмурившись. Теперь он полностью во власти этого медведя. Он слишком одурманен, чтобы контролировать его движения, остается лишь полагаться на Лойта…
«Капитан… Спасибо, что доверился мне».
Демоны!
Но думать дальше Синдарилл был уже не в силах, потому что горячие губы накрыли его правый сосок. Он выгнулся от неожиданности, громко выдохнув, вцепился в простыню под собой, но крепкие пальцы обхватили его бедра, снова прижав к постели. Из горла рвались даже не стоны уже, а всхлипы, и Себастьян еще раз проклял демонов таймин. Он до крови прикусил нижнюю губу, стараясь сдержать эти постыдные звуки, сжимая простынь так, что побелели костяшки пальцев, и охнул, когда горячий язык нырнул во впадинку его пупка.
— Лойт! — прошипел он грозно и тут же всхлипнул, развеивая весь эффект от собственного тона.
Рыжий поднял голову, глядя на него пьяными глазами, и улыбнулся.
— Капитан… — хрипло выдохнул он. — Скажи… что тебе нравится.
Себастьян стиснул зубы, глядя в эти зеленые глаза, и отвернулся. Что ни говори, а Лойт был красив. Грубой мужской красотой. Большие, четко очерченные губы, обещавшие наслаждение, сочные ярко-зеленые глаза цвета первой весенней зелени, невероятно широкий разворот плеч, мускулистая выпуклая грудь и торс с восемью выступающими кубиками пресса. Такое мощное и крепкое телосложение… Но Синдарилл все же предпочитал более стройных и гибких мужчин, чем таких широких в кости здоровяков вроде Лойта.
Неожиданно большой рот солдата обхватил его член, вбирая в себя полностью, и Себастьян вскрикнул, выгнулся дугой, взметнув руки и впившись пальцами в рыжие кудри. Огонь в паху вспыхнул с небывалой силой, срывая с его губ все громкие и громкие стоны, и не было больше сил сдерживать себя. Горячий влажный язык сводил с ума, мягкие губы, кольцом обхватившие член, посылали по телу пламенную дрожь, Син задыхался, кричал, всхлипывал… от обычного минета… Чего с ним раньше никогда не случалось, но в этом опять же был виноват проклятый таймин!
Себастьян не замечал, что больно дергает Лойта за волосы, кусая и без того истерзанные губы, толкаясь в горячий влажный рот, приносивший такое облегчение… Волна за волной накатывали на него, и он закричал в последний раз, выплескивая свое семя в рот Лойта. Моряк проглотил все до капли и, не останавливаясь, снова прильнул к его животу, дразня чувствительную кожу горячим языком. Таймин не дал адреналину в крови утихнуть, испытанный оргазм не подарил облегчения, и Себастьян почувствовал, что снова тверд. Он задыхался, стонал под огненными ласками, иногда было больно, когда Лойт чересчур сильно прикусывал кожу или по неопытности касался его не в тех местах, но это уже потеряло свое значение. Синдарилл сжимал пряди цвета жгучей меди, выгибался навстречу его языку и губам, обхватив ногами могучий торс, и все завертелось перед глазами. Он уже не мог проклинать адский напиток, который так завел его, зажег в крови неугасимый огонь, капитан мог думать только о прикосновениях своего нежеланного любовника, о его нетерпеливых ласках, о его жадных губах и неумолимом языке. И он уже не слышал, что кричит его имя, не видел, что Лойт смотрит на него затуманенным взглядом зеленых глаз, улыбается, облизывает губы и снова наклоняет голову, чтобы принести облегчение и муку одновременно.
