два рейса за день; поэтому, стоило опоздать на нужный рейс, и я не успел бы на матчи, что не обрадовало бы промоутеров, с которыми я и так изо всех сил

старался наладить отношения. Возвращаясь в отель за вещами, я ввязался в ссору с двумя местными, у одного из которых при себе оказался ствол. Короче, ссора

разрослась до таких масштабов, что в дело вмешалась полиция. Не успев ничего сообразить, я уже слышал, как местные уверяли копов, что пистолет принадлежит

мне. Полицейские поверили местным, а не мне и засунули мою задницу за решетку. И знаете что, друзья, оказаться в тюрьме Сан-Хуана белому, как сметана,

парню в килте — это вам не на пикник съездить. Стоит признать, что за решеткой там собрались весьма крепкие парни, которые сразу обратили на меня внимание.

Я все повторял копам, что произошла ошибка, что пистолет не мой, но меня не слушали до следующего утра.

Наконец, они почему-то поверили и выпустили меня, но я уже опоздал на рейс. Я позвонил предупредить промоутера шоу, и он поставил на мое место

Терри Фанка.

Помимо того фиаско, я не пропустил ни одного матча в карьере. Я выходил на каждый бой, в который был поставлен, но Фанк запустил шутку, что неплохо зарабатывает

на жизнь, подменяя меня в моих матчах. Не знаю, в курсе ли Фанк, но это не помогло мне стереть свое имя из черного списка и вернуть доверие промоутеров.

Одним из парней, с которыми я работал границей и который произвел на меня неизгладимое впечатление, сохраняющееся и по сей день, был

Педро Моралес.

При произнесении имени Моралеса вспоминается не только его сногсшибающий левый хук. Я припоминаю забавную историю, связанную с ним и другим рестлером

Коко Би Уэйром.

Однажды Моралес веселился после матча до самого рассвета. Все рестлеры знали, что Моралес любил определенную марку коньяка, а в ту конкретную ночь он любил

ее настолько, что просидел с ней наедине до 7 утра. Наконец он вернулся в свой номер, соседний с номером Коко, и закрыл занавески, потому что оно светило

прямо на кровать номера. Едва голова Педро коснулась подушки, он услышал из номера Коко: «Доброе утро». Педро, один из милейших людей, которых я знал,

вежливо ответил со своим испанским акцентом: «Амиго, доброе утро. Но будь так любезен, потише, я ложусь спать». Спустя пару минут Педро услышал «Доброе

утро» снова и спокойно ответил, попросив друга дать ему отдохнуть. Услышав приветствие в третий раз, Педро вышел из равновесия. Уставший рестлер выпрыгнул

из кровати в трусах, белой майке и носках, вышел в коридор и проломил дверь соседа. К удивлению Педро, номер был пуст. Коко нигде не было видно. Единственным

живым существом в номере был летающий по комнате попугай Фрэнки. Попугай сопровождал Коко к рингу, и тот везде возил его с собой.

Педро стало ужасно стыдно, потому что доброго утра ему желал попугай, а не Коко. Моралес повесил дверь на петли, чтобы попугай друга никуда не улетел,

а потом отправился прямо к управляющему, чтобы извиниться и заплатить за причиненный ущерб.

Еще не проведя с Педро ни одного матча, я, как мне казалось, знал его, как свои пять пальцев. Рик и другие рестлеры рассказали мне о нем кучу историй,

чтобы я был готов к бою с ним. Моралес тоже интересовался обо мне у других.

Рикки Стимбоат

 потом рассказал мне, что перед матчем со мной Моралес подошел к Рикки с вопросом: «Эй, этот

Пайпер,

он вообще хорош?» Стимбоат попросил его быть осторожнее, потому что Пайпер не слезет с него весь матч. Мы оба старались разузнать друг о друге побольше,

чтобы избежать ненужных сюрпризов, когда прозвонит гонг.

Но вся информация о Моралесе, которую я собрал у парней, оказалась бесполезной, потому что Педро уложил меня одним из самых зверских ударов в истории рестлинга.

В тот вечер мы работали на бейсбольном стадионе, где ринг был установлен прямо на питчерской горке, я готовился к истощающему матчу с сильным, крепким

рестлером, не имея понятия, что он планировал совершенно другое. На десятиминутной отметке я запер Моралеса в хэдлок, выбравшись из которого он толкнул

меня в канаты. Я летел на него со всей скоростью, и он встретил меня левым хуком, сбив с ног. Поднявшись с ринга, я перешел на следующую скорость и ринулся

на Моралеса, вот тут-то он и выбросил свой коронный удар. Бам! Он шлепнул меня открытой ладонью прямо в район печени. Весь стадион, услышав звук удара,

выдохнул: «Ооо!» Наверняка, они подумали: «Бедный сукин сын!» До сих пор после того удара мне советует записаться на пересадку.

Я стал постоянным участником международных турне и зарабатывал неплохие деньги, выступая в Сан-Хуане, Санто-Доминго, Японии и других местах. Расплатившись

по старым счетам, я снова получил возможность выступать в США — Джимми Крокетт согласился дать мне шанс в Шарлотт. Я оказался в знакомой среде, включая

еженедельные ТВ-записи по вторникам. Я отдаю должное Джимми, потому что далеко не каждый промоутер пошел бы на этот шаг. Он поставил на кон свою шею, репутацию

и задницу ради меня, и я его не подвел: бизнес в Шарлотт снова пошел в гору — таким образом, я мог отплатить Джимми за добро.

Работа в Шарлотт позволяла мне больше времени проводить с Китти. К несчастью, большую часть времени мы просто сидели перед камином, потому что той зимой

в доме, который я арендовал, сломалась отопительная система. Так что целый месяц каждую ночь я не спал и подкидывал поленья в огонь, чтобы семья не замерзла.

Но я рад, что оказался там, потому что стал свидетелем рождения нашего первого ребенка — прекрасной девочки Анастасии. Это был один из счастливейших дней

моей жизни. Анастасия родилась в понедельник, во вторник я уже был на студии, записывая интервью, а вечером мне еще предстоял матч в г. Роли, штат Северная

Каролина. Рик Флэр,

Харли Рейс,

братья Бриско,

Дасти Роудс,

Фанки,

Гигант Андре

 — все они тусовались на студии. По всей комнате валялись пустые кофейные чашки, обглоданные куриные косточки и изможденные рестлеры. Страдания ощущались

почти физически. Большинство за ночь проделало 400-500 километров, добираясь с предыдущего шоу.

Кто-то из парней, по-моему,

Рэй Стивенс,

сказал: «Эй, я слышал, у тебя родился ребенок. Поздравляю». Все подошли пожать мне руку. Потом кто-то крикнул: «Эй, папа Пайпер!» В этот момент Джерри

Бриско собрал все силы и оторвал голову от скамейки, на которой лежал. «Попа Пайпера? – пробормотал он. – Как можно жить после такого?» Это услышал Рик

Флэр и начал ржать, как лошадь. Кстати о Рике: если хотите, чтобы все узнали какую-то новость, просто сообщите ее Рику, об остальном он позаботится. Он

может подкалывать тебя прямо на твоих глазах. Но он все равно замечательный человек. Так что он стал рассказывать всем: «Попа Пайпера, понял?», после чего

еще долго истерически смеялся. Это прозвище ходило годами, но потом все вернулось к «папе Пайперу», потому что молодые парни стали часто подходить ко мне

с вопросами и воспринимать как отца, а вся эта история со временем забылась.

Жизнь снова пошла в гору. У меня была жена и новорожденная дочь, и дела в Шарлотт шли замечательно. Я переварил в себе всю чушь из Атланты и вернулся в

Штаты сильным, как никогда. Помню, однажды вечером мы с Китти смотрели телевизор, и я листал каналы в поисках интересного, пока не натолкнулся на шоу по

TBS с Деборой Харри из рок-группы Blondie. Дебора Харри и Blondie были очень популярны тогда. Их хиты, вроде «Call Me», возглавляли чарты, а в том интервью

ее втянули в диалог о рестлинге, так она сказала по национальному телеканалу: «Худшее, что я видела в рестлинге — это увольнение Родди Пайпера». Это доказало

мне, что я известен не только за пределами территории, но и за пределами нашего бизнеса. Черт, одна из самых популярных рок-звезд была моей фанаткой!