— Я слушаю, — сказала она, скрещивая руки на груди. На ней была майка без рукавов и обрезанные джинсовые шорты. Её ноги были открыты, а ногти пальчиков ног выкрашены в ярко-розовый цвет. Сегодня она выпила больше, чем один бокал вина. Я чувствовал это по её дыханию. Всё это притягивало меня. Я хотел подойти ближе. Прикоснуться к ней. Вдохнуть её запах. Проклятие, я в полной заднице.

— Ты знаешь, вчера вечером я не мог перестать смотреть на тебя. Ты не раз ловила меня, когда я наблюдал за тобой. Как и Октавия. Мне пришлось сказать ей, что я проверял тебя, чтобы удостовериться в твоей порядочности. Что она может доверять тебе. Мне пришлось придумать для неё несколько причин, иначе она бы уволила тебя. Даже несмотря на то, что ты лучший работник, которого она когда-либо сможет найти. Я не имел в виду ни единого слова, произнесённого мной. Это была чушь, которую ей необходимо было услышать. Ничего из этого не является правдой. Я…

— Я уволилась, — она прервала меня.

Я замолчал, чтобы удостовериться, что правильно расслышал её слова. Она уволилась? И Октавия мне не сказала?

— Что? Когда?

Она подняла руку и убрала локон за ухо. Даже её ушки идеальны. Или, возможно, я настолько необъективен, что мне всё в ней кажется идеальным.

— Я сказала ей сегодня перед тем, как ушла. Я поблагодарила её за работу, затем сказала, что подслушала ваш разговор и что не хочу работать на кого-то, кто так низко оценивает меня. Она даже не извинилась. Думаю, ей вообще всё равно.

Октавии действительно всё равно. Будь я проклят, если меня это не злит.

— Тебе была нужна эта работа.

Она кивнула, соглашаясь со мной.

— Да, нужна. Но пока я не найду другую, я буду работать официанткой в «Лив Бей». Разносить напитки.

И я больше не увижу её. Если только не приду в «Лив Бей», когда она будет там работать. Изо дня в день я знал, что она в магазине Октавии, и теперь это всё закончилось. Боль, сформировавшаяся в моей груди, теперь стала размером с бездну. С пустоту. И я сделал то, что сделал бы любой отчаявшейся мужчина.

Я схватил её за талию, притянул к себе и целовал, пока каждый из нас не начал задыхаться.

Я потерялась в этом моменте. Мой мозг не воспринимал, что правильно, а что нет. Не сейчас. Моё сердце и разум утопали в этом поцелуе, и я позволила этому произойти. Не просто произойти, я хваталась за этот момент изо всех сил и ещё немножко. Мои руки обхватили его мускулистые предплечья, и моё тело прижалось к нему. Я могла бы навсегда остаться в этом положении, где его тело движется напротив моего, а вкус его рта заставляет пальчики моих ног сжиматься.

То, что он сказал, и насколько это ранит больше не имеет значения. Я верю ему. Он не имел в виду то, что сказал. Нейт, которого я знала, не был грубым и надменным. Это была уловка, чтобы спасти мою работу. Работу, которую после всего услышанного я не хотела. И я должна признать, что происходящее намного лучше моих воспоминаний. Ну, конечно же, ведь теперь он взрослый мужчина. И он точно знает, что сделать и как это сделать.

Нет, меня больше ничего не волнует. Это всё, в чём я нуждаюсь.

Пробежавшись руками вверх по его предплечьям, я вдохнула его запах и почувствовала, как стон удовольствия вырывается из меня. Для девственницы с мизерным опытом моё тело слишком сильно зудело, и мне до боли хотелось прижаться ближе. Получить больше.

В тот момент, когда мои руки нашли его широкие плечи, а его руки отыскали мою задницу, я вспомнила, что на самом деле имеет значение. То, что делает всё это неправильным. Последовавшее ощущение было сравнимо с тем, как если бы тебе оторвали руку или ты отшагнул в холодную тень с палящего солнца. Но я всё же сделала это. Я прервала поцелуй и использовала обе руки, чтобы оттолкнуть его. Подальше от себя. Подальше от того, что я так хотела, но не могла иметь.

Это неправильно. Он не свободен. Он принадлежит другой.

— Блисс, — начал он, но я отрицательно покачала головой. Он не должен что-либо говорить.

— Это было неправильно, — сказала я ему. Он уже знает об этом и именно это и собирался сказать. Но мне самой нужно было сказать об этом. Услышать, как он подтвердит, что этот поцелуй — ошибка, не то, с чем я могу справиться в данный момент. Моё сердце слишком быстро билось, потому что реальность внезапно накрыла меня.

— Ничего в этом не было неправильным, — начал спорить он, делая шаг ко мне. Я отступила.

— Остановись. Не надо. Да, это было неправильно, — сказала я. Хоть я и не согласна с ним, его слова принесли мне столько же облегчения, сколько и причинили боли. Он не сказал, что совершил ошибку. И я благодарна за это, даже если это и эгоистично.

— Блисс посмотри на меня, — взмолился он. Я не думаю, что это хорошая идея. Если я увижу эти глаза и губы, не уверена, что не брошусь к нему. Я не могу прикасаться к нему. Не могу наслаждаться им. Не могу смеяться с ним и целовать его. Он не принадлежит мне, чтобы я могла обнимать его. Он принадлежит другой, а я целовалась с ним.

Худшее в этом то, что я ни о чём не жалею. Я должна чувствовать стыд. Ужас. Я плохо поступила, но мне всё равно. Я бы ни на что не променяла этот поцелуй. Я буду просто жить со своим преступлением. Со своим недостатком. Кого я обманываю: у меня множество недостатков, но теперь я знаю, что во мне есть действительно серьёзный дефект. Я стала «другой женщиной».

— Тебе лучше уйти, — сказала я, по-прежнему смотря в пол.

Он вздохнул, и я услышала, как он издал разочарованный стон.

— Я не могу, это не… блять! — Он не выразил свою мысль полностью, но я поняла каждое слово. Я чувствовала то же самое. Даже последнее слово. — Там что-то есть. Что-то между нами. Всегда было, с тех пор как я впервые увидел тебя. Но это что-то до смерти пугает меня. То, что у меня есть сейчас… это легко. — Его последнее слово прозвучало тихо, словно ему пришлось признаться в чём-то, чего он стыдится.

Моё сердце уже было разбито, но оно ещё больше раскалывалось на осколки, пока мы стояли тут. Между нами действительно что-то есть. Связь, которая влечёт меня к нему. Заставляя меня желать быть ближе. Он делает мой мир ярче. Я думала, что у меня это из-за ограниченного опыта с парнями, но он тоже чувствует это. Я не одна такая.

Хотя это ничего не меняет. Он хочет лёгкости. А со мной не просто. Это потому что я была больна? Теперь я здорова. Но люди видят во мне только больную девочку. Я ненавижу это. Я не хочу, чтобы кто-либо считал меня таковой, особенно Нейт.

— Я не больна… я избавилась от любых признаков рака, — сказала я, поднимая глаза, чтобы встретить его взгляд. — Уже почти как четыре года.

Он нахмурился и мгновение изучал меня. Словно ничего не понял из того, что я только что сказала.

Дверь открылась позади меня. Я повернулась и увидела Элая.

— Ты в порядке?

Он беспокоится. Мы пробыли здесь дольше, чем я ожидала. Элай, вероятно, расхаживал возле двери, ожидая моего возвращения. Он такой. Он никогда не обращался со мной, словно с больной девочкой. Даже когда у меня не было волос и я проводила дни слишком больная, чтобы поесть и усвоить пищу.

— У нас всё хорошо, — заверила я его.

Он не выглядел убеждённым, но, подождав секунду, неохотно закрыл дверь. Он захочет узнать абсолютно всё об этой встрече, а я буду не в состоянии рассказать ему. Я не смогу рассказать ему, что поцеловала жениха другой женщины. Потому что он будет ждать, что я почувствую угрызения совести. Признаю свою вину. А я не могу. Если бы это был кто-нибудь другой, я бы чувствовала вину, но не с Нейтом. Сначала он был моим, а не Октавии.

— Я знаю, что ты избавилась от рака. Зачем ты сейчас говоришь об этом?

Потому что он сказал, что со мной нелегко. А он хочет лёгкости. Он что не помнит, что сказал?

— Ты сказал, что я пугаю тебя, а ты хочешь лёгкости.

В его глазах появилась печаль, когда до него дошёл смысл моих слов. Затем он сделал шаг ко мне, и на этот раз я не отступила. Я решала, что, возможно, меня не заботит тот факт, что он не свободен. Я бесстыдница. Или, по крайней мере, становлюсь таковой.