Самого Эрика нигде не было. Возможно, он все-таки оставил ее и уехал домой, и Джесс отлично его понимала. Возможно, все еще находясь под действием успокоительного, не чувствуя уже привычного страха, она добрела до двери и вышла в длинный коридор. Ей показалось, что тень вдалеке имеет форму огородного пугала, но, наверное, это был обман зрения.

Когда Джесс вернулась в палату и опять заснула, ей ничего больше не приснилось, как бы сильно она ни хотела снова увидеть Брента. Брент-Брент-Брент…

***

Следующие дни были серыми и страшными. Прощание с Вивьен, похороны и понимание – ее больше нет. А есть дело в полицейском участке с присвоенным ему номером, есть свидетели, опросы и показания и есть новая жертва, найденная в городе – в паре кварталов от больницы, в которой в ту ночь проводила время попавшая в аварию Джесс.

Паника, вопреки желаниям властей усиливалась, и средства массовой информации с удовольствием мусолили происходящее едва ли не мифологизируя. Полиция работала в усиленном режиме, привлекая к делу лучших специалистов, однако видимых результатов не было.

Джесс не захотела оставаться в больнице и на время перебралась к родителям. Она лежала на кровати в своей старой спальне, спокойная оттого, что знала – в доме всегда кто-то есть. Вставать ей не разрешалось – единственным исключением за последние дни стали похороны Вивьен, куда Джесс приехала вместе с Эриком. Он же поддерживал ее, не давая упасть от головокружения, когда гроб с телом подруги опускали в землю.

Джесс чувствовала вину – вместо того чтобы скорбеть, она не могла думать ни о чем другом, кроме как о подступающей к горлу тошноте. Она ужасно боялась, что прямо здесь, прямо сейчас ее вывернет наизнанку. В какой-то момент ей показалось, что на нее кто-то смотрит, и когда Джесс обернулась, то увидела, как между надгробьями мелькнула мужская фигура. И вслед за тем ее голову пронзила такая головная боль, что она едва не упала, повиснув на Эрике, и тот крепче прижал ее к себе.

– Потерпи, милая, – прошептал он, едва касаясь губами обрамляющих лицо темных прямых волос. – Скоро уедем…

Как они потом добрались до дома родителей, Джесс помнила плохо – она запоздало плакала сидя на заднем сиденье машины Эрика, но в ее слезах была не только скорбь по Вивьен. Она безмерно скучала по Бренту и, кажется, только сейчас осознала это в полной мере. К Вивьен она хотя бы могла приходить, а с Брентом не имела и этой роскоши. Они могли встретиться лишь в ее памяти и теперь – во снах.

Кем бы он мог быть сейчас, если бы не она? Кем бы работал? Был бы женат? У него были бы дети? А они все еще оставались бы вместе? Да, если бы не ее глупость, не ее наивность, не ее ошибка, они были бы вместе и стали бы самой счастливой парой. Она родила бы ему ребенка. Или двоих – мальчика и девочку, он ведь хотел большую семью. Думать о детях от Эрика ей было страшно.

В какой-то момент Джесс поняла, что хочет увидеть Брента не только во сне. Но она не знала даже, жив он или мертв. Надежда давно растворилась, как соль в воде. Брент снился ей еще несколько раз, но бессвязными урывками, и сны эти девушка не запоминала, как ни старалась. Что-то постоянно мешало этому. В память ей въелся только один сон, яркий, как вспышка, и такой же короткий.

Брент сидел на подоконнике в одних джинсах и задумчиво смотрел с высоты на озаренный закатом город. Увидев Джесс, он поманил ее к себе, не сводя светлых глаз и улыбаясь уголками губ, и едва она шагнула навстречу, как в окне за его спиной появилась голова знакомого пугала. Оно скалилось. Джесс хотела предупредить Брента об опасности, хотела закричать, но не смогла. Громкий рингтон телефона разбудил ее, вытащив из сна, – Эрик звонил ей каждое утро. И каждый вечер, на радость маме, приезжал.

Честно говоря, Джесс не очень хотела его видеть. Целовать его ей было неприятно, почти противно, и она с удивлением осознала, что рада сотрясению – это стало отличной отговоркой, чтобы не ложиться с Эриком в одну постель. Тот если и замечал холодность и отстраненность невесты, то списывал это на ее плохое самочувствие и эмоциональную травму. По крайней мере, так хотела думать Джесс.

В какой-то момент, когда Брент совсем перестал ей сниться, она стала искать информацию о том, можно ли вызвать сон с желаемым сюжетом и как это сделать. Джесс много прочитала об осознанных сновидениях, о непонятных практиках и пыталась следовать инструкциям, но у нее ничего не получалось, а когда она все-таки увидела во сне Брента, стоявшего на обрыве, ее вновь разбудили посреди ночи – словно кто-то кинул камень в окно. После этого она все время просыпалась – по нескольку раз за ночь, тяжело дыша и чувствуя иррациональный страх. Иногда девушка просыпалась от собственного крика. С ее снами творилось что-то неладное.

Устав от всего и все еще желая увидеть во сне Брента, Джесс в какой-то момент вдруг решилась на отчаянный шаг – тайком взяла в комнате матери снотворное и выпила, надеясь, что теперь ничто ее не отвлечет. Она словно с ума сошла, и почему так делает – сама не понимала. Возможно, если бы Джесс не решила бы самовольно пересечь черту, отделяющую реальность от мира сновидений, ничего бы не случилось. Но тяга увидеть Брента, пусть даже во сне, пересилила здравый смысл.

В ту ночь, когда снотворное заменило чай перед сном, Джесс сильно пожалела, ибо тогда и начался ее самый страшный кошмар. Очутившись в царстве Морфея с одним единственным желанием – увидеть Брента вновь, она встретилась с тем, кто вселял в нее лишь ужас. Он называл себя Темным Пугалом.

В ту ночь она долго не могла заснуть, комкая в кулаке край одеяла и думая о Бренте, и лишь снотворное матери заставило ее закрыть глаза. Открыла их Джесс уже в другом мире. Она стояла в поле, над которым нависли вечные сумерки. Ни солнца, ни луны, ни звезд – одни лишь темные низкие облака, которые, казалось, вот-вот упадут на землю.

Духота, безветрие, тяжелый запах полыни. Травы вокруг были желтые, увядшие, сухие – наверняка земля неплодородна. Где-то слышалось хриплое карканье ворон и неспешное тиканье гигантских часов. Джесс огляделась, чувствуя, как быстро стучит ее сердце. Это сновидение было слишком реалистичным. Слишком пугающим. Злым. И было ли оно сновидением? Или она попала в другой мир?

– Зачем ты пришла? – вдруг спросил знакомый шепот за спиной.

Джесс в панике оглянулась, сжав кулаки. Но сзади никого не было.

– Я тебя не звал сегодня, – опять раздался голос.

Девушка вновь резко обернулась на звук и вновь никого не увидела. А потом вдруг заприметила вдалеке, в поле, силуэт покачивающегося соломенного пугала. Она прижала дрожащие руки ко рту. Но было поздно.

Пугало заметило ее. И, высоко подпрыгивая, отталкиваясь руками, как животное, поскакало к ней. Вороны замолчали. Небо вздохнуло. И Джесс вдруг поняла: если она хочет жить, то должна бежать.

Она сорвалась с места. Бежала так быстро, как только могла, изо всех сил работая руками и ногами. Жесткая сухая трава колола босые ноги, высокие пожелтевшие стебли хлестали по бедрам, как кнуты, пытались схватить за запястья, щиколотки, но Джесс неслась вперед, не давая поймать себя.

Гигантские часы отбивали секунды все громче, сливаясь с ударами ее сердца. А может быть, это оно билось так громко и так неистово, отмеряя ей последние секунды. Пугало мчалось следом, издавая повизгивающие смешки. Оно то отставало, то ускорялось, почти догоняя девушку, и радостно ухало – вело свою охоту.

Джесс с легкостью перепрыгнула засохшую канаву и оказалась на земле, черной и жирной. Она в панике огляделась и поняла, что попала на кладбище – стройные ряды одинаковых надгробий тянулись до самого горизонта. Однако Джесс не могла позволить себе остановиться. Страх перед пугалом оказался сильнее страха перед могилами. И она помчалась вдоль надгробий, сбивая ноги в кровь.

Пугало вдруг перемахнуло через остолбеневшую Джесс, приземлилось на колени и уперлось руками в землю.