Я посмотрел на улицу. На небе красовался рассвет, значит, заклинание сработало точь-в-точь. Ровно через двадцать четыре часа она исчезнет, и мое сердце вновь опустится в мир тьмы, откуда уже не выберется. «Клаус», - ее мелодичный голос заставляет мое сердце дрогнуть. Как же приятно слышать свое имя из ее уст. Я хотел прикоснуться к ее губам, но подавил в себе это желание – слишком рано.

Сегодня будет особенный день, созданный только для нас двоих. Я решил не медлить. Не хочу, чтобы она грустила. Я подошел к ней вплотную и, заглянув в глаза, пригласил на прогулку. Если я не смогу показать ей мир, то хотя бы покажу его волшебную часть.

Первая остановка – Французский квартал. Я считаю эту улицу самой прекрасной из всех, конечно же, после улицы Бурбон-стрит. Я показываю ей маленькие, красиво сооружённые живописные дома, которые, словно приклеенные, стояли слишком близко друг к дружке. Рассказывая об их истории, я краем глаза наблюдаю за девушкой, что словно ангел в белом с кружевами платье и цветом слоновой кости пальто шагает рядом со мной. Она улыбается, ее глаза светятся счастьем, такой я не видел ее никогда. Она заражает своим восторгом, наслаждаясь каждым домом, каждой улочкой, каждым проходившим человеком, наслаждаясь каждой секундой, вдыхая аромат спелых яблок и вишни, которые продают уличные торговцы.

Кэролайн подошла к одному из прилавков и в блаженстве закрыла глаза, вдыхая спелость разнообразных фруктов. Там, откуда она пришла, не было красок жизни, благоухания ароматов, ничего, кроме черных и белых тонов, наполненных самыми страшными воспоминаниями, которые заставляют тебя пережить все сначала. Снова и снова чувствовать, как кровь застывает в жилах, как сердце рвется на части, душа хочет тебя покинуть; ты пытаешься крикнуть, но во рту все пересохло. Ты беззащитен, ты ничего не можешь с этим поделать, только ждать, когда все прекратится.

После не большой прогулки по улицам мы решили зайти в кафе. По дороге я успел поделиться с Кэролайн еще парочкой историй о создании некоторых домов. Она увлеченно слушала рассказы, и, признаться честно, они очень сильно отличались от статей в интернете и рассказов из учебников. Кого слушать: тысячелетнего гибрида, который своими руками построил этот город, или достоверную информацию из школьных учебников, некогда просмотренных самой Кэролайн Форбс? Ответ прост как никогда: надо слушать меня.

Мы подошли к заведению. Сказать, что Кэролайн была в шоке - значит ничего не сказать. Место было поистине великолепно. Отделанное бежевыми кирпичами с перекрестной обработкой красного дуба, на котором раскинулись лозы дикого винограда, рядом со стенами стоят две деревянные лавочки с коваными извилистыми ножками, строение выглядит потрясающе, мы будто окунулись в Новый Орлеан тогдашнего времени.

Она удивилась больше, когда вошла в само здание: бежевого цвета обои с рисунками кирпичей и разнообразных деревьев, такие же перекрестные деревянные обрамления только уже из темного дерева. Весь декор был из четырнадцатого века, все кафе будто дышало им.

Мы сели за свободный столик, и к нам тут же подошел официант. Как ни странно, но молодой человек, работающий здесь, был одет как любой другой официант, и меню было таким же обычным. Я заказал мраморное мясо под соусом и бокал красного вина, Кэролайн последовала моему примеру.

Пока мы ждали заказ, я решил спросить всего один единственный вопрос: «Как я тебя видел?». Она не сразу мне ответила. Я ее понимаю, ей было слишком больно осознавать, что через несколько часов она снова станет призраком. Она ответила, что всегда была рядом со мной. Когда я увидел ее первый раз, она даже не знала, что такое возможно, поэтому исчезла. Потом от ведьмы на той стороне она узнала, что, если оба существа желают видеть друг друга, то это срабатывает. Она назвала эту магию каким-то очень замысловатым словом, но суть этой магии она поняла: мы не можем жить друг без друга. Мы две половинки одного целого, которые постоянно тянутся друг к другу. Наше притяжение не могут сокрушить даже миры. Мы будем тянуться друг к другу вечно… Я не стал ее расспрашивать больше. Покушав, мы пошли на пляж.

Солнце начинало спускаться за горизонт, предвещая конец дня. Легкий ветерок задул с реки, принося свежий воздух и создавая рябь на еще не замерзшей водной глади. Крик чаек слышался со всех сторон, их тени проносились по речному песку, который был усыпан малочисленным снегом.

Мы бежим по заснеженному песку и смеемся. Багряные лучи озаряют наши веселые лица. Я делаю вид, что не могу догнать Кэролайн, то и дело спотыкаясь и падая. Великий и Ужасный гибрид поддается такой хрупкой и юной девушке.

Проходящие люди с улыбками наблюдали за нами.

Я очень хорошо научился скрывать свои чувства. Такой веселый снаружи, что никто не может догадаться, что творится у меня внутри: душа отчаянно рвется, сердце, словно хрустальная чаша, начинает лопаться, образуя острые осколки, которые впиваются в душу. Огромный тяжелый камень давит на легкие, сбивая дыхание. Все, что я хочу сделать, так это взять свою маленькую девочку в свои объятья и никогда не отпускать. Зарыться носом в ее белокурые локоны, которые переливаются в лучах заходящего солнца, и сказать три простых слова: «Я тебя люблю». Так хочется быть с ней вечность, но наша вечность закончится через несколько минут. Снова начнёт кровоточить шрам, и разойдутся швы, обнажая рану.

Медленными шагами мы взошли на причал и стали смотреть на заходящее солнце. Кэролайн повернулась ко мне лицом и заглянула в мои серые глаза. Она хотела что-то сказать, но в последний момент перевела взгляд на горизонт. Я не ждал от нее никаких слов. Хотел последний раз держать ее в своих объятиях. Но Кэролайн решилась. Она повернулась и прошептала одну единственную фразу: «Я люблю тебя, Ник», а затем прикоснулась своими губами к моим.

Внутри все затрепетало от счастья и, в то же время, разорвалось. Слишком поздно…

Я закрыл глаза, а когда открыл их снова, рядом со мной уже не было никого. Я посмотрел на водную гладь и увидел, как последний луч солнца скрылся за горизонтом. Время вышло, последняя крупинка песочных часов упала на дно. «Прощай», - прошептал я в пустоту. Опустив взгляд, я увидел скромненький букетик ромашек на причале.

Шестнадцатое декабря – день, когда я смог почувствовать себя по-настоящему счастливым, и день, когда мое сердце разорвалось на куски.

Дорогой дневник, это моя последняя запись. Я открыл тебе эту тайну, так сохрани ее во что бы то ни стало.

И знаешь о чем я жалею до сих пор? Я так мечтал показать ей весь мир, и так больно осознавать, что у меня это не получилось…

========== Глава 5. Одинокие навсегда останутся одинокими ==========

Как удивительно, я не могу связать и пару букв, чтобы хоть что-то сказать. Язык онемел, горло пересохло. Эта маленькая обгоревшая книжонка высосала все мои эмоции, оставив внутри пустоту. Я не чувствую ничего, я опустошена. Перед глазами мельтешит букетик ромашек, который отец каждое шестнадцатое декабря носил на причал – память о ней, память о том месте, где он был счастлив, где услышал то, что так хотел, где был сломлен и где остался один.

Никогда не понимала папу так хорошо, как сейчас. Можно сказать, пазлы собрались в картинку, только одного кусочка не хватает – самого важного. Но все равно общий вид меня не радует – он заставляет мурашкам пробежаться по всему телу, задевая каждый миллиметр кожи.

Вечное единоборство темных и светлых тонов кончено. Свет уступил, надеясь, что так будет лучше, а тьма заставила в ужасной агонии жить, каждый день напоминая о ее смерти. Как можно это назвать жизнью? Существование – одно слово, чтобы понять, как человеку больно. А я не понимала. Верила, что это его сложный характер, который достался ему по наследству. Все его действия – это свет. Даже когда он ругался с Элайджей, он пытался заглушить основную боль второстепенной; приносил ромашки на причал – вспомнить, как она дарила ему теплые лучи счастья. И этот конец в дневнике слишком резкий. Он не описывает, что было с ним потом, а значит, история не окончена. Это то, что уже не описывается, что скрыто от взоров посторонних людей.