Сколько часов ей осталось до того момента, как время истечет? Кэролайн не знала… Не знал и Кол. Девушка была готова прибить себя за фатальную ошибку. Кто мог подумать, что все обернется именно таким образом?
Внутри проснулось необузданное желание послать весь мир к чертям, опустить руки и просто пожалеть себя. На мгновение девушке показалось, что другого выхода толком и нет. Если она не примет человеческую кровь, то умрет, а если выпьет, то превратится с вампира, и тогда охоту будут вести не на Эстер, а на нее, ведь она станет сущим проклятьем.
Ей так захотелось… сдаться. Она и сдалась. Пускай все идут к черту! Она проиграла; оступилась и выбыла из игры.
Кэролайн опустила взгляд на руки, окропленные кровью. Внутри нее забушевали гнев, ненависть, горечь. Хотелось, и плакать, и кричать. Со злостными проклятиями, вылетавшими из ее уст, Форбс на коленках подползла к речке, не обращая внимания на боль в коленных чашечках, и окунула руки в прохладную воду, которая обожгла ее кожу прикосновением. Девушка отметила, что никогда раньше ей не приходилось чувствовать каждую молекулу воды. Это удивительное ощущение сбавило пыл Кэролайн. Уже менее резкими движениями она смыла с рук всю кровь. Ей показалось, что она не только очистила свои руки, но и разум.
Может, хотя бы попытаться? Не просто же так ей дали так называемый второй шанс. Тем более, что смерть в случае Кэролайн неминуема, и, решив удовлетворить себя, отсрочила дату, чтобы наблюдать за мучениями Форбс.
Эстер не будет ожидать, возвращения первозданной, в чем и состоит преимущество Кэролайн. Она отомстит за свою смерть. Умрет, но только вместе с ведьмой. Ради подруг, ради того, чтобы они были счастливы пусть и без нее.
Подул совсем легкий ветерок, чуть прикоснувшись к девушке. Кэролайн поежилась и, обхватив себя руками, оглянулась. Было немного странным, если это так можно назвать, то, что поблизости не было Бонни с Колом. Да и если подумать хорошенько, не могли же они просто взять и уехать. Наверняка, они догадались, что ее не было слишком долго, но они бы спустились. А вдруг Эстер их убила? От мрачных мыслей, посетивших голову, Кэролайн встрепенулась. Маленький холодок пробежал по спине, как бы предвещая точность опасения. Внутри зарождалась паника, которая стала перерастать в истерику.
Форбс лихорадочно подняла кинжал и побежала к лошадям, попутно выискивая следы борьбы или еще чего-нибудь похожего на следы преступления. Кэролайн мало была знакома с Эстер, но отчего-то ей казалось, что эта женщина в силу своей жесткости не оставила бы никого в живых. С каждой новой нехорошей мыслью в Кэролайн просыпалось неистовое желание найти и убить ведьму, ведь из-за нее ей пришлось столько пережить, из-за нее она умерла; во всем виновата Эстер…
Со всей злостью и ненавистью, что были в Кэролайн, она сжала кулак и ударила по стволу дерева. Послышался секундный хруст, от чего девушка вздрогнула — чего-чего, а она не ожидала, что сможет ударить по дереву настолько сильно, что оставит на нем приличную вмятину, и не получит травму.
Это тело стало превращаться: чувства начали обостряться, сила возрастать. Девушка закрыла глаза, чтобы утихомирить всю ту бушующую бурю, которая не давала ей покоя. Надо сосредоточиться, ведь необдуманность может привести к еще большим последствиям. Кэролайн понимала, что это только самое начало. Через несколько часов она захочет крови, и кто может знать, как тогда она себя поведет. Сейчас она уже на грани, а что будет потом? Кто сможет удержать ее, когда она между жизнью и смертью, и до пропасти один шаг, ведь пропасть — это вовсе смерть — становление вампиром?
Девушка вышла на дорогу, где вчера вечером вместе Бонни и Колом оставила лошадей, но на пригорке привязанная к ветке дерева стояла лишь одна лошадь, ее лошадь. Теперь Кэролайн не понимала абсолютно ничего. Не могли же они просто так уйти. Что за чушь здесь творится?
Задумчиво прикусив губу, Кэролайн прокутила разговор с Бонни, где она ясным языком сказала, что ей нужно немного побыть одной. Бонни ее не так поняла?
Солнце уже взошло и освещало добрую половину земли. До свадьбы и коронации еще есть время, но есть ли время у Кэролайн?
Не мешкая ни секунды, Форбс забралась на лошадь и решительно пришпорила ее. Теперь каждая секунда для девушки была драгоценна. Надо было узнать у Кола о теперешнем ее состоянии.
Девушка не знала дороги, но она точно помнила, что в нескольких местах нужно свернуть. Больше всего она боялась заблудиться. Но к удивлению она смогла вспомнить маршрут: каждую тропинку, каждое дерево и каждый куст. Возможно, это одно из преимуществ вампиров, но сейчас Кэролайн была даже в какой-то степени благодарна, ведь тогда бы она точно не смогла найти дорогу домой.
Девушка нахмурилась, даже в мыслях слово «домой» было таким необычным на вкус, чересчур горьким, но родным до боли в сердце. Возможно, она неосознанно приняла этот мир и все, что с ним связано; стала его частью.
Всю дорогу Кэролайн чувствовала себя нормально, если не считать легкой головной боли, и ярко-горящего солнца, которое оставляло на ней невидимые ожоги. Девушка уже смирилась и сосредоточенно смотрела перед собой. Когда ей казалось, что она выйдет из-под контроля, она считала до десяти настолько медленно, насколько это было возможно, и вскипающие чувства быстро остывали.
Неожиданно Форбс уловила звук, больше походящий на волну радиоприемника. Шуршащий звук, будто росток, разрастался и превратился глухую фальшивую ноту, которая вдалбливалась в голову девушки. Кэролайн стиснула зубы и схватилась за голову. Противный звук сводил сума и не давал покоя. Форбс заволновалась, и об этом свидетельствовало несчастное сердце, отстукивая, вероятно, чечетку. Ей казалось, что она не выдержит этого, что из ушей вот-вот пойдет кровь, но ничего не происходило. Нервозный звук исчезал, словно это была галлюцинация подсознания. Так было несколько раз, и Кэролайн была обеспокоена. Ей было страшно, ведь она осталась со своим горем совершенно одна, ей некому было помочь, и это наводило ужас.
Длительная дорога не столько угнетала, сколько наводила стресс. За несколько часов Кэролайн стала, словно не своя. Ее пустые глаза, тускло смотрящие вперед, не выдавали никаких эмоций; они не блестели, в них больше не отражался красочный мир, только его серые оттенки.
Она пыталась держаться, но внутри нее шла борьба, из которой было трудно выйти победителем.
Когда на горизонте показались каменные строения замка, Кэролайн, как назло, почувствовала голод. Она уже не стала придавать значение солнцу, безжалостно бьющему ее по лицу; все, что она ощущала каждой клеткой тела, это страшный голод, который стягивал желудок в тугой узел. В какой-то момент Форбс подумала, что ее стошнит. Сообразив, она смекнула, что таким образом тело подталкивает ее к обращению.
Кэролайн вцепилась в поводья и вжалась в седло. Настолько плохо она не чувствовала себя никогда. Легкое головокружение преобразовалось в жесткую головную боль, как будто по голове били молотком. Тело стало ломить, как при лихорадке. Девушка даже ощутила озноб и едва заметно задрожала. Долгая дорога плохо сказалась на ней.
Подъехав к замку, Кэролайн обессилено слезла с лошади и пошатнулась. К девушке подбежали стражники и, взяв под руки, ввели в замок. Через несколько минут она оказалась в своих покоях.
Все было как в тумане. Девушка сидела на кровати и смотрела на стену, точно на ней написано что-то интересное. Даже появление Бонни, никак не отразилось на Форбс.
— Кэролайн? — в который раз окликнула ее Бонни, но Кэролайн немного поежилась и перевела пустующий взгляд на подругу, которая видя страдания девушки, была готова расплакаться.
— Все кончено, Бонни, — отрешенно констатировала Кэролайн, и в ее насыщенно голубых глазах блеснула слеза. — Почему ты ушла? — резче спросила она. — Почему оставила меня там одну?
Бонни растерялась от неожиданно вопроса девушки, пропитанного злобой и горечью.
