— Сомневаюсь, что ему принадлежит и вся эта земля, — настороженно заметил Витторио.

— Верно, — Ялда старалась сохранять как можно более дружелюбный тон. — Но если вы собираетесь торговать с его рабочими, то к югу отсюда есть целый город, где вас бы с удовольствием приняли. — Заключив договор на вполне разумных условиях, они могли бы получить под свои фермы столько же земли, сколько и здесь, продавать свою продукцию на рынках и без каких-либо затрат пользоваться бытовыми удобствами Плацдарма.

— Мы тщательно выбирали это место, — заверил ее Витторио.

— Правда? Оно довольно далеко от других поселений, не считая Плацдарма, но в то же время не так близко, как могло бы быть.

Витторио жестом изобразил безразличие. Остальные члены общины тайком наблюдали за ними, но Ялда не чувствовала с их стороны физической угрозы — лишь негодование из-за того, что она вмешивается в их дела.

— Я должна быть с вами честной, — сказала она. — Меньше, чем через год эта земля станет непригодной для фермерства. — Она старалась исходить из самых что ни на есть наивных предположений, какие только пришли ей в голову — якобы хаос, разразившийся в небе, согнал фермеров с их земли в поисках надежного источника ежесуточной темноты, и они просто не знали, как скоро Бесподобная перестанет отбрасывать свою весьма кстати подвернувшуюся тень.

— Вы нам угрожаете? — в голосе Витторио прозвучало неподдельное оскорбление.

— Вовсе нет, — сказала Ялда, — но я думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Недостаток тени для посевов станет меньшей из ваших проблем.

— А, стало быть ваш хозяин Евсебио предаст всех нас огню? — с нескрываемым презрением произнес Витторио. — Осознанно пойдет на уничтожение нашей общины?

— Давайте не будем драматизировать, — обратилась к нему Ялда. — Вы едва начали вскапывать свои поля, а теперь знаете о грозящей вам опасности и не станете тратить время понапрасну, пуская здесь корни. Предавать вас огню никто не собирается.

— Значит, судьба Геммы вас ничему не научила?

Ялда смутилась. — Именно Гемма подвигла половину планеты поддержать работу Евсебио.

— Благодаря Гемме — возразил Витторио, — те, у кого есть глаза, поняли, что в огне может погибнуть целый мир. Но ваш хозяин так ничему и не научился и в своем слепом невежестве собирается навлечь ту же участь на всю нашу планету.

Своим «хозяином» Витторио уже начал злить Ялду, но он, по крайней мере, не называл Евсебио ее супругом — хоть какое-то разнообразие. Она оглянулась назад, в сторону грузовика; Сильвио делал вид, что спит.

— Вы думаете, что ракета станет причиной всемирного пожара? — Если он и правда в это верил, Ялде оставалось только восхищаться его решением сыграть роль живого щита перед лицом грозящего им пожарища, но для начала он вполне мог заглянуть в ее кабинет, чтобы задать несколько вопросов. — Гемма загорелась из-за удара гремучей звезды; пока такая звезда не столкнется с нашей планетой, ничего подобного с нами не случится, — заявила она.

— Гремучая звезда, без вариантов? — прожужжал Витторио, удивленный ее словами. — И с чего вы вообще это взяли?

— Я не знаю насчет других вариантов — зато я знаю, на что способна, а на что нет вот эта ракета, — сказала Ялда. — Под запасами солярита в горе расположен пассивитовый пласт; я была там, я касалась его собственными руками. Мы испытали эту комбинацию — поддерживали горение одного минерала поверх другого намного, намного дольше, чем продлится их контакт во время запуска. Под действием пламени пассивит переходит в газообразную форму, но за пределами соответствующей зоны реакция затухает. И прежде чем вы возразите, что пассивит, скорее всего, содержал примеси, мы дополнительно провели испытания на дюжинах других горных пород.

— И насколько большим было ваше пламя? — поинтересовался Витторио. — Размером с гору?

— Нет, но дело вовсе не в этом, — объяснила Ялда. — За счет более длительного удержания пламени в одном месте мы можем достичь точно таких же условий в пластине всего в несколько поступей шириной.

Но Витторио просто не мог с ней согласиться. — Вы поигрались с какими-то игрушечными фейерверками и решили, будто это что-то доказывает. Настоящее доказательство — вот оно, в небе.

— Если вас так впечатлил пример Геммы, то как вы предлагаете бороться с гремучими звездами, которые устроят то же самое в нашем мире? — спросила Ялда. — Мешая Евсебио, вы проблему не решите.

Витторио был по-прежнему невозмутим. — А как по-вашему, на Гемме были люди?

— Нет. — Все это начинало походить на какую-то небылицу. — А что это меняет?

— Люди могут справиться с небольшим пожаром, — ответил Витторио. — Если один минерал горит, то его можно потушить песком, сделанным из другого минерала. Будь на Гемме люди, они бы непременно так и поступили, и их мир бы не пал жертвой огня.

Ялда не знала, как на это ответить. Было бы абсурдным надеяться, что для победы над гремучими звездами хватит простой сообразительности и ведра с песком…, но если развить эту идею до более масштабной и организованной системы — с наблюдателями и графиками дежурств в каждом поселке и полными грузовиками инертных минералов, которыми можно будет воспользоваться в любой момент, то это, вероятно, позволит сдержать последствия небольшого удара.

— И насколько же велика гремучая звезда? — спросил у нее Витторио. Он показал два пальца, примерно на расстоянии мизера друг от друга — Вот такая? Побольше? Поменьше?

— Примерно такая, — согласилась Ялда.

— Значит, мне приходится выбирать между пожаром, который может устроить один камешек и пожаром, который может устроить вот это. — Витторио обернулся и указал на гору. — Только идиот согласится пойти на больший риск.

Стоя на верхушке ракеты, Ялды увидела, как ветер вздымает с равнины бурую пыль, повторяющую движение потоков и завихрений воздуха. — Еще не поздно передумать, — сказала она.

— Но ведь я уже завершила это путешествие, — безмятежно возразила Бенедетта. — Время — круг. Все уже случилось, все уже закончилось; выбирать больше не из чего.

Ялда надеялась, что всей этой фаталистической болтовней Бенедетта ее просто дразнила, но спорить об этом прямо сейчас было бессмысленно. Последняя троица новобранцев, которых она привела, чтобы те с вожделением осмотрели крошечную кабину, спускалась по лестнице на землю. Бенедетта была пристегнута ремнями к скамье, заменившей в первоначальном плане стойку для мышиных клеток; ее тело будут обдувать те же самые прохладные газы, которые во время предыдущих запусках защищали зверьков от перегрева. Окружавший ее замысловатый механизм, который отвечал за регулирование времени работы двигателей и выброса парашюта, проверялся трижды — Фридо, Ялдой и, наконец, самой Бенедеттой. Полевки были удостоены лишь двойной проверки.

— Тогда я не стану желать удачи; тебе она все равно не понадобится, — сказала Ялда.

— Вот именно.

Но Ялде этого было мало; она присела на корточки рядом со скамьей. — Знаешь, если этот полет сделает тебя знаменитой, твой ко, вероятно, станет тебя искать.

— Какой еще ко? — парировала Бенедетта. — Здесь никто не знает моего настоящего имени.

— Да, но много ли таких же чокнутых родилось в Нефритовом Городе?

Бенедетта приятно удивилась. — По-твоему, я из Нефритового Города?

— А разве нет? — В этой части ее истории Ялда никогда не сомневалась. — Твой акцент звучит вполне натурально.

— Тебе стоит послушать, как я имитирую еще шесть наречий.

Ялда сжала ее плечо. — Скоро увидимся. — Она распрямилась и выбралась из кабины; примостившись на выступе, нависавшем над лестницей, она плотно задвинула крышку люка. Через окно она увидела, как Бенедетта жестом указала на пусковой рычаг, а затем показала ей руку с четырьмя пальцами, что означало: она запустит ракеты, когда часы возле скамьи пробьют четыре куранта. Протокол был стандартным, однако в отличие от полевок инициировать процесс ей придется самой.