Когда три ямы были готовы, она уже едва ли не спала на ходу. Ковыляя к своей постели на коротких ногах — других конечностей у него в данный момент не было, — Дарио обернулся к Ялде. «Спасибо, что помогла мне сюда добраться, Вита. Ты молодец».

Ялда не стала его поправлять; чем бы ни были заняты его мысли, комплимент в его устах прозвучал искренне. Обменявшись с ней взглядом, в котором Ялда прочла довольное согласие с мнением Дарио, Вито пожелал ей спокойной ночи.

Несмотря на усталость, Ялда какое-то время стояла рядом с дедушкой, разглядывая его спящую фигуру. Джусто утверждал, что видел, как по ночам от тела Дарио исходил желтый свет. Если они хотели оценить действенность лечения, назначенного доктором Ливией, разве им не следовало понаблюдать за проявлениями этого симптома — и прямо сейчас, и по возвращении домой? Заметив, что ее тело отбрасывает сразу несколько теней, Ялда надеялась увидеть, как Дарио будет выглядеть на их фоне — но увы, теням явно не хватало черноты, чтобы изобличить свет — если он вообще был, — исходящий от его кожи. Куда бы она ни встала, заслонить его сразу от всех цветков и понаблюдать за светимостью одного только его тела было невозможно.

Когда Ялда, наконец, отказалась от своей затеи и перебралась в постель, она, несмотря на разочарование, сосредоточилась на светлой стороне. Если свет, исходящий от кожи Дарио, был настолько слаб, что терялся на фоне лесного сияния, то оттенок, который он терял, находясь на ферме, теперь наверняка восполнялся быстрее, чем утекал наружу.

Зарывшись поглубже в прохладную землю и раздавив нескольких червяков, которым до этого удавалось избежать выселения из ее постели, Ялда сосредоточилась на фиолетовом свечении, исходившем от цветов позади нее. Она подумала о древеснике, который, разозлившись похлеще червей, незаметно перебирался с ветки на ветку. Но даже если он придет за ней ночью, она будет готова. И если древесник утащит мужчин — как более легкую добычу — она не пойдет по стопам Аматы, избравшей извилистый путь вины и искупления, и первым дело поутру просто разрежет тело зверя и выпустит их на свободу.

На радость Ялде лес в это время дня и в самом деле чем-то напоминал описание из рассказа Дарио: многие мелкие цветы, занимавшие подлесок, не утратили своего сияния, благодаря древесному шатру, который защищал их от солнечного света.

Правда, большая часть поляны была закрыта от Солнца не полностью. Фиолетовые цветы сжались, превратившись в морщинистые мешочки, и по переплетающимся лианам, которые раньше служили опорой для их распростертых лепестков, струился солнечный свет, покрывавший землю пестрым ковром ярких пятен.

После завтрака Ялда вырыла погребки для караваев, которые они принесли в лес, а Вито, позаимствовав часть листьев приземника, в которые был завернут хлеб, выстлал ямы изнутри. Ялда не верила, что местные черви живут по привычным законам, но отец убедил ее, что резкий запах лепестков отпугнет любого вредителя.

Когда дело было сделано, у Ялды не нашлось другого занятия, кроме как разглядывать лес. Для нее это было непривычно; ведь если бы она слонялась без дела на ферме, Вито быстро бы подыскал ей работу, а если бы делать все равно было нечего, то ее братья и сестры со свойственной им неуемной энергией непременно втянули бы ее в какую-нибудь игру.

В полдень Вито принес еще три каравая. Дарио, который приступил к еде, не покидая полузарытой в землю постели, довольно щебетал без всякого стеснения. Ялда стоя наблюдала за малейшими движениями окружавших ее ветвей, пытаясь разгадать их первоисточник. За это утро она научилась отличать колебания под действием ветра, который одновременно раскачивал несколько веток, от подрагивания одной-единственной ветки в тот момент, когда по ней пробегала маленькая ящерица. Иногда ей даже удавалось заметить, как поочередно отскакивали ветки, когда ящерица, оттолкнувшись от одной из них, приземлялась на другую.

«А чем питаются ящерицы?» — спросила Ялда у Вито.

«Насекомыми, наверное», — ответил он. — «Я точно не знаю».

Вторая часть его ответа заставила Ялду задуматься. Откуда такая неуверенность? Неужели в мире есть то, чего не знают взрослые? Дарио не стал высказывать своего мнению по поводу питания ящериц, и хотя он, наверное, был просто слишком занят, чтобы отвлекаться на ее вопрос, Ялда начала сомневаться, а не заблуждается ли она насчет чего-то важного. Она считала, что задача любого взрослого — обучать детей и отвечать на их вопросы до тех пор, пока дети — которые к тому моменту сами станут взрослыми — не овладеют всеми знаниями мира. Но если некоторые ответы не передавались из поколения в поколение, то откуда им вообще взяться?

Рассудив, что проверять объем знаний Дарио в его присутствии будет невежливо, Ялда решила потерпеть, пока он снова не уснет.

«Откуда ты знаешь про звезды?» — спросила она у Вито. — «И обо всем, что ты мне рассказал прошлой ночью?» Она ни разу не слышала, чтобы Дарио рассказывал о происхождении разноцветных следов.

«Этому я научился у твоей матери», — ответил Вито.

«О!» — его слова изумили Ялду; неужели можно чему-то научиться у своего ровесника? — «Но кто же тогда ее саму научил?»

«У нее была подруга по имени Клара». Вито говорил медленно, как будто разговор на эту тему давался ему особенно нелегко. «Клара ходила в школу. Обо всем, чему ее учили, она рассказывала твоей маме, а уже она объясняла это мне».

Ялда знала, что в поселке есть школа, но всегда считала, что ее целью было обучать людей разным необычным профессиям, а вовсе не отвечать на их вопросы о звездах.

«Я бы хотела с ней познакомиться», — сказала она.

«С Кларой»?

«С моей мамой».

«С тем же успехом можно мечтать о полетах».

Ялда уже слышала это выражение, но только теперь вдруг поняла, что в качестве олицетворения недостижимой мечты оно звучит довольно странно. «А если широко расставить руки — как крылья у зудней…»

«Люди уже пытались так делать», — заверил ее Вито. — «Мы слишком тяжелые и слишком слабые; летать нам просто не дано».

«О». Ялда вернулась к вопросу о своей матери. «А чему еще она тебя научила?»

Теперь Вито пришлось задуматься. «Писать — самую малость. Правда, помню я, скорее всего, немного».

«Покажи мне! Пожалуйста!» Хотя Ялда точно не знала, для чего нужна письменность, она не могла устоять перед возможностью увидеть этот хитроумный фокус в исполнении своего отца.

Вито начал было возражать, но быстро сдался. «Я попробую», — сказал он. — «Но со мной тебе придется проявить терпение».

Какое-то время он молча и неподвижно стоял. Затем кожа на его груди начала подрагивать, как будто отгоняя насекомых, и Ялда заметила, как на ней начинают появляться странные рубцы изогнутой формы. Они, однако же, не оставались на одном месте, а волнами скользили по поверхности его тела. Ялда видела, как он изо всех сил старался удержать их на месте, но так и не добился цели.

Вито расслабился и разгладил свою кожу. Затем он попытался снова. На этот раз в центре его груди появился короткий рубец, форма которого, несмотря на легкую дрожь, оставалась более или менее постоянной. Затем прямо на глазах у Ялды линия свернулась в кольцо и стала похожей на грубый рисунок окружности.

«Солнце!» — догадалась она.

«Так, посмотрим, получится ли у меня следующий». От напряжения тимпан Вито туго натянулся: рубец на его груди начал растягиваться, видоизменяться и скручиваться, принимая форму пяти широких колец.

«Цветок!»

«Еще один». Цветок распался на две части, и очертания лепестков расплылись, но затем фрагменты соединились друг с другом, образовав новую фигуру, а края вновь заострились и приобрели четкость.

«Глаз!»

«Ну все, хватит трех символов!» Плечи Вито осели.

«Научи и меня тоже!» — стала упрашивать Ялда.

«Это непросто», — сказал Вито. — «Нужно много практиковаться».

«Здесь все равно больше нечем заняться», — напомнила ему Ялда. Вместо этого она бы с удовольствием предпочла обследовать лес и погоняться за ящерицами, чтобы выяснить, чем именно они питаются, но бросать Дарио было нельзя.