Нильс проснулся от стука в дверь. Темная, больная голова раскалывалась. Только ему показалось, что стук раздается внутри его черепной коробки, а не снаружи, постучали снова. Нильс встал, накинул на себя нелепый бархатный халат цвета фуксии.
- Кто там, черт возьми? - спросил он.
- Анна. Мы познакомились с вами вчера, помните?
Нильс открыл дверь.
- Ну и чего тебе, Анна?
- Я же говорила, что мне нужно задать вам вопросы. Я пишу дипломную работу.
- А вчерашнего тебе не хватило? И вообще, туристы должны были уже уехать.
- А я осталась в гостинице.
- Да? Она еще не рухнула, как Помпеи?
- Я - единственный посетитель. Условия, конечно, не очень хорошие, но меня это не останавливает.
- Погоди. А как ты узнала, где я живу?
- Ну, - девушка виновато опустила глаза, - спросила у хозяйки гостиницы и она дала ваш адрес.
- Ну конечно! Я и забыл, что здесь всем плевать на частную жизнь других. А ты совершенно отчаянная женщина, Анна!
- Вот именно поэтому вы со мной поговорите.
- Ладно. Только подожди, я переоденусь и мы куда-нибудь сходим. Моя квартира - это пристанище только для меня.
- А нога женщины туда ступала?
- Ступала, ступала, но не для того, чтобы задавать вопросы. Жди снаружи. Я скоро.
Когда они вышли на улицу, их встретил порыв недружелюбного ветра. Он доносил запах мокрого асфальта, гнилого мяса, канализации и еще сонм разнообразных обонятельных причуд. Нильс разглядывал Анну и невольно сравнивал ее с Аделиной. Это были совершенно разные женщины. Аделина другая: у нее длинные обсидиановые волосы, молочно-белая гладкая кожа, синие глаза. Нильс хотел бы назвать их бездонными, но понимал, что такая формулировка слишком проста для глаз Аделины. Они холодные, умные, грустные и необычайно притягательные. Они, как черная дыра, из которой нет выхода. Ни капли суеты и торопливости не было в ее облике.
Анна же как воробушек. Такая же растрепанная, быстрая и спешащая. Будто что за ней гонится какой-то зверь, а она убегает от него. Казалось, что ей не нравится унывать. Смотря в ее глаза, слушая ее высокий и вкрадчивый голос, Нильс не находил в ней то, к чему он привык, смотря на Аделину - неприкрытого тщеславия и надменности, осознания своей красоты и ума. Взгляд Анны был обращен во внешний мир, а не внутрь себя.
-... несчастны в этом городе, - Анна заметила, что Нильс отвлекся от ее слов. - Вы слушаете меня, Нильс?
- А? Ну, слушаю, да. Отчасти. С чего это мне рассчитывать на то, что ты скажешь что-то умное?
- Во-первых, с чего такая враждебность? Ведь я не давала никакого повода для этого. И, во-вторых, а с чего это вы взяли, что женщина не может сказать что-то умное? Ведь дело в этом, да?
- Дело в том, что твое увлечение этим пропащим городом не доведет до добра. То, что ты осталась здесь - уже делает тебя не очень умной. Ты бы, как все остальные - приехала, увидела и вернулась в свой прекрасный обыденный мир дальше жить своей обыденной жизнью. Нет же, тебе нужно писать диплом и отвлекать от своих дел достопочтенных граждан!
Анна недовольно хмыкнула и уже хотела что-то ответить, но Нильс ее опередил:
- Про каких несчастных ты говорила?
- Про фантазии, которые заперты здесь. Они ведь такие одинокие и неправильные.
- Ага, давай. Морализаторства и социальной этики нам тут всем не хватало, да. И вот приехала ты, великая Фемида, и восстановишь справедливость. Аллилуйя!
- Да чего ты взъелся-то?! - Анна стыдливо опустила глаза, осознав, что перешла на "ты".
- А того, что не говори то, что и без тебя понятно.
Разговор привел их на своих дырявых парусах в парк. По периметру парка росли деревья. Когда они подошли ближе, девушка испуганно вскрикнула:
- О боже! Что это? Или кто это?
Нильс проследил за ее взглядом и все понял.
- Это древесные нимфы. Дриады. Знаешь, в греческой мифологии...
- Да знаю я, - недовольно заявила Анна, - почему они такие... странные?
- Ну, - Нильс сделал глубокий вдох, - жил у нас парень, который очень сильно любил все эти штуки из мифологии. И еще женщин любил. Ну, может и сейчас любит, хотя я после такого бы... ну ладно. В общем, его фантазией были дриады. Но что-то пошло не так. Они получились немного незаконченными и, как бы это сказать, их создатель не совсем определился с тем, как именно они должны выглядеть.
Анна и сама это видела. Местные дриады представляли собой женщин, застрявших в деревьях. Их ногами были корни деревьев, уходившие глубоко в землю. Вместо рук у них были ветки с маленькими зелеными листьями. Волосы тоже являли собой росшие во все стороны ветки. Человеческими у них были только лица и тяжелые груди. Несчастные лица, с засохшими дорожками слез. Анне стало их жалко. Из их глаз лилось бесконечное горе, а его нельзя было даже смахнуть. От него нельзя было сбежать. Каждую секунду эти существа видели один и тот же пейзаж, переживали одну и ту же печаль. Обездвиженные, замерзшие и брошенные.
- Их создатель покинул их, верно?
- Да. Он говорил, что они сводят его с ума. Он постоянно слышал их голоса, тогда как больше никто не слышал. Они звали его и проклинали за то, что он их создал. Они каждый день признавались ему в ненависти. Он не смог этого больше выносить и уехал. Надеюсь, что до того места, где он сейчас, их голоса не достают.
- Но это же ужасно! Он поступил ужасно. Он их создал и они мучаются по его вине!
- А разве не так происходит в жизни со всеми? И потом, он не думал, что все выйдет так. Он ничего не мог изменить. Никто не смог изменить или уничтожить свои фантазии.
- И разве ничего нельзя сделать?
- Этот парень когда-нибудь умрет и дриады умрут вместе с ним. И конец страданиям. Все просто.
С этими словами они покинули парк и несчастных женщин, живущих в деревьях. Дальше они какое-то время шли молча. Анна думала о дриадах, об огромном прозрачном ките, который вынужден кружить в воздухе над этим городом.
- Знаешь, я тут подумала...
- Ого, удивительное рядом.
- Перестань. Я подумала вот о чем: а чем питается кит? Обычно они питаются крилем, но что-то не припоминаю, чтобы криль водился в воздухе.
- Да ты просто гений. Я обязательно сообщу о тебе нобелевскому комитету, - Нильс попытался как можно более торжественно улыбнуться. - Да черт его знает, на самом деле. Ничего он не ест. Он просто фантазия. Он пустышка, а не настоящий кит.
Анне нечего было на это ответить. То есть, в ее голове роились бесчисленные мысли, но она предпочла промолчать. Дальше они снова шли молча. Миновали ряд нелепых маленьких домиков в стиле барокко, если такое определение можно было применить по отношению к этим памятникам обветшанию. На ступеньках самого крайнего дома им открылась картина воистину удручающая: с початой бутылкой бренди сидел человек. Согбенный, тянущийся к земле отголосок мужчины. Он был одет в простые черные брюки, торс его обескураживающе и вопиюще обнажен. Его руки были неестественно длинными, из спины торчали два огрызка крыла. Грязные, редкие перья. Левое крыло было поднято вверх, а правое безвольно примостилось на ступеньке. Этот удивительный человек спал, опрокинув голову на согнутые колени.
- А кто это? - спросила Анна шепотом, чтобы не разбудить крылатое создание.
- Это Гаррэт. И ты не отвяжешься, пока я не расскажу его историю, да?
Анна утвердительно и необычайно серьезно кивнула.
- Гаррэт хотел исполнить мечту многих людей - уметь летать. Он нафантазировал себе крылья, но они получились хилыми, слабыми и неспособными к полету. Он так ни разу и не взлетел. И, как и все остальные, отменить свою фантазию он не смог. Вот ему и приходится жить с этим ненавистным балластом. И уехать он не может, потому что сам стал наполовину фантазией.
Они не стали будить Гаррэта и пошли дальше.
- Почему ни у кого не получилось отменить фантазии? - спросила Анна.
- Из-за волшебника. Он был главным по все этим делам. Люди приходили к нему со своими тайными желаниями, а он их исполнял. Только, оказалось, что волшебник из него так себе. И почти все шло у него наперекосяк. Лишь некоторые фантазии получались весьма неплохими. Но самая главная проблема состояла в том, что он не смог ничего изменить или отменить.
