Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Беру. Спасибо, — сказал Берзин.

— Тогда и у меня возьмите. — Тренев был сердит на себя: не догадался раньше Бесекерского. — Я могу обойти кое-кого.

— Было бы хорошо, — согласился Мандриков. — Я не хотел бы прибегать к конфискации упряжек. Мы должны как можно реже пользоваться своей властью в ущерб жителям.

Игнат Фесенко этого не знал. После заседания ревкома он вспомнил, что хорошая упряжка есть у Толстой Катьки, и направился к ней. Когда-то Игнат хорошо знал дорожку к кабаку и частенько по ней хаживал. Одиноко было моряку на чужом неприветливом берегу. Тоска по родному Черноморью грызла его, и он эту тоску заливал водкой. Чернявый матрос приглянулся любвеобильной кабатчице, и не уйти бы ему из ее объятий, если бы, не дружба Игната с Булатом.

Потеряла Толстая Катька не только щедрого, любившего широко кутнуть клиента, но и лишилась его симпатии. Когда Фесенко перестал ходить к ней, забеспокоилась, затосковала и побежала к нему на радиостанцию с узелком гостинцев, с бутылкой лучшего рома. Думала, Игнат больной. Хотела пожалеть его, показать свою любовь, чтобы он ответил тем же. Но не пришлось Толстой Катьке развязывать узелок, откупоривать бутылку. Игнат вышел к ней здоровый, сопровождаемый многозначительными улыбками и ядреными словечками. Не на шутку разозлился на незваную гостью.

— Чего тебе?

— Пришла вот… я… думала… больной… — Хмурый вид Игната смутил ее. Толстая Катька протянула ему узелок. — Вот гостинцев тебе напекла… сама…

Ее рука с узелком повисла в воздухе. Так и стояла Толстая Катька перед Игнатом. Фесенко охватил гнев. Он не знал, куда деваться от стыда. Учватов вышел к Фесенко и ядовито спросил:

— Что же это ты, Игнат, не сказал нам, что тебя можно поздравить с законным браком? Как же величать твою нареченную, твою законную супругу? Кажется, Екатерина Тол… — Смех помешал ему договорить. Фесенко, не помня себя, зашипел на Толстую Катьку:

— Ты, толстая свинья, годная на шашлык моржу, зачем сюда пожаловала? Какого… — дальше Игнат выговаривал такие слова и в таком сочетании, что ему бы позавидовали самые свирепые боцманы Одессы и Марселя.

Толстая Катька, многое перевидавшая на своем веку, отскочила от Игната и в испуге уронила узелок с гостинцами. Игнат поддал его ногой, и узелок ударился в массивную спину кабатчицы. Это был самый тяжкий момент в жизни Толстой Катьки. Он надругался над ее чувством, разбил ее надежды. Она возненавидела Игната, и в глубине ее могучей груди тлел неугасимый огонь мести.

Случая не представлялось. Когда же Игнат стал членом ревкома, кабатчица не смела и мечтать о расплате. И вот неожиданно представилась возможность. Толстая Катька еще спала, когда Фесенко, забыв о прошлом, явился к ней.

— Ты… Вы… Игнат… господин… — Толстая Катька лепетала, не зная, как обращаться с Фесенко. Она была уверена, что он явился к ней как член ревкома, чтобы наказать за тайную торговлю по ночам в будничные дни. «А может быть, узнали, что я по наказу Бирича на мухоморе да махре питье настаиваю». Толстая Катька с ужасом думала о том, что ее поведут в тюрьму, кабак разорят и найдут под полом банку с золотом, с деньгами.

— Господа подо льдом плавают, — сердито оборвал кабатчицу Фесенко. — Плавают, да курса к полынье не найдут.

Эти слова нагнали на Толстую Катьку еще больший страх. Уж не собираются ли ревкомовцы расправиться с ней, как с Громовым? Лицо Толстой Катьки стало расплываться в плаксивую гримасу, что делало ее безобразной. Кабатчица собиралась повиниться в своих грехах и просить прощения, но этого не потребовалось. Фесенко, видя, что сейчас потекут слезы, быстро сказал:

— Упряжку свою дай на время!

— О, батюшки! — вскричала так радостно и облегченно Толстая Катька, что Игнат настороженно, посмотрел на кабатчицу: не пьяна ли она, в своем ли уме. А она восклицала:

— Да берите же! Да с удовольствием! Да разве я против? Ох, господи!

Фесенко все еще подозрительно следил за Толстой Катькой. Тут она стала приходить в себя и повеселев да, увидев, что ей не грозит беда. Игнат собрался уходить, но Толстая Катька схватила его за руку:

— Нет, нет, так я вас не отпущу, Игнат Филиппович. Угощу стаканчиком! Не обижайте одинокую женщину. Ромчик у меня для вас припасен!

У Толстой Катьки для почетных гостей хранилось несколько бутылок рому. Она хотела чистосердечно угостить Фесенко и вдруг вспомнила о той бутылке. Толстая Катька в этот момент даже почувствовала на спине боль, и в ней поднялась старая обида, вспыхнул жаркий огонь мести. Вот оно, долгожданное… Своего Толстая Катька не упустит. Она слышит снисходительный ответ Игната:

— Чтобы упряжка резвее бегала, стаканчик можно.

Он снова присел к столу и увидел, что это тот самый стол, за который он когда-то сел в первый раз. Игнат усмехнулся. Разве мог он тогда предполагать, что придет время и он присядет к нему уже членом ревкома Анадырского уезда. Игнат так задумался, что не обратил внимания на задержавшуюся в своей комнатушке Толстую Катьку. Она вынесла на железной, рябой от отскочившей эмали тарелке полный стакан темной жидкости и несколько маринованных грибов.

— Пригубьте…

Толстая Калька волновалась, как бы Игнат не разгадал ее злого замысла, но он только снисходительно улыбнулся и взял стакан. В горле у него пересохло, и он уже предвкушал удовольствие.

— Ну, будем здоровы! — Игнат залпом осушил стакан. Жидкость обожгла горло, показалась слишком крепкой, но он подумал: отвык, видно. В желудке жгло. Не намешала ли чего-нибудь эта морская корова? Покосился на Толстую Катьку, но ничего подозрительного не увидел в ее лице.

Она сбегала за вторым стаканом.

— Хватит.

Он решительно встал, но внутри так пекло и так захотелось пить, что он с удивившей его жадностью и легкостью взял стакан и вторично залпом опорожнил его.

— Пока! Я пошел! А где твоя уп… ря… ж-ка-ка!

Игнат сделал пару шагов к двери и больше ничего не помнил. Сознание исчезло, а дальше уже бушевал дурман. Толстая Катька, насмешливо наблюдавшая за быстро пьянеющим Игнатом, ждала, когда он станет беспомощным. Отдубасю его и на нарте доставлю к ревкому, строила она планы. Скажу, что грозил револьвером, отобрал деньги, золото. Сколько же сказать?

Она следила за Игнатом, который, качаясь, старался дойти до двери. Он уже плохо видел, а еще хуже соображал, Шаря перед собой руками, он все-таки добрел до двери, ударился о нее головой. Дверь распахнулась, и, прежде чем кабатчица успела схватить Игната, чтобы он не оказался на улице, Фесенко вылетел и уткнулся головой в грязный снег. Толстая Катька остановилась в двери, поглядывая по сторонам: не видит ли кто-нибудь. Но никого поблизости не было. Сорокаградусный мороз прохватил Катьку, и она побежала одеваться. Возвращаясь из своей комнатки, она увидела Фесенко. Он стоял посредине кабака и, поводя головой из стороны в сторону, что-то мычал. Шапки на Игнате не было. В открытую дверь крутыми клубами входил мороз. Кабатчица бросилась ее закрывать, но тут Фесенко крикнул:

— Стой! Стрелять буду!

Толстая Катька только сейчас увидела в руке Игната оружие. Она дико закричала, Фесенко навел на нее револьвер. Выпученные глаза Толстой Катьки не отрывались от темного отверстия дула. Кабатчица словно налилась свинцом. Она не могла пошевелиться, даже не могла закричать, хотя крик бился в горле.

— Сволочи…

Игнат с трудом нажал курок. Грохнул выстрел. Желтое пламя ударило в лицо Толстой Катьке, пуля взвизгнула где-то у уха. Кабатчица, не помня себя, выбежала на улицу с таким пронзительным криком, что его услышали почти во всем посту. А Фесенко, не зная, что делает, стрелял и стрелял по воображаемым колчаковцам. Пули впивались в стены, пробили в стеклах ровные, круглые отверстия с тонкими лучиками трещин.

Люди сбегались к кабаку, к кричавшей в истерике Толстой Катьке. В тревоге выбежали члены ревкома. Когда они подбежали к кабаку, уже собралась большая толпа. Выстрелы прекратились, но никто не решался войти. Булат смело шагнул в распахнутую дверь. Он увидел Фесенко. Игнат стоял на том же месте у стола и продолжал в кого-то стрелять. Он нажимал на спусковой крючок, но патронов больше не было. Лицо Игната перекосилось… С губ тянулась клейкая слюна. Булат окликнул его, но тот не слышал. Булат подошел и отобрал у него револьвер, Это было трудно сделать. Пальцы точно приросли к оружию, но Фесенко не сопротивлялся. Булат вывел его на улицу. Люди испуганно отступили. Булат поднял с земли шапку, надел ее на Игната.

49
{"b":"581208","o":1}