— Спокойной ночи, Халт, и благодарю вас.

— Спокойной ночи, мистер президент, и спасибо за прекрасный обед.

Директор сел в машину. Специальный агент, сидевший на месте водителя, повернулся к нему.

— Только что для вас получено важное сообщение. Можете ли вы немедленно вернуться к себе?

— Могу, конечно... Мне вообще было бы проще переселиться туда совсем, но, боюсь, налогоплательщики обвинят меня в том, что я за их счет экономлю на квартплате.

Водитель засмеялся: чувствуется, что Директор в самом деле неплохо пообедал, а ведь это не так часто выпадает на его долю.

 Элизабет принесла кофе и села рядом с ним.

Смелость города берет. Рука поднялась как бы невзначай, легла на спинку дивана, коснулась ее волос.

Элизабет встала.

— Ох, чуть не забыла. Не хотите ли бренди?

Нет, бренди я не хочу. Я хочу, чтобы вы вернулись.

— Нет, спасибо.

Она нагнулась над плечом Марка.

Нет, пока она держит в руках кофейник, поцеловать ее невозможно. А, вот она и поставила его. Черт, опять встала.

— Давайте включим музыку?

Боже милостивый, что следующее?

— Прекрасная идея.

— Как насчет «В память Синатры»?

— Великолепно.

«... И в тот момент мы были так близки друг к другу...»

Песня никуда не годится. Элизабет возвращается. Попробовать поцеловать ее еще раз. Проклятье, она снова наливает кофе. Наконец ставит чашку на место. Осторожно. Очень, очень важно. Господи, как она прекрасна. Долгий поцелуй — глаза у нее открыты? — нет, закрыты. Она наслаждается — какое блаженство — еще, еще...

— Не хотите ли кофе, Марк?

Нет, нет, нет, нет, нет.

— Нет, спасибо.

Еще один долгий поцелуй. Рука ползет ей за спину — она все еще очень далека от меня...

— Марк, я должна кое-что сказать вам.

Нашла самое подходящее время. То, о чем я мечтал.

— Я тебя обожаю.

— Я тоже обожаю тебя, дорогой.

Они не сразу услышали телефонный зуммер. Телефон надрывался.

— Это вас, Марк.

— Юлиус...

Проклятье!

— Еду.

 Человек, стоявший на углу около церкви, пытался согреться в стылости раннего мартовского утра, хлопая себя но плечам и спине.

В сущности, по пятам за Эндрью ходили двое: специальный агент Кевин О'Мейли и старший оперативный работник Пирс Томпсон. Оба они были «наружниками» с высоким чувством ответственности. Никто из них не выразил удивления, получив от Директора приказ присмотреть за работником ФБР и обо всем докладывать лично Эллиоту. Они понимали, что Марк далеко не сразу выйдет из дома Элизабет, но у них не было к нему претензий. Покинув свой пост около церкви, Пирс присоединился к коллеге.

— Слушай, Кевин, ты не заметил что еще кто-то сидит у Эндрью на хвосте?

— Это Маттсон. Я узнал его. Ну и что?

— Я думал, он давно уволился.

— Так оно и есть. Но предполагаю, что старина Халт решил подстраховаться .

— Наверно, ты прав. Интересно, почему нам не сказали об этом?

— Да вся эта операция достаточно непонятна. Похоже, что никто никому ничего не говорит. Можешь осведомиться у Эллиота.

— «Осведомиться у Эллиота»... С таким же успехом я могу обращаться к памятнику Линкольна.

Прошло несколько минут.

— Может, поговорим с Маттсоном?

— А приказ: никаких контактов? Ни с кем. У него наверняка такой же приказ, и он может, не моргнув глазом, заложить нас. Он же подонок, ты знаешь.

О'Мейли первым увидел, как Марк выскочил из дома в полуодетом виде. Прямо как на пожар, подумал О'Мейли. Если Марк его увидит, он поймет, что О'Мейли из ФБР. Марк остановился у таксофона, а его «тень» скрылась в подворотне, делая все те же тщетные попытки согреться. Тень была благодарна судьбе за то, что оказалась за кирпичной стеной, которая хоть немного защищала ее. Марк набрал личный номер Директора в Бюро.

— Юлиус?

— Немедленно сюда.

Голос звучал не очень дружелюбно. То ли он вернулся от президента с какой-то новой важной информацией, то ли после обеда у него случилось несварение желудка.

Ему хватило нескольких минут, чтобы добраться до места. Движение почти замерло, улицы опустели, и он летел по «зеленой волне», которую ему обеспечивала новая автоматическая система управления светофорами.

Марк поставил машину в подземный гараж ФБР, и тут же рядом с ним оказался безликий человек, тот, который обычно ждал его. Спит ли он когда-нибудь? На лифте они поднялись на седьмой этаж. Безликий человек провел его в кабинет Директора. Интересно, что у него за хобби, подумал Марк. Скорее всего он завсегдатай Национального Театра для глухих.

— Мистер Эндрью, сэр.

Директор с ним не поздоровался. Он был по-прежнему в вечернем костюме и выглядел мрачнее тучи.

— Садитесь, Эндрью.

Снова Эндрью, подумал Марк и почувствовал, что голос Директора пугает его больше, чем все опасности последних дней.

— Вы скомпрометировали нас,— сказал Директор. Марк слышал только стук своего сердца. Он не мог сосчитать пульса, но он был не менее ста двадцати. Тайсон чуть повысил голос.— Сколько сенаторов осталось у вас, Эндрью?

— Семь, сэр.

— И среди них тот, чья фамилия Декстер... Не так ли?

Марк побледнел.

— Диплом Йеля, а вы наивны, как бойскаут. Когда мы впервые увидели вас с доктором Элизабет Декстер, мы с нашей наивностью, зная, что третьего марта она была дежурным врачом в больнице Вудро Вильсона, мы, с нашей наивностью,— он еще более подчеркнуто произнес эти слова,— решили, что вы напали на какой-то след, а теперь мы выяснили, что она не только дочь одного из семи сенаторов, подозреваемых в попытке убийства президента, но еще и ваша любовница!

Марк хотел возразить, но губы плохо повиновались ему.

— Можете ли вы отрицать, что спали с ней, Эндрью?

— К сожалению, могу, сэр,— очень тихо сказал Марк.

— К сожалению? — Директор на мгновение онемел.— Молодой человек, мы прослушиваем ее квартиру и знаем все, что там происходило.

Марк вдруг почувствовал, что теряет контроль над собой. Он поднялся.

— Послушайте... Что все это значит?! Что это за дурацкие вопросы, на которые мне приходится отвечать?! И как вы смеете... Вы, наверно, забыли, что значит любить человека, если вы вообще когда-либо знали, что это такое! Да плевал я на такую работу! Вы хотите, чтобы я по шестнадцать часов в день копался в бумагах, бегал по городу как собака и еще докладывал вам, с кем я собираюсь спать! К слову, я бы ответил на ваш вопрос положительно, если бы ваши люди не вытащили меня от этой женщины! А они еще, оказывается, следят за каждым моим шагом. Нет уж! Я бы предпочел иметь дело с самыми отъявленными мафиози!

Никогда в жизни он так не бесновался. Он рухнул обратно на стул и в изнеможении отвернулся. Больше ему не о чем беспокоиться — это единственное, что придавало ему силы. Директор тоже молчал. Он подошел к окну и посмотрел на улицу. Затем медленно повернулся; тяжелые плечи, большая голова были обращены к Марку. Это все, подумал Марк.

Директор остановился примерно в метре от него и посмотрел ему прямо в глаза — точно так же, как и при первой их встрече.

— Ладно,— сказал Директор.— Когда я возвращаюсь к этому делу, я чувствую, что сам схожу с ума. Но вы должны понять: только что я расстался с президентом, здоровым, умным, полным сил и планов о будущем нашей страны. И что же я узнаю? Что наша единственная надежда, от которой зависит осуществление всех этих планов, завела роман с дочерью одного из семи человек, планирующего, возможно, в этот момент убийство президента! Могу ли я думать сейчас о чем-нибудь еще?!

Все это ужасно, промелькнуло в голове у Марка.

Директор не сводил с него глаз.

— Будем молить бога, чтобы это оказался не Декстер. Потому что в противном случае вам, Марк, будет угрожать такая же опасность. Он снова помолчал.— Кстати, люди, которые день и ночь ходят за вами, тоже работают по шестнадцать часов в сутки без перерыва, и главная задача у них — ваша охрана. А кое у кого есть и жены, и дети...— Слова падали медленно и устало. Чувствовалось, что этот человек на пределе своих сил. Марк никогда не видел его таким и сомневался, видел ли его в таком состоянии кто-нибудь еще.