Все здесь, по-видимому, были довольны жизнью и радовались богатой добыче, которую принесли охотники. Над огнем варилось мясо тюленя и медвежатина, от котлов шел вкусный запах. Большие куски запасенного на зиму мяса висели на крючьях, кругом лежали тщательно выскобленные ножом звериные шкуры. Женщины кормили детей, давая им разжеванное мясо. Поскольку холмы надежно защищали долину от холодного ветра, семьи иннуитов жили в островерхих шатрах из моржовых шукр. Заглянув в оди из шатров, Тоно и Эяна обнаружили, что в нем живет художник: возле входа стояло незаконченное произведение — вырезанная из кости фигурка овцебыка. Работа была превосходная.

Войдя в поселок, брат и сестра подняли вверх руки и сказали:

— Мир вам! Вспомните, мы встречались. Мы друзья.

Люди положили на землю оружие. Первым заговорил муж Бенгты Миник:

— Мы не сразу вас узнали. Солнце ослепило наши глаза. Нам стыдно.

Тут и сама Бенгта выбежала им навстречу.

— Вы не выдадите нас норвежцам? Обещайте не говорить им, где находится наше стойбище, — попросила она по-норвежски.

— Не скажем. Мы принесли вам вести о норвежцах.

— И плохую весть для тебя, дорогая, — добавила Эяна, взяв Бенгту за руки. — Твой отец умер. Его убил Тупилак. Твой отец и Тоно сражались с ним. Они уничтожили чудовище. Твой отец отомщен. В последний час он велел передать тебе свое благословение.

— О-о!

На несколько секунд Беягта словно окаменела. Светлый пар от ее дыхания поднимался и таял в ярко-голубом, как глаза Бенгты, небе. От копоти ее золотистые волосы потемнели, кроме того, она, теперь не заплетала их в косы, а стягивала узлом на макушке, как и все женщины иннуитов. Вид у Бенгты был здоровый, цветущий. Одета она была в великолепные меха, которым могла бы позавидовать любая королева.

— Отец!.. Ах, я не могу представить себе… — Бенгта заплакала. Эяна обняла ее и стала успокаивать.

Миник прислушивался к разговору, стараясь понять, о чем идет речь. Он подошел к жене, грубовато потрепал ее по плечу и сказал на языке иннуитов:

— Вы уж ее простите. Она еще не умеет себя вести, как подобает женщине. Но мы надеемся, что скоро она всему научится. Сейчас моя вторая жена Куяпикасит приготовит вам поесть и постелит постели. — Миник смущенно улыбнулся, чувствуя неловкость из-за недостойного поведения Бенгты.

Но тут окружившие пришельцев иннуиты расступились, и вперед вышел Панигпак. Изрезанное морщинами лицо шамана выражало беспокойство.

— Кажется, кто-то утверждает, будто ему известно, что такое Тупилак? — сказал шаман.

Тоно невозмутимо поглядел на него с высоты своего огромного роста и ответил:

— Ты не ошибся.

Они с Эяной заранее обдумали, как себя вести и что говорить иннуитам.

Тоно сжато и бесстрастно рассказал о сражении с Тупилаком.

Люди заволновались, Панигпак пошатнулся, как будто его поразил тяжкий удар.

— Я — глупец, — мрачно сказал он. — Направил чудовище против тебя, хотя ты не причинил нам никакого зла.

— Ну, кто же мог это предвидеть? — сочувственно заметил Тоно. — Но слушай дальше, я еще не все рассказал. Когда мы вернулись в Вестри-бюгд, Йонас Хаконссон послал своих слуг к работников ко всем жителям поселка и велел им собраться на тянг — это такое общее собрание, на котором принимают важные решения. Моя сестра… Йонас послушался ее совета, и объявил людям решение, которое она подстазала.

И с тем, что я предложил, норвежцы тоже согласились. Как вы понмаете, они дрожали от страха, хоть и говорили, что мы посланы им Великой Природой, чтобы спасти их от гибели. — Тоно нарочно не сказал «Богом», употребив вместо этого более доступное разумению иннуитов понятие. — Мы заметили, что жители Вестри-бюгда до сих пор не погибли только благодаря силе и ловкости Хакона. Мы предостерегли их, рассказав о том, что узнали от мудрых обитателей моря: эта земля будет становиться все менее и менее пригодной для жизни людей, и в конце концов все они погибнут голодной смертью, если останутся на севере. Большинством голосов тинг принял решение переселяться на юг Гренландии. Но для этого норвежцы должны быть твердо уверены, что никто не нападет на их лодки, когда они тронутся в путь. Мы с сестрой пришли к вам как посланники от жителей Вестри-бюгда. Вы должны дать обещание, что летом норвежцы смогут беспрепятственно уйти по морю на юг. И тогда север Гренландии будет принадлежать вам безраздельно.

Иннуиты радостно завизжали и пустились в пляс. В то же время, они как будто не столько были обрадованы, сколько пришли в дикое возбуждение.

Если они и радовались, то прежде всего тому, что настал конец непримиримой вражде, а не тому, что одержали победу над врагами.

— Обещаю, все обещаю, — сказал шаман. — Немедленно отправлюсь к Седне, попрошу, чтобы она послала соседям хорошую погоду и богатый улов. И еще об одном спрошу Хозяйку моря. Может быть, она, повелительница глубочайших глубин, знает что-нибудь о вашем племени и скажет мне.

— Бенгта, — тихо обратилась Эяна к дочери Хакона, — ты должна подумать о своем будущем и о будущем твоей дочери. Надо решать.

Бенгта отстранилась от Эяны. От слез на ее грязных щеках остались две светлые дорожки; под слоем грязи и копоти кожа была белоснежной, как цветы боярышника. Но слезы уже высохли. Гордо вскинув голову, Бенгта громко сказала на норвежском языке:

— Я все решила за себя и за дочь. Еще в прошлом году, когда выбрала в мужья Миника.

Брат и сестра с удивлением смотрели на Бенгту. Та сжала кулаки и стойко выдержала их взгляд. Все иннуиты разом умолкли.

— Да, — сказала Бенгта, — Вы что, думали, он увез меня с собой просто так, ради забавы? Он никогда не совершит насилия над женщиной и никогда не обманет. Он попросту не знает, что обман и насилие вообще возможны. Мы подружились еще в детстве. Он хотел отвезти нас с Хальфридой назад, к отцу. Это я упросила его позволить нам остаться, и он по своему милосердию уступил. Да, по милосердию. У него добрая хорошая жена, она встретила меня как подругу. Лишь у немногих иннуитов по две жены. Иногда, если им этого хочется, они на время уступают друг другу своих жен. Раз вы пришли из Волшебного мира, то, по-моему, должны понимать, что между друзьями любые отношения чисты. Ну а я что?

Я не владею ни одним из множества умений, которыми должна обладать женщина племени иннуитов. Но я поклялась, что буду учиться и приобрету все необходимые навыки. Дайте только срок, я не буду обузой мужу.

— Значит, ты его любишь? — тихо спросила Эана.

— Не так, как Свена любила… Но зато, что Миник такой, каким я его знаю… Да, люблю.

Было не вполне ясно, что понял Миник из потока ее слов. Однако он покраснел, и на его лице заиграла счастливая смущенная улыбка.

— Все мои надежды — он и дочь, — сказала Бенгта. — А на кого еще я могу надеяться? Сколько я себя помню, всегда я была вместе с иннуитами, разговаривала с ними, слушала их рассказы. От них я узнала о том, что к нам идет вечная зима с лютыми холодами. Иннуиты рассказывали, как меняется жизнь Гренландии — что год от году все шире разрастаются ледники, все раньше замерзает осенью и все позже очищается от льдов весной море. И вот я сидела в холодном доме, без огня, возле трех покойников. Моя девочка ослабела от голода и плакала у меня на руках. Я знала наверняка: и я, и дочь обречены на смерть.

Весь наш нищий поселок упорствовал, упрямо держался за нищенскую жизнь, в конце концов нищета нас задушила. Да, ны могли бы перебраться в Остри-бюгд или в Мид-бюгд, но там мы прозябали бы все в той же нищете. Тогда как иннуиты — посмотрите вокруг! У иннуитов нет этого несгибаемого норвежского упрямства. Они научились жить в суровой Гренландии и живут прекрасно. А ты, Эяна, будь ты на моем месте, разве ты упустила бы случай войти в племя иннуитов?

— Нет, конечно. Но я не христианка.

— Ах, да что такое церковь! Сборище невежд, которые бормочут что-то бессвязное и не в силах что-либо сделать. Побоюсь ли я адского пекла, если пережила адский холод?