– Белла, я совсем ничего не вижу, не могла бы ты посмотреть на навигатор? – щурясь от бьющего в лицо снега, Эдвард пытался перекричать ветер.

Ответа не последовало. Он лишь ощутил возню около своих ног, что, несомненно, свидетельствовало о выполнении его просьбы.

– Дом прямо по правую сторону площади. – Белла оперлась о бортик саней, чувствуя себя по меньшей мере Капитаном Джеком Воробьем, возглавляющим Черную Жемчужину. Зеленый утепленный колпак съезжал набок, а волосы, развиваясь на ветру, черным ореолом окутали ее силуэт.

– Внизу рычаг, он притормозит сани, дерни, пожалуйста. – Перехватывая поводья, куратор пытался высмотреть между потоками снега очертания нужного дома.

Можно было сказать, что Эдвард ожидал подвоха от каждого движения своей напарницы. Можно было также сказать, что его клятвенные заверения не доверять ничего напарнице в оставшиеся два часа были сдержаны, если бы не эта идиотская просьба с рычагом.

Как только тоненькие изящные пальчики горе-девушки схватились за рычаг, Эдвард понял, насколько велика была его ошибка: со скрипом, задняя часть саней начала открываться вниз. Это со стороны, наверное, могло напомнить разгрузку грузового самолета в экстренных условиях, ведь мешки с подарками, словно обрадовавшись возможности улизнуть, начали медленно скатываться вниз по открывшемуся «трапу».

Автоматически отпуская поводья, Эдвард, во всех традициях американского боевика, сделал ловкий прыжок и уже в воздухе успел ухватить оба мешка, позволив упасть лишь паре подарков. Что происходило сейчас с оленями, он видеть не мог, но судя по тому, как его челюсти клацали в воздухе, словно пытаясь вгрызться в красную обивку саней, он мог предположить, что они потеряли синхронность галопа.

– Хва-а-а-а-т-т-т-а-ййй поводья-я-я-я! – кричал он, зацепившись носками сапог за перекладину и удерживая на ней весь свой вес. Ну и, конечно же, вес мешков с подарками.

С криками «Человек за бортом!» Белла ринулась вперед, хватая управление оленями. Она дергала их туда и назад, пускала волны и даже почти сплела из них канат. В общем, ее манипуляциям могла бы позавидовать любая гимнастка, работающая с лентой.

Олени, опешив от такого разнобоя команд и смены извозчика, пытались следовать всем командам. Это походило на исполнение тектоника.

– Тяни на себя и вниз! На себяяяя и внииииз! – кричал висящий вниз головой куратор, явно раздосадованный новым танцевальным стилем своих оленей.

Собрав в кучу все свое самообладание, Белла потянула скрипящие кожаные поводья на так, как ей было сказано. Олени, издав подходящий к ситуации возглас и упираясь копытами в невидимую землю, стали тормозить, а затем снижать высоту.

Эдвард молился. В принципе, он был не набожным человеком, да и его работа как-то исключала из себя веру в Бога, но сейчас он заговорил бы даже на иврите, если бы ему пообещали, что после этого сани благополучно приземлятся и он при этом не сломает шею.

Пушистое покрывало из белого снега стремительно приближалось к его голове, а ноги уже отказывались удерживать такой вес и, в следующую секунду, размахивая мешками и осыпая все вокруг подарками, куратор приземлился прямиком в сугроб.

Звуки доносились до него как будто через вату. Снег, напоминающий Эдварду любимое ванильное мороженное, облепил его тело.

Перед ним предстало ночное небо Сан-Франциско, усыпанное звездами и окутанное тишиной. Ветер стих, а снежинки мягко опускались на его бледное перепуганное лицо, моментально тая и стекая по скулам.

А может быть, он плакал?

* * *

Спустя два часа после наступления Рождества.

– Ты просто себе не представляешь! Она перепутала оленей, неправильно переписала списки детей, застряла в дымоходе, покалечила меня! Она едва не угробила меня, катапультировав подарки! Она сорвала это Рождество! – Эдвард стоял в коридоре главного офиса, высказывая все накопившееся за эту долгую ночь недовольство Снегу. Тот увлеченно слушал его, изредка цокая языком и кивая. Серые глаза Снега выражали сочувствие, но в них же можно было заметить легкую издевку. Возможно, если Эдвард не был бы так взвинчен, он бы заметил эту насмешку в глазах коллеги, но он лишь без умолку тараторил.

Холод тоже с явным интересом слушал слова куратора и едва скрывал улыбку в мехе капюшона своей синей крутки.

– А что это у тебя, Эдвард? – указал он на лист бумаги, которым Мейсен махал перед лицом Снега.

– Жалоба.

– Жалоба? – переспросил Холод с явным интересом. – На Беллу?

– Естественно. – Кивнул уставший парень. – Первый раз за пятнадцать лет у меня был ЧРC!

– Да ладно тебе, Эд. – Снег добродушно улыбнулся, поглядывая через плечо на старшего брата Холода. В его глазах заплясали чертики. – Не жалко тебе, девчонку?

– Мне жалко детей, которые получили не те подарки… – многозначительно заявив это, Мейсен шагнул в кабинет к Санте.

– Надо было ему сказать. – Подметил Снег.

– Пусть… – Холод лениво махнул рукой и зевнул, навевая на всех окружающих умиротворение и сонливость.

* * *

Эдварду в кабинете было неуютно. Он не был здесь с прошлого года, когда Санта пригласил его к себе, чтобы собственноручно поздравить куратора с тем, что он попал в тройку лучших отдела доставки подарков.

И вот сейчас он мялся в нерешительности перед своим наивысшим-наидобрейшим-наилюбимейшим начальством.

– Эдвард, сынок, присаживайся. – Седобородый старик указал на огромное мягкое кресло зеленого цвета, стоящее прямо возле самого большого рабочего стола в мире, полностью заваленного детскими письмами. – Что за дело у тебя ко мне?

– Я хотел… – он запнулся, вспоминая испуганные шоколадные глаза Беллы. Вспомнив теплое свечение, которое они излучали, когда девушка доверчиво улыбалась ему. – Дело в том… – перед его взором возник смешной зеленый колпак, который постоянно съезжал с волнистых блестящих волос, пахнувших корицей и яблоком, прямо на лоб.