Именно здесь, в подземном укрытии в окрестностях Франкфурта, был посвящен в «иллюминаты» Калиостро, как он сам об этом свидетельствовал в ходе судебного процесса против него в Риме. Его свидетельство цитирует Луи Блан в своей «Истории Французской революции»: «... Забитый бумагами железный сундук был открыт. Инициаторы достали из него манускрипт, на первой странице которого было написано: “Мы, великие магистры тамплиеров”. Дальше следовала клятва, написанная кровью, а внизу – одиннадцать подписей. Написанный по-французски манускрипт гласил, что иллюминаты подготавливали заговор против тронов; что первые удары должны были обрушиться на Францию; что после падения французской монархии атака должна быть направлена против Рима. Непосредственно от посвященных Калиостро узнал, что тайное общество, членом которого он стал, уже имело мощные корни: оно обладало денежными средствами, хранившимися в банках Амстердама, Роттердама, Лондона, Генуи и Венеции; эти деньги поступают в качестве ежегодного взноса его членов. Что касается его самого, то он получил значительную сумму на покрытие расходов на пропаганду, ему были даны определенные инструкции от секты, и он отбыл в Страсбург», где познакомился с кардиналом Роганом и начал знаменитую аферу с ожерельем.
Безусловно, данное свидетельство Калиостро, приведенное Луи Бланом, имеет существенное значение, так как обнаруживает не только все нити заговора по проведению революции 1789 года, но также и источники денежных средств, необходимых на ее подготовку. Неоспорима руководящая, хотя и отлично замаскированная роль евреев во всем этом деле.
В конце XVIII века помимо евреев Западной Европы в масонстве участвовали также евреи Востока. Г-н Гессен сообщает об одном польско-русском еврее из Шклова, Барухе Шике, жившем впоследствии в Минске, являвшемся членом одной из английских лож:
«Ученик Виленского гаона, Барух Шик, занимает известное место в истории умственного развития евреев в России как один из лучших представителей талмудической школы гаона. В 1777 г. Барух появляется в Берлине в обществе тамошних меценатов, приверженцев Мендельсона; тогда, вероятно, он и был посвящен в масонство или несколько позже, в 1780 г., в бытность свою в Гааге»[181].
Таким образом, кружок «еврейских просветителей», основанный Мендельсоном, служил центром связи между различными масонскими организациями и евреями не только в Западной, но и в Восточной Европе – представителями талмудической школы гаона. Речь идет о двух центрах, созданных в Вавилоне еще во времена, когда там находился Синедрион и князья пленения[182]; по сведениям г. Гессена, один из таких центров в XVIII веке был в Вильне.
Круг «еврейских просветителей» имел самые тесные связи со знаменитым графом Мирабо – будущим трибуном французской революции 1789 года, который в течение определенного времени был секретным политическим представителем французского правительства в Берлине. Как известно, Мирабо всегда испытывал нужду в деньгах на свои многочисленные романы и до последнего дня оставался человеком, испытывавшим слабость к деньгам.
Достойно упоминания, что он был влиятельной фигурой во французском масонстве, будучи посвящен в самые высокие степени иллюминатов Вейсгаупта, где ему было присвоено имя Аркесилай. Эти сведения легко объясняют его быстрое сближение с «еврейскими просветителями», действия которых под объединяющим руководством Мендельсона, Дона и Серфбеера напоминали прекрасно сыгранный «концерт»[183].
Проводя в Берлине годы, предшествующие революции, Мирабо «одновременно готовит революцию и эмансипацию евреев», писал аббат Леманн[184].
Мендельсон умер в 1786 г., и Мирабо не успел познакомиться с ним лично, но он сильно сблизился с Доном и другими «еврейскими просветителями».
«В это время, — писал еврейский историк Грец, — в Берлине все только и говорили о юной и прекрасной (еврейке) Генриетте Лемос, жене доктора Герца, примечательной как своим умом, так и своей красотой. В ее салоне собирались представители изящных искусств, встречались дипломаты. Во время своей секретной командировки в Берлин (1786 г.) Мирабо был одним из завсегдатаев салона... Вскоре дамы из высшего общества, привлеченные обянием их бесед, перестали противиться знакомству с Генриеттой Герц и ее маленькой группой молодых евреек. Между ними установились практически равные отношения. Среди этих девушек были в том числе и дочери Мендельсона... Именно здесь Мирабо познакомился с Доном – автором книги об эмансипации евреев. В салоне Генриетты Герц он принял близко к сердцу интересы евреев. Слушая чтение сочинений Мендельсона, он лишь искал случая, чтобы выразить свою приверженность иудаизму...»[185]. «Он отправился в Лондон, вернулся в Берлин – два места, где готовились потрясения. На нем заговорщики Вильгельмсбада остановили свой выбор»[186].
Так готовились евреи в ожидании революции. Но при этом они продолжали добиваться гражданского равноправия иными способами. Под воздействием с разных сторон, в том числе и под влиянием Серфбера, незадолго до революции Людовик XVI решил изменить законы о евреях, чтобы по возможности добиться их равенства с остальным населением. По этому вопросу министром Малесербом была подготовлена специальная записка, а также была создана специальная комиссия для подготовки реформы.
Но, очевидно, что люди, стоявшие во главе революции, с большим пылом стремились добиться равенства гражданских прав евреев.
«Предложение о будущем сотрудничестве между евреями и революцией принадлежит кюре Эмбермениля», — писал аббат Леманн.
За три месяца до созыва Генеральных штатов видный масон аббат Григорий, кюре Эмбермениля, написал Исайе Бингу – одному из самых влиятельных евреев Меца: «Скажите, мой дорогой Бинг, не стоит ли вам совместно с другими представителями вашего народа перед созывом Генеральных штатов сосредоточиться на требованиях прав и привилегий граждан – теперь как никогда благоприятный для этого момент.
Всегда любите вашего незабвенного друга, Григорий, кюре Эмбермениля»[187].
Очевидно, что, даже не дожидаясь этого письма, французские евреи давно готовились к активной деятельности с началом революции. Во главе у них стояли два замечательно энергичных человека: уже упоминавшийся банкир Серфбер и Бер Исаак Берр. Под руководством этих двух вождей евреи начали осаду Национального собрания.
Эта осада началась практически сразу же после открытия Генеральных штатов и продолжалась два года – до 27 сентября 1791 г., пока евреи не одержали полную победу.
В течение этих двух лет были предприняты 14 попыток добиться предоставления гражданских прав евреям и произнесено 35 крупных речей многочисленными ораторами, среди которых: Мирабо, Робеспьер, аббат Григорий, аббат Сийес, Камилл Демулен, Вернье, Барнав, Ламет, Дюпор и др.
«Итак, существует следующая уникальная связь, — писал аббат Леманн. — ... В масонском списке значатся все те имена, которые мы только что перечислили, и которые, согласно “Moniteur”, голосовали за евреев... Не является ли такое совпадение доказательством поддержки парижскими ложами еврейской эмансипации?»[188]
Однако, несмотря на весь свой революционный дух, Национальное собрание не было склонно предоставлять евреям равные права. Против этой реформы восстали все депутаты Эльзаса, так как именно в Эльзасе в то время проживали большинство французских евреев. «Монсеньор де ля Фар, епископ Нанси и депутат Лоррена, повторил в Собрании пугающие слова одного из своих прихожан: “Да, Ваше преосвященство, если вы проиграете, мы увидим, как еврей станет нашим епископом, настолько они способны всюду проникать”»[189].
