Оттолкнув меня в сторону, мимо прошествовал Круглый, следом за которым потянулся наш караван. В такой толпе съесть первым меня не должны, решил я и спокойно вошёл в зал с колоннами, ощутив, как морозные колючки вцепились в кожу лица. Изо рта вылетело облачко пара, а в носу защипало – в этом месте морозило, как на Северном полюсе! Светящийся пол скользил под ногами, точно хорошо отполированный лёд, и я, сделав пару шагов, едва не приложился задницей к одной из шестиугольных плит. В самый последний момент успел ухватиться рукой за колонну и тут же зашипел от боли – ледяная до ожога, она казалась раскалённой.

Круглый повёл лучом фонаря по частоколу колонн, а потом, запрокинув голову, поднял столб света вверх. Издав нечленораздельный возглас, Теодор ударил по фонарю, едва не вышибив его из рук ничего не понявшего парня. Не знаю, узрел ли чего Круглый, но меня увиденное поставило в полнейший тупик. Колонны уходили всё выше и выше, туда, куда уже не в силах был достать даже луч мощного фонаря. Метров пятьдесят по меньшей мере – такова высота этого зала. А ведь с начала путешествия мы опустились под землю метров на десять, не больше. Никаких гор в округе не было. Мне пришла в голову мысль о зеркалах, но тут же исчезла – луч света не отражался от потолка, он просто уходил ввысь, пока не рассеивался. Куда мы попали? Что это за проклятое место, где оживают стены, водятся непонятные твари и наличествуют такие пещеры?

В голову пришло лишь воспоминание о прочитанном «Мастере и Маргарите», а именно тот момент, где Бегемот рассуждает о четвёртом измерении. Похоже, наше помещение кто-то тоже увеличил до чёрт знает каких размеров. Хрень какая-то. Всего этого попросту не могло быть. Мысль о кошмарном сне вновь и вновь возвращалась в голову. Уж лучше так, чем воспринимать этот бред в качестве реальности. В любом случае мозги уже отупели, ворочаясь в глубинах психоанализа. Поэтому, пока мы шли между колоннами, поскальзываясь на плитах этого светящегося катка, я лишь бездумно рассматривал своё размытое отражение, понуро передвигающее ноги с противоположной стороны параллельного мира. То ли температура уменьшилась, то ли я начал замерзать, переставая ощущать кончики пальцев на руках. Приходилось отогревать их дыханием.

Теодор и Зверь решительно шагали впереди, уверенно сворачивая между колоннами, будто в этом мире холода и однообразия у них существовали некие им одним заметные ориентиры, позволяющие не сбиться с пути. Начав присматриваться, я действительно обнаружил на поверхности одной из колонн метку, похожую на короткую стрелку. Она не выглядела особо древней, и, не удержавшись, я провёл по ней пальцем. Посыпалось ледяное крошево, стрела стала намного чётче, а палец тут же онемел.

– Увидел чего? – поинтересовался Швед, остановившись около меня.

– Ничего, – угрюмо буркнул я, – отдохнуть остановился.

– На том свете отдохнёшь, – хмыкнул лысый засранец и прошёл мимо, пробормотав что-то наподобие: «Уже недолго осталось».

Широкая спина водителя мелькала впереди, и я совершенно отчётливо понял: именно его ненавижу. Кто-то из группы мне не нравился, кто-то раздражал, а вот этого ублюдка я ненавидел. Хотелось поднять автомат, нажать на спуск и посмотреть, как этот урод будет кувыркаться на полу, разбрызгивая свою гнилую кровь. Получившаяся картинка оказалась чёткой, точно реальность, и я никак не мог понять, почему этот говнюк продолжает шагать вперёд, а не скользит к ближайшей колонне, оставляя за собой алый след. Тяжело вздохнув, я ещё раз провёл пальцем по ледяной стрелке и поспешил за удаляющейся группой.

Впереди треснул выстрел, и гневный голос Теодора раскатился между колоннами, словно тревожный набат. Выяснилось, отповедь руководителя относилась к Круглому, который растерянно разводил руками.

– На кого я могу положиться, – повернулся Теодор к Зверю, мрачно взирающему на своего подопечного, – если ваши лучшие люди ведут себя подобно неофитам? Сколько я могу повторять: в этом месте стрелять не рекомендуется. Ну и посмотрите, к чему это привело, – поднял он руку.

Все притихли, вслушиваясь в абсолютную тишину. Нет! Откуда-то сверху, из темноты, донёсся звук, напоминающий тот, который издаёт материя, хлопающая на ветру. Одиночное поначалу шлёпанье стало множиться, превращаясь в оглушительный рокот океанского прибоя. Во мраке, куда уходили тонкие стволы колонн, появилось множество багровых точек, стремительно увеличивающихся в размере.

– Это глаза, – прошептала Оксана, стоявшая рядом. – О боже, сколько их!.. Мне страшно…

Жутко стало не только ей. По мере того как красные фонарики увеличивались в размерах, во мне нарастало чувство безнадёжной обречённости.

– Уходим! – сказал я, заметив, как остальные, ведомые Теодором, быстро удаляются. – Да сваливаем!

Хлопанье крыльев (а чем это ещё могло быть?) стало оглушающим. Не знаю, какой величины были эти твари, но точки их глаз уже превратились в автомобильные фары и продолжали увеличиваться. А ведь тварюки ещё не преодолели и половину разделяющего нас пространства.

К счастью, спасение оказалось совсем рядом – повернув за очередную колонну, мы оказались перед узким, не шире полуметра, лазом в стене, откуда в ледяную пещеру проникал рассеянный зелёный свет. Правда, в настоящий момент свет не поступал, поскольку лаз был наглухо перекрыт массивной задницей Шведа, покидавшего сие славное место. Стоило этой заднице освободить проход, и я тут же забросил туда Оксану, удерживаясь, чтобы не полезть первому. Зверь, стоявший около стены, молча мотнул головой, и я, моментально скинув рюкзак и пихая его перед собой, нырнул в лаз. За спиной послышался скрежещущий звук омерзительного вопля, оборванный длинной очередью из автомата. Мне наподдали сзади, вытолкнув, как пробку из бутылки, и сразу за мной вывалился Зверь, дышащий точно бегун после марафонского бега. Едва мы выбрались наружу, как Теодор захлопнул массивный металлический люк с изображением жуткой крылатой твари, скалящей клыкастую пасть. Громко щёлкнули шесть запоров, расположенные по окружности люка, и наш предводитель облегчённо вздохнул, ослабив воротник бушлата.

Утробно скрежетнуло с обратной стороны запертого люка, и через металл прорвалось гулкое эхо слышанного мной ранее вопля. На всякий случай я отодвинулся подальше, мало ли какая гадость притаилась с другой стороны металлической крышки.

– Слава богу, – сказал Теодор, косясь на Круглого, успевшего вернуть на своё азиатское лицо маску невозмутимости, – что мы находились так близко к выходу. Будь мы чуть дальше…

Он не договорил, покачав головой, но на его лицо легла тёмная тень. Почему-то мне не хотелось напрягать воображение и представлять ту мерзопакость, которая опускалась к нам из мрака.

– …! – с чувством выдохнул Зверь и изо всех сил ударил Круглого кулаком в живот. Тот тихо крякнул и согнулся. – Знал бы ты, мудолом, какое дерьмо я там видел! Самого бы засунуть в эту жопу!

Тяжело дыша, Круглый выпрямился и потёр ушибленное место. Похоже, он собирался возразить, но передумал. Возможно, причиной тому была Вобла, с тихим шиканьем вонзившая ему в бок свой локоть. Остальные не обращали внимания на эту краткую разборку, но вовсе не из опасения получить свою долю оплеух. Их внимание оказалось приковано к зрелищу новой пещеры, куда мы угодили.

Эта была ещё больше предыдущей (откуда, чёрт побери, берутся эти пространства?!) и освещена намного лучше. Стены исполинского помещения уходили на огромную высоту, где соединялись в купол, фосфоресцирующий слабым красноватым светом. Мне виделось, будто с потолка на нас взирают огромные изображения чьих-то печальных лиц. Но были ли это действительно картины невероятных размеров или просто игра теней, не знаю. Гигантские колонны, напоминающие оплывшие свечи, вырастали из бугристого пола и, изгибаясь под невозможными углами, вонзались в потолок. Я взирал на это в недоумении: как подобные конструкции – природные они или нет – умудряются стоять, не разрушаясь?

Мы находились на небольшой площадке, окружённой невысоким барьером, сохранившим следы древней лепки. Сейчас эти скульптурные изыски седой древности напоминали неудачные копии человеческих гениталий. Балкон возвышался над полом пещеры метров на десять, и от него вниз вела крутая узкая лестница, состоящая из выщербленных потрескавшихся ступеней. Насколько я мог заметить, подобных балкончиков было не менее двадцати, правда, большинство из них было завалено каменными обломками, преграждавшими путь возможному путешественнику. Неровная каменистая поверхность пола походила на ялтинский пляж с его изобилием овальных булыжников. Кое-где между колонн я заметил проплешины, посреди которых чернели круглые отверстия, защищённые низким бордюром. Эти дыры напоминали колодцы, но по какой-то причине вызывали сильное беспокойство. Казалось, будто это глаза огромного злого существа, наблюдающего за незваными пришельцами.