– Три штуки, – торжествующе выдохнул змей-искуситель, сидящий в глубинах телефонной трубки.

– Ско-колько? – Я уже хотел послать Федьку в пешее сексуальное путешествие, и тут он меня добил:

– Баксами.

Всё. Это был решающий удар, после которого я некоторое время сидел в ступоре, рассматривая телефонный аппарат, постепенно приобретающий определённый оттенок. Да-да, именно тот самый, какой имеют лишь маленькие предвыборные плакатики с портретами давно умерших президентов далёкой заморской страны. Мысль, что я могу в одночасье стать обладателем такого количества бабок, раскачивала меня в амплитуде от счастливого блаженства до самого тяжёлого подозрения.

– Это, случайно, не в революциях каких участвовать? – осведомился я, сподобившись наконец на простейший анализ сказанного. За какие другие заслуги могут предложить три тысячи долларов, я просто не представлял. – Так я не согласен.

– Ладно, не бзди, – ответил Фёдор таким покровительственным тоном, словно собирался похлопать по плечу. – Работа тебе ломится очень даже простая. Поедешь с людьми в одно место и поможешь им таскать какие-то ящики. С оборудованием, кажется… Делов – на неделю. Полторы штуки вперёд, полторы – после окончания работы.

– И где это нужно будет таскать ящики? – ощущая новый прилив подозрительности, поинтересовался я. – Не в Чернобыле, случаем?

– Честно говоря, я не знаю, – голос Фёдора приобрёл озабоченные нотки и как-то отдалился, – но вряд ли. Там вроде какие-то пещеры. Короче, если согласишься, тебе всё расскажут и покажут.

– Мне нужно подумать, – промямлил я, сдерживая предательскую дрожь в голосе, потому что проклятущий язык удерживал на своём конце немедленное согласие. – Это же не очень срочно?

– Очень, – отрезал Фёдор. – Ну чё ты ломаешься, как целка? Или у тебя есть три лишние штуки? Короче, так: завтра утром я позвоню с трубы на твой домашний, и, если хочешь заработать, будь готов: собери сумку с барахлишком, ну, как в поход – щётку зубную, то-сё… Жратву не надо – хозяева покормят. Мобилу не бери, это – особое условие, какие-то там магнитные поля… Согласишься – я за тобой заеду, не согласишься – соси сам знаешь что. До завтра. А, кстати, передавай Ольге привет от Серёги.

В трубке загудело, после чего я автоматически положил её на рычаг и повернулся к жене, которая тушила окурок в пепельнице.

– Кто такой Серёга? – спросил я у неё.

– Не знаю. – Она откинулась на спинку стула, и кончик носа у неё порозовел. – Какой Серёга, чего ты придумал?

– В общем, тебе от него привет, – буркнул я и пошёл в сортир. Думать.

Думалось хреново. Сумма в три штуки зелёно-разноцветных сыпалась перед глазами диковинным листопадом, погребая в своих шелестящих недрах все возможные возражения. Чего уж перед собой лукавить, за такие бабки можно было ехать куда угодно и делать что угодно. Ну, почти… А недельку потаскать какие-то ящики…

Поскольку моя голова объявила тайм-аут, я позвал супругу, и она неторопливо явилась, снова дымя сигаретой, точно женская особь паровоза. Уставившись на меня, оседлавшего унитаз, она выпустила струю дыма и ядовитый вопрос:

– Тебе подержать?

– Нет, вытереть задницу, – парировал я. – Слухай сюды. Федька предложил мне заработать небольшую денежку.

– Небольшую – это сколько? – В голосе супруги возник квант интереса к моей персоне, а в голове громко щёлкнул, включаясь, аппарат для подсчитывания доходов.

– Две штуки баксов, – сказал я, слегка запнувшись на цифре. – Штука сейчас, остальное потом.

– Шутишь? – Губы Ольги презрительно изогнулись, но глаза вспыхнули, словно две алчные фары. Стало совершенно понятно: даже вздумай я отпираться, меня свяжут и силой отволокут к месту работы. – И что ты должен делать? Краденое прятать? У нас в третьем подъезде целое семейство повязали за эту ерунду. Помнишь, там ещё такой жирный тип на иномарке раскатывал. Хочешь, чтобы я одна ребёнка воспитывала? Я тебя из тюряги ждать не буду!

В этом как раз никто не сомневался. Напротив, я был уверен в наличии у супруги запасного аэродрома, где её ожидает подготовленная полоса.

– Остынь, – проворчал я, заканчивая сортирный моцион мытьём рук, – Фёдор сказал, всё, что от меня требуется, – это таскать какую-то аппаратуру. Короче, неделю меня не будет.

Теперь на лице Ольги промелькнуло какое-то подозрение. Вообще-то она не ревнивая, просто не любит, когда её вещами пользуется кто-то чужой. Я, очевидно, находился в списке её собственности, где-то между телевизором и стиральной машиной. Впрочем, я мог себе льстить, завышая стоимость раздолбанного тостера.

– По бабам собрался? – угрожающе прошипела она. – Так знай: я дома сидеть не собираюсь, отдам Наташку матери и…

– Послушай, радость моя, – все эти разборки меня жутко утомили, – поедешь завтра со мной, заберёшь аванс, а заодно убедишься, куда я еду работать.

Колёсики в голове супруги сделали финальный оборот, и табло выдало окончательный результат: ваш выигрыш – тысяча долларов плюс бонус: недельное отсутствие мужа. В общем, неплохая прибавка к пенсии. Моя участь была решена. В этом я убедился тут же. Непоколебимые черты лица моей половины поплыли, точно незримый Пигмалион начал свою благородную работу. Широкая, во все сорок восемь зубов, улыбка озарила лицо Ольги, и она поцеловала меня в губы. Ух ты! Давно забытое ощущение.

– Милый, – мурлыкнула жена, – ты же знаешь, как я тебя люблю. Можно, я куплю себе что-нибудь из одежды, какую-нибудь мелочь…

Всё ясно – хана штуке. На фиг только предлагал? Как там говорил Бывалый? Балбес. Ну и ладно, тысячу я себе зарезервировал, на мелкие расходы вполне достаточно. Я человек неприхотливый.

– Может, немного побалуемся перед отъездом? – продолжала мяукать супруга, поигрывая наманикюренными коготками у меня между ног. – Когда малая ляжет спать. Давно я тебе не уделяла должного внимания.

Об энтузиазме супруги говорил тот факт, что она немедленно собрала мне дорожную сумку и подготовила одежду: потёртые джинсы с дырявыми карманами, протекающие сапоги, старую куртку с капюшоном и не менее древний свитер. Ну, понятно: экономика должна быть экономной. Да я, в общем-то, и не спорил, возмутившись, лишь когда мне попытались всучить жалкий огрызок хозяйственного мыла, которого не хватило бы на помывку самого малого на свете хозяйства. После краткого, но ожесточённого сражения мне удалось заполучить почти целый кусок туалетного мыла с нежным ароматом французского туалета.

К сожалению, побаловаться в этот вечер нам так и не удалось. Но не по вине Ольги, она в отношении подобных авансов обязательна.

Припёрся кум, пьяный в дрезину, и припёр с собой две бутылки отцовского самогона: одну початую, другую – в непорочной невинности. Пока мы стряпали закуску и успокаивали Наташку, ошеломлённую лицезрением синего крёстного, кум успел слегка протрезветь. Заплетающимся языком он поведал шекспировскую трагедию сегодняшнего дня. Насколько я уразумел, последняя пассия киданула его достаточно оригинальным способом: познакомила со своим новым приобретением. После этого знаменательного события оба любовничка совместно надрались. Счастливчик остался пугать унитаз избранницы, а несчастный отверженный приполз к нам, лечить сердечные раны, заливая их самогоном. Очевидно, в целях дезинфекции.

– Ничего страшного, Костенька, – процедила сквозь зубы Ольга, пыхая сигаретным дымом и деловито нарезая солёные огурцы, – найдёшь ты себе новую б… девушку. Ты парень симпатичный, не то что моё уродище, глаза б на него не глядели! На кой хрен я вообще за него вышла?

– По любви, милая, исключительно по любви, – сказал я, проходя с кумом в комнату и осторожно принюхиваясь к самогону. – Это – П или Х?

Самогон, который изготавливал батяня кум, маркировался именно этими двумя буквами, но что они означали, никто не знал. Версий, понятное дело, существовало ровно две, причём взаимно противоположных.

– Отличный продукт, – махнул рукой кум, – стащил из личной нычки. Папаша точно пилюлей надаёт, когда узнает. Давай накатим!