– У меня, вообще-то, тоже. – Она усмехнулась. – Но если бы ты хотя бы открыл уши, то слышал бы приказ остановиться.

– Всем собраться здесь, – донёсся из окружающего меня тумана голос Теодора, приглушённый маской. – Быстрее, если хотите жить.

Начали появляться тёмные силуэты, налетающие друг на друга и матерящиеся при этом. В сутолоке я потерял свою новую знакомую из вида (если это можно было так назвать). Почему-то у меня начало превращаться в добрую традицию – знакомиться с представительницами прекрасного пола, налетая на них. Когда я сумел кое-как продрать глаза, то обнаружил рядом с собой Юрика, покачивающего обожжённую конечность, словно спящего ребёнка.

Пропихнувшись через галдящую толпу, к стене тоннеля подошёл Теодор Емельянович и, громко выдыхая воздух через клапан респиратора, потёр сочащийся зеленью камень. Появился метровый круг, испещрённый множеством надписей, по виду напоминающих те, которые я как-то видел в книге о Древней Греции. Слово, написанное самыми большими буквами, я бы интерпретировал как «Прометей», а там хрен его знает.

Теодор извлёк из кармана бушлата небольшую шкатулку и достал из неё круглый медальон. Шкатулку он небрежно бросил на пол, а медальон вложил в небольшое углубление посреди настенного украшения. После этого наш предводитель отошёл назад и выжидающе посмотрел на стену. Ничего не происходило.

Притопал Зверь в таком же респираторе и глухо поинтересовался:

– Ну и?

– Необходимо приложить силу, – сказал Теодор и указал пальцем на вставленный медальон: – В эту точку. Сильного удара будет вполне достаточно.

Ничего не ответив, Зверь пнул ногой медальон. Громко заскрежетало, и гигант потерял равновесие, когда его нога провалилась в круглую дыру, из которой тянуло свежим воздухом.

– Туда, – скомандовал Теодор, – быстрее. Время вышло.

Не успел он договорить, как из недр зелёного тумана донёсся знакомый уже рёв, с которым давеча нас прилетела навестить клыкастая зверюшка о четырёх крылах. Но в этот раз, судя по глубине звука, она решила привести с собой подружек. Очень много подружек.

– Задержите их, – приказал Теодор, – хотя бы на пару минут.

Зверь кивнул и, сдёрнув с плеча автомат, растворился во мгле. Следом скользнули ещё три расплывчатые тени.

– Быстрее внутрь! – рявкнул Теодор, но в этот раз не стал подавать пример, а остался снаружи. – Быстрее, быстрее!

Впрочем, подгонять никого не пришлось, стоило людям услыхать треск автоматных очередей, и они, не мешкая ни секунды, начали протискиваться в узкий лаз. Заплечные мешки цеплялись за края дыры, едва ли не наглухо заклинивая пробиравшихся. Только теперь стало ясно, зачем наш руководитель остался здесь. Он принялся ловко пропихивать застрявших, иногда ограничиваясь лёгким тычком руки, а иногда как следует пиная дёргающуюся задницу подошвой армейского ботинка. Исчезая из виду, люди громко матерились и повизгивали, из чего я сделал закономерный вывод – придётся с некоторой высоты падать, причём на твёрдую поверхность. В отверстии уже исчезли все учёные, и теперь Теодор, громко отдуваясь, пинал Сергея, чей рюкзак сминался по краям, но упорно не желал пропускать носильщика хоть на сантиметр дальше. Мы с Юриком тоже налегали на эту живую затычку, пытаясь как можно скорее отправить её по назначению.

Стены тоннеля повело в дикой судороге, и, шлёпнувшись на задницу, я увидел, как отверстие, на мгновение расширившись, пропустило Серёгу, а следом за ним ужом скользнул Юра. Из плывущих клубов зелёной мути выскочил совершенно одуревший Швед и, не останавливаясь, запрыгнул в тёмный зев, взбрыкнув ногами во время своего короткого полёта. Следом появилась Вобла, на плече которой висел мотающий головой Круглый, и зашвырнула своего дружка за Шведом. После этого тощая воительница передёрнула затвор автомата и прижалась спиной к стене. Из её левой ноздри лениво выплеснулся ручеёк крови и пополз вниз.

– А тебе нужно особое приглашение?! – рыкнул Теодор и потащил меня к отверстию. – Здесь каждая секунда на счету…

Как ни странно, но я сумел протиснуться по узкому проходу без особых проблем, лишь слегка ушибив плечо о незаметный выступ стены. Заранее подготовив себя к грядущему падению, я едва не забыл о нём в самый последний момент. Уже выпадая из лаза, я спохватился, уцепившись носками сапог за край дыры. Повисев пару секунд на полутораметровой высоте, я выставил перед собой руки и шлёпнулся на каменный пол. Есессно, чёртов рюкзак перевесил, и вся эта акробатика окончилась кувырком. Мать! Долбаная железяка в рюкзаке (какая-то банка?) второй раз приложилась к моему позвоночнику, причём в то же самое место. Автомат прошёлся по носу, и, открыв глаза, я обнаружил перед глазами чёрный зрачок его ствола.

– Замечательно! – сказал я, отодвигая оружие в сторону. – Просто великолепно!

– Сваливай на хрен! – заорала Вобла, протискиваясь в дыру. – Как же ты меня задолбал!

В чём-то эти рекомендации были невыполнимы, но отчасти я им последовал, отковыляв в сторону. Женщина приземлилась и, привалившись к стене, вытерла потёк крови, заметно увеличившийся за эти несколько секунд. Посмотрев на алую жидкость, Вобла перевела взгляд на меня, и я увидел, что её глаза плывут, как у боксёра после нокдауна. Следом из дыры показался Теодор Емельянович и в изящном прыжке опытного гимнаста легко опустился на пол. Когда он сдёрнул с лица маску, серебристые бисеринки пота дождём брызнули во все стороны.

В отверстии показались чьи-то сапоги, ожесточённо цепляющиеся за край лаза, точно их владельца кто-то тянул в обратную сторону. Теодор подскочил к дёргающейся обуви и, вцепившись в голенища, потянул на себя. В глубине лаза треснула короткая очередь, и Теодор сумел выдернуть рычащего Зверя, одежда которого оказалась изрезана на мелкие полоски. Мелькнули две кровавые полосы на лбу гиганта, и он ничком рухнул на пол, замерев без движения. Попутно великан зацепил Емельяновича, который и сам-то не слишком уверенно держался на ногах, и того отбросило назад с такой силой, что он неслабо приложился затылком о каменную стену, растянувшись у ног Воблы.

Как зачарованный, я перевёл взгляд на дыру, из которой доносился громкий скрежет и шипение. Наружу выхлестнулось длинное щупальце, покрытое короткими чёрными волосками. Потом ещё пара, вцепившихся в края отверстия. Видимо, от ужаса моё зрение обострилось, и я увидел острые, точно бритвы, когти на концах щупалец. Именно эти лезвия и скрежетали по камню.

Сердце ухнуло сквозь пятки в неизвестные глубины, пробив подошвы сапог, и потянуло следом всю мою начинку.

Когда смотришь кино о монстрах, не воспринимаешь их всерьёз: аттракцион и есть аттракцион, ужасаешься, но как-то понарошку. Почему-то и теперь я никак не мог поверить, что передо мной настоящие щупальца, содрогающиеся в попытках протащить свою тушу через лаз метрового диаметра. Меня хватило лишь на то, чтобы попятиться, пока не упёрся рюкзаком в стену пещеры. Надо было бы бежать, но конечности вновь отказали, не желая уносить от столь захватывающего зрелища. Громкое сопение раздавалось уже совсем рядом, а жуткий скрежет вынуждал нервы вибрировать, подобно натянутым струнам.

– Стреляй, – прохрипел голос за кадром.

Как выяснилось, хрипела Вобла, пытаясь оторвать спину от стены. В её глазах бушевала такая энергетическая буря, что её токи нарушили моё оцепенение. Нащупав рукоять автомата, я вскинул оружие и попытался ткнуть стволом, хотя бы приблизительно, в направлении лаза. В дыре уже появилась бесформенная масса, покрытая множеством коротких, непрерывно шевелящихся волосков, напоминающих стрекала актинии. Палец судорожно сомкнулся на спусковом крючке, и автомат оглушительно щёлкнул в тишине моих сумеречных страхов.

Выстрела не было.

Оно и понятно: с предохранителя-то автомат никто снять не удосужился! Пока я тянул непослушные сосульки пальцев и сдвигал намертво прилипший предохранитель, тварь с оглушительным пыхтением начала выпихивать свою тушу наружу.

Теодор приоткрыл затуманенные болью глаза и, прихрюкнув от напряжения, ударил рукой по какому-то малозаметному выступу у основания стены. Чудовище в проёме заверещало и пропало из вида, словно его выдернули обратно. Отвратительно хрустнуло, и отверстие в стене исчезло, скрывшись под массивной металлической крышкой. На её тусклой поверхности разевала рот морда, подобная той угрюмой физиономии, которую я видел на входе в Бездну. Только эта была страшнее, а гримаса намного тоскливее.