— Что ты имеешь в виду? — спросила Камилла.

— Посмотри газеты, Ты еще не читала их утром?

Камилла развернула газеты, стопкой лежавшие на пианино.

В «Санди рипортер» красовался заголовок: «Серена порвала с семьей ради любовника».

— Давай дальше, — кивнула Серена, — читай! Они написали, что я нарочно игнорировала вечер, чтобы насолить отцу.

Камилла перевернула страницу.

— «Беременная Серена решила порвать с семьей после скандального происшествия с ее любовником».

— Вот, оказывается, какая я сволочь, — вздохнула Серена, усмехнувшись. — Я распутничаю, веду непристойный образ жизни, не уважаю семейные ценности и позорю честное имя Бэлконов.

Камилла посмотрела на сестру, которая в эту минуту напоминала героиню черной комедии. Серена любила драматизировать ситуацию и требовать к себе сочувствия и внимания, но сейчас она действительно была несчастна. За последнее время на нее обрушилось слишком много неприятностей. Том, Майкл, «желтая пресса», беременность, незваный гость. У любого бы на ее месте сдали нервы.

— Вот что меня насторожило, — продолжала Серена, вытащив из сумки небольшую коробочку. Она положила ее на стол перед сестрой.

Открыв крышку, Камилла увидела белый порошок.

— Это кокаин? — удивленно спросила она.

Серена кивнула.

— Твой? — уточнила Камилла.

— Нет! Не мой! — воскликнула Серена. — Я же беременна!

— Тогда чей?

— Я тоже хочу это знать! Этот взломщик мог его найти, и что тогда было бы!

— Но он его не нашел, — возразила Камилла, посмотрев на сестру, — так, может, это он и подложил?

Серена застыла от изумления.

— Да нет, ты что! Зачем это ему? Я думаю, его подсунула Мария. Я просто уверена в этом. Этот самозванец, Майлз, наверняка репортер. Мария натравила его на меня, надеясь, что он обнаружит наркотик.

Камилла невольно улыбнулась, подумав, что все пережитое так подействовало на Серену, что она начала страдать манией преследования.

— Серена, это ерунда какая-то…

— Конечно, дико звучит. Но никакого Майлза в списках менеджеров у Зоул не было. Я ее спрашивала. И потом, он сам сказал, что он менеджер по связям с артистами, значит, он точно знал, где трейлер Марии, и был с ней в сговоре.

— Не понимаю, зачем все это понадобилось Марии, — спросила Камилла скептически.

— Потому что она редкая стерва, Кэм. Она хочет дискредитировать меня. И это как раз тогда, когда я задыхаюсь от стрессов. — Она подошла к зеркалу и принялась внимательно изучать свое лицо. — Я выгляжу ужасно. Как ты думаешь, может, стоит сделать ботокс?

Камилла покачала головой.

— Ты же беременна; ботокс не менее вреден, чем кокаин.

— Да, не смешно, — произнесла Серена, опустившись на диван, — помяни мое слово, от Марии Данте еще будут в семье неприятности.

— Знаешь, — заметила Камилла, — вы с папой стоите друг друга — оба ищете приключений на свою голову.

33

Лето для Венис проходило незаметно. Работа, Джек, снова работа. Потом двухнедельный перерыв — отдых с Камиллой на Сардинии. Но вдали от Джека она чувствовала себя настолько несчастной, так скучала по нему, что считала оставшиеся до возвращения в Лондон дни. Беседы с психотерапевтом во время отдыха не дали желаемых результатов. Венис пришлось вспомнить все свои тягостные переживания, включая аборт и неудачные сексуальные отношения, но страдания ее от этого ничуть не уменьшились. В конце концов доктор Маккензи сказала ей, что решение всех проблем Венис может найти только внутри себя. Никто не подскажет ей выход из сложившейся ситуации, кроме ее собственного подсознания.

— Что вы можете сказать о ваших сексуальных отношениях с мужем? — спросила доктор.

— Они смехотворны, — ответила Венис, вспоминая, что ни разу не смогла достичь с ним оргазма.

— Почему вы так считаете? — продолжала доктор.

— Я забеременела в семнадцать лет. Мой отец был недоволен случившимся, и из-за его реакции я долгое время была уверена, что секс — это нечто грязное, порочное и недостойное.

— А сейчас вы так не думаете?

— Сейчас я чувствую себя виноватой.

— Виноватой из-за того, что занимаетесь сексом? — уточнила доктор.

— Наверное, из-за того, что я слишком счастлива, — ответила Венис.

Да, это и был тот самый ответ, который она пыталась найти. Она чувствовала себя виноватой, потому что рядом с Джеком была по-настоящему счастлива. В этой головокружительной, возвышенной близости с мужчиной было что-то пугавшее ее, что-то опасное и неконтролируемое. Она привыкла к тому, что ничто не могло вывести ее из равновесия, заставить потерять голову, но доктор Маккензи заставила ее признаться самой себе, что она уже не так хорошо владеет собой, как прежде.

Спустя десять дней Венис лежала в спальне Джека, наслаждаясь ласковыми солнечными лучами.

— О чем ты все время думаешь? — осторожно поинтересовался Джек, погладив ее по щеке кончиками пальцев.

Венис резко села на постели.

— Я думаю о том, что мне сейчас следовало бы работать. Показ через десять дней, и у меня еще очень много дел.

— Ты можешь не волноваться из-за прошлой ночи — ты же сказала, что Джонатан уехал.

— Да… — отозвалась Венис, — но…

Она никак не могла успокоиться и убедить себя в том, что не стоит понапрасну тревожиться. А если Джонатан вчера звонил домой? И что подумала ее домработница Кристина, когда пришла утром готовить завтрак и обнаружила, что дома никого нет? Что, если, если… Они очень рисковали, встречаясь слишком часто.

— Мы с тобой увидимся завтра вечером? — спросил Джек, взяв ее за руку. — Ты не очень-то балуешь меня вниманием.

Зная, что после обеда из Женевы прилетит Джонатан, Венис нахмурилась.

— Ты эгоист, тебе нет дела до того, что со мной происходит, — ответила она.

— Эгоист? — удивленно переспросил Джек.

— Конечно. Ты свободен, у тебя нет работы, нет жены, ты можешь делать что хочешь. Если бы у меня была такая же ситуация, то все было бы нормально, но это не так. Мы живем в разных мирах. Я многое не могу позволить себе.

Она накинула шелковое кимоно и направилась в ванную.

Джек не пытался ее остановить, он только молча смотрел на ее отражение в зеркале сквозь открытую дверь. Потом он услышал, как из ванной Венис прошла на кухню. Она достала из холодильника молоко и налила его в высокий стакан. Глотая ледяное молоко, она рассеянно рассматривала этикетки ликеров, расставленных в баре. Джек подкрался и обнял ее за талию. Она не стала его отталкивать, почувствовав его руки на своем теле.

— Уходи от него, — прошептал Джек.

Венис покачала головой:

— Я не могу развестись с Джонатаном.

— Почему? Ты же сама говорила, что ты с ним несчастна. У вас нет детей. Ты хотя бы любишь его?

Она сердито тряхнула волосами и поставила стакан на стол. Что-то заставляло ее защищать свой брак и противиться разводу.

— Любовь тут ни при чем. Он мой муж.

— Любовь всегда при чем, Венис, — с внезапным раздражением отозвался Джек, — все дело в тебе.

— Не понимаю.

— Понимаешь. Все дело в твоем отношении к людям. Ты хочешь оставаться преданной тому, кто тебя не ценит, потому что тогда ты будешь иметь право говорить себе, что ты хорошая. Ты никогда не будешь счастлива, пока не перестанешь так вести себя. Пока не научишься поступать так, как ты сама хочешь.

Он говорил правду, которая ранила Венис до глубины души; она даже не знала, что возразить в ответ.

— Если бы ты знал моего отца, ты бы понял, почему я такая, — произнесла она, обиженно вздохнув.

Джек встал перед ней и взял ее за подбородок.

— Ты должна сама решать, чего хочешь. Не думай о своем отце и о том, что он тебя осудит. Потому что никто не смеет распоряжаться тобой.

Она покачала головой.

— Я люблю тебя, — добавил он.

Венис с отчаянием смотрела в его глаза. Она панически боялась этого мгновения, и вот оно пришло: он сказал, что любит ее. Она подозревала это еще с той ночи, когда они впервые поцеловались в Севилье. И вот ее ожидания подтвердились. Что будет теперь — неужели ее жизнь будет разрушена из-за этой неожиданно вспыхнувшей страсти?