Я решил не забивать себе голову интеллигентскими сомнениями, а пойти и поесть вместе со всеми.

Обнаружив свободное место за одним из столов, я сел и стал ждать разносчиков. Опасаясь, что меня могут выгнать из столовой, и опять оставят голодным, я не сразу обратил внимание на своих соседей по столу. Ими оказались небритый Евгений Гришковец (я видел его как-то по телевизору) и молодой человек лет тридцати. К четвертому свободному месту подошла женщина в халате... Елки-палки! Это же писательница-телезвезда Татьяна Толстая! И она здесь?! Значит, отсюда на телевизионные съемки ездит... Или где-нибудь здесь студию оборудовали и снимают ночами. Интересно, а где ее соведущая...

- Здравствуйте, Девяносто Шестьдесят Девяносто, - поздоровался с ней Гришковец.

- Здравствуйте, здравствуйте Трижды Три Восемь...

- Вы опять путаете, Девяносто Шестьдесят Девяносто. Меня зовут Трижды Три Девять.

- Правда?! У меня все в голове путается, - она приложила руку ко лбу. - Наверное, от процедур их говенных.

За соседним столом кто-то неприлично громко заржал, я посмотрел в ту сторону. Там сидела четверка фантастов: Михаил Успенский, Вячеслав Рыбаков, Андрей Лазарчук и еще кто-то; похоже было, что они уже где-то изрядно поддали. За дальними столами рассредоточились Сергей Носов, Александр Мелихов, Михаил Кураев, Евгений Попов, Семен Альтов, Владимир Маканин, Аствацатуров, Мамлеев... Какое блестящее общество, какие талантливые и знаменитые люди собрались в больничной столовой.

"Ведь есть же магия чисел... Если все числа их имен сложить, то цифра эта будет магической, - вдруг ни с того ни с сего пришла мне на ум странная мысль. - Ведь число сложенных имен талантливых писателей будет обладать огромной силой, и если к этому магическому числу прибавить, потом умножить, возвести в степень, а то, что получилось, разделить всем поровну, то и жизнь у всех нас переменится, станет лучше и правильнее..."

- Вчера рыба на ужин была, - сказал Трижды Три Девять, прикрывая зевоту ладонью.

- Говно, а не рыба, - поморщилась Девяносто Шестьдесят Девяносто.

Трижды Три Девять почесал небритую щеку.

- Да, не первой свежести...

- Не говорить о литературе! - к нашему столу подскочил санитар с засученными рукавами докторского халата. - В карцере сгною!

Трижды Три Девять тут же смолк и весь ужин не проронил ни слова.

- ... Я лежу в палате номер шесть, у стенки... - говорил кто-то за другим столом.

- Не говорить о литературе!! - и тут же грохот дубинки по столу. - Шестая палата! "Шестая" говорить нужно!!

И снова вопль из другого конца столовой:

- Битов?!! Я тебе дам Битов, ты у меня сам сейчас битов будешь! В карцер захотел, сука?..

Разносчиками с подносами, в фартуках, студенты четвертого курса Литинститута - ребята шустрые, и накрыли стремительно, и грязную посуду убрали быстро.

В процессе всего ужина то с одной, то с другой стороны слышались грозные окрики "Не говорить о литературе!" и грохот резиновых дубинок о столы.

Писателей, провинившихся и запакованных в смирительные рубашки, на общий обед не приглашали. Санитары кормили их на месте через нос. Вставляли в ноздрю трубочку и вспрыскивали клизмой питательный раствор. Вкуса хоть и не было, зато жевать не надо и пользы больше.

После ужина пошел в палату. Семь На Восемь, Восемь На Семь еще не вернулись, я лег на кровать и стал смотреть в потолок. Я думал об Анжеле. О женщине моей мечты... да что там мечты! Ведь я даже никогда не мечтал о ней. Закрыв глаза, вспоминал, как мы целовались, и губы сами тянулись навстречу воспоминанию,.. если бы, конечно, не мешал ритмичный лязг панцирной сетки упакованного в рубашку фантаста Лукьяненко. Как видно, поужинав через нос, он наелся и теперь решил покачаться для удовольствия. Пойти, что ли, скинуть его на пол, чтоб не мешал?..

С хохотом и ужимками ввалились Семь На Восемь, Восемь На Семь. Они пихали друг друга, давали друг другу пендели, дергали за волосы, находя в этом какое-то свое особенное развлечение.

- Послушайте, а книжки здесь дают читать? - спросил я.

Семь На Восемь, Восемь На Семь вдруг перепугались отчего-то, зашикали на меня, прикладывая к губам пальцы, стуча по голове, вертя у виска, показывая кулак, фигу... не говоря при этом ни слова.

- Ну, так книги-то есть? - не выдержал я.

- Есть Бюллетень недвижимости, - наконец прекратив жестикулировать, сказал Семь На Восемь.

- Биржевые сводки, - добавил Восемь На Семь.

- Ну, порно журналы есть еще у санитаров.

- Они их только под расписку числам выдают, - пояснил Восемь На Семь.

- Ты не надейся, на них очередь на месяц вперед расписана.

До самого отбоя я пролежал, думая об Анжеле. Мои новые приятели в это время, сидя на своих кроватях, через меня болтали без умолку, но мне на это было наплевать. После того как объявили отбой, я разделся и лег в постель. Дождавшись пока все уснут, я с большими предосторожностями достал из-под матраса общую тетрадь, которую мне удалось незаметно пронести сюда, огрызок карандаша и при свете слабой дежурной лампочки продолжил свой роман.

Глава 15

ТЕОРИЯ ЧИСЕЛ

Ангел

Аркадий вздрогнул, открыл глаза. Ему снился какой-то мутный и тягостный сон, у которого не было ни начала, ни смысла, только безнадежность и безвыходность. Хотя через мгновение уже не мог вспомнить, о чем сон, осталось только неприятное ощущение, мерзкий привкус во рту да ледяные лодыжки.

На его кровати в ногах кто-то сидел. Найдя свободное местечко, этот кто-то примостился на краешке панцирного матраса, опершись локтем на ее спинку и подперев кулаком подбородок, смотрел в глубину палаты. На нем была больничная пижама, из чего Аркадий заключил, что он из чисел.

"Ну, этого еще только не хватало! - подумал он. - Псих на кровать мою садится... Псих не дает спать мне всю ночь..." всплыли слова толи из песни, толи из стихотворения. Он мог, конечно, попросту лягнуть рассевшегося нахала, но опасался - мало ли что у того на уме. Аркадий слегка потянул одеяло на себя, человек не шелохнулся, тогда он повернулся набок и нарочно поворочался на кровати, так чтобы она заскрипела. Но и тогда незнакомец не шелохнулся.

- Эй, уважаемый, вы случайно кровать не перепутали? - негромко спросил Аркадий и слегка пихнул его ногой.

Человек повернул лицо.

- Нет, не перепутал, - сказал он. - Я никогда ничего не путаю.

Это был Ангел со шрамом. И почему Аркадий не признал его сразу? Ангел всегда являлся в разных обличиях, возможно, поэтому Аркадий и не был готов к встрече.

- Надеюсь, я вас не разбудил? Я вообще-то тихонько сидел.

- Да нет, сон дурацкий приснился.

- Это бывает, у всех сумасшедших свои сны.

- А я что же сумасшедший, по-вашему? - Аркадий приподнялся на локоть.

- Не знаю, - пожал плечами Ангел со шрамом. - Для кого-то вы сумасшедший, для кого-то нормальный. Мир условен. Сейчас у мира одни законы, потом будут другие - и тех, кто жил по прошлым законам, уже смело можно считать сумасшедшими, и наоборот - тех, кто был нормальными, будут сумасшедшими. Но когда придут другие законы, то по ним можно будет считать сумасшедшими тех, кто сейчас нормальный, и соответственно наоборот. Понятно?

- Нет. Ничего не понял.

- Ну и ладно, - махнул рукой гость. - Свободных коек нет, я здесь посижу немного и по делам полечу. А вы спите, спите, я тихонько сидеть буду.

Аркадий кивнул и, положив голову на подушку, закрыл глаза. Но заснуть не удавалось, в голове крутилась одна мысль: "Почему людей сумасшедших когда-нибудь будут считать нормальными и наоборот". Ноги заледенели, он изо всех сил жмурил глаза, но бесполезно - уснуть не мог.

Открыв глаза, поднялся на локоть. Ангел все так же сидел, задумчиво подперев голову рукой.