Он радовался сам, глядя на такой восторг от простой еды. Скорей всего она так долго пробыла на улице, что почти забыла, каково это - питаться нормальной пищей и не считать её такой прекрасной. Мира легонько улыбнулся, наблюдая за тем, как она поглощает свою порцию, и тоже взял ложку.

Ели они в молчании, лишь девочка постоянно что-то восхищённо шептала и жмурилась от удовольствия, поглощая очередную ложку рагу. Когда еда закончилась, она с любопытством заглянула в кружку, принюхиваясь.

- А это что?

- Квас, - Мира показательно взял одну кружку в руки и сделал несколько глотков. - И очень вкусный, между прочим.

- Пахнет странно, - поморщилась девочка, но всё же обхватила кружку двумя ладошками и поднесла её к губам. Спустя мгновение раздался удивлённый вскрик, и она, с грохотом поставив кружку на стол, широко раскрытыми глазами посмотрела на Миру. - Вкусно!

Он снова улыбнулся, подмигнув ей.

- Слушай, - через некоторое время начал он, - а как тебя зовут?

Девочка вздрогнула и резко потупилась, уставившись на свои руки, сложенные под столом. Её плечи опустились, и вся фигурка из радостной вдруг стало слишком отчаянной и болезненной.

- Я н-не знаю, - тихо призналась она, и в этом голосе Мира услышал подступающие слёзы. - М-меня никогда не звали по имени.

Видимо, это была очень болезненна тема, которую ей не хотелось поднимать, поэтому Мира, поставив свою кружку, задумчиво перевёл взгляд на окно. Значит, безымянная. Бездомная, безымянная, безызвестная. Сколько ещё таких сейчас по континенту - голодных, замерзающих где-то в подворотне, не получивших дом? Кто знает.

А ещё - почему он об этом думает?

На этот вопрос у него тоже не было ответа. Что ж.

Что ж, не будет же девочка вечно ходить безымянной. За окном сверкнули огни далёких фонарей, и ему они показались скорей пламенем от свечей, чем яркими, почти с человеческую руку, танцорами.

Свеча. Да, пожалуй, именно свеча.

- Каннила**, - негромко произнёс Мира, пробуя слово на вкус. - Каннила.

- Ч-что?.. - переспросила девочка.

- Теперь тебя будут звать так, - он посмотрел ей прямо в глаза и улыбнулся. - Каннила.

Она, казалось, превратилась в статую - румянец, что появился после тёплой ванны, исчез, кожа на шее и слегка выступающих ключицах побледнела, и сама она вдруг стала какой-то блеклой и бесцветной. Вся, даже волосы.

А потом вспыхнула, словно и вправду была свечкой - соскочила со стула, едва не упав из-за неуклюжести, и налетела на него маленьким пожаром, обхватывая худыми ручками шею. Мира почувствовал её дыхание в районе плеча, девочка сильнее сжала свои объятия, и, не поднимая головы, едва доставая ему до шеи, всхлипнула.

- Спасибо! - её голос заметно дрожал, но она всё равно заговорила, хоть и слегка сбивчиво: - С-спасибо! За имя, за... дом... таверну... комнату... за тепло... спасибо...

Мира с улыбкой обнял девочку, слегка прижимая её к себе, и та полностью расслабилась, осталось лишь ощущение её вздрагивающих худых плеч и выступающих лопаток. Её волосы пахли шампунем, который Мира оставил в ванной - видимо, она его нашла, - а ещё был запах чего-то пряного, лёгкого, как шлейф.

Каннила. Свеча. Яркая, порывистая и неудержимая. Да, пожалуй, он не зря дал такое имя.

Девочка успокоилась спустя некоторое время, смущённо отстранилась от него и упёрлась взглядом в пол.

- Простите...

Мира весело улыбнулся.

- Не стоит. И зови меня просто Мирой, хорошо? Без "вы".

Она неуверенно кивнула, потом перешагнула с ноги на ногу. Он заботливо поинтересовался:

- Замёрзла?

Каннила - Мира с непривычки даже слегка улыбнулся, называя её так, - слабо кивнула, всё ещё не поднимая головы, и он заметил на её щеках яркий румянец.

- Забирайся на кровать, под одеялом теплее.

- А в... ты? - удивлённо моргнула девочка.

Он усмехнулся.

- А я схожу в ванную и потом приду.

Мира не стал говорить, что спать им придётся вместе, потому что так не только теплее, но и надёжнее, потому что девочка, снова вспыхнув, неуверенно пошагала на кровать, взобралась на неё и тут же залезла под тёплое, шерстяное одеяло, блаженно вытягивая ноги. Он не стал ждать, пока Каннила уснёт - захватил с собой одежду и отправился в ванную. Ему хотелось бы отогреться подольше, но, зная, что девочка в прохладной комнате сейчас совершенно одна, Мира лишь позволил себе вернуть телу обычную температуру, а потом усилием воли заставил покинуть тёплую, убаюкивающую после сытного ужина ванну.

Когда он вернулся, девочка, повернувшись лицом в сторону выхода, сладко сопела. Во сне черты её лица разгладились, резко очертился подбородок, скулы выступили сильнее прежнего, показывая всю болезненность её худобы. Мира слабо улыбнулся, глядя на расслабленное лицо и разметавшиеся по подушке яркие волосы, сам забрался под одеяло, но девочку и пальцем не тронул, боясь её разбудить.

***

Как позднее узнал Мира, Канниле, когда он её нашёл, было восемь, но из-за плохого питания и проживания на улице её рост замедлился, поэтому она и выглядела как шестилетний ребёнок. Он со смехом звал её "малявкой" и трепал по волосам, а девочка обиженно надувалась и складывала руки на груди, пряча красный, замёрзший нос в недавно купленный и заботливо завёрнутый вокруг шеи шарф.

Мира постарался, чтобы у его маленькой спутницы было всё, что нужно - они вместе прошлись по портным, купили ей гребень для волос, обувь и некоторые предметы личной гигиены, чтобы она не пользовалась его. Каннила первое время очень смущалась, когда ей предлагали мерить ту или иную одежду, но постепенно открылась и сама стала тянуть Миру к тому, что ей понравилось, и он не сопротивлялся.

Они не задерживались долго на одном месте, но он не любил объяснять, почему постоянно приходилось переезжать. Зима выдалась на удивление морозной, поэтому, когда они возвращались в таверну, Мире приходилось растирать её маленькие ножки и таскать воду для ванной, чтобы отогреть её всю, затем поить тёплым чаем и кормить, неизменно, горячей и большой порцией рагу. А потом они засыпали на одной большой постели, и девочка, лишь спустя некоторое время пересилив себя, прижималась к его боку и умиротворённо, согретая теплом чужого тела, сопела.

Иногда Мира оставлял её дома, и тогда ему приходилось доставать ей парочку книг, чтобы не скучала. Каннила была непоседливым ребёнком, которому постоянно требовалось что-то делать, поэтому, придя в первый раз обратно в таверну, он застал её за пришиванием одеяла к ковру нитками, выдранными из половины полотенец и заботливо связанных простыми узелками. Девочка, испугавшись его прихода и запутавшись в новом платье, неловко споткнулась и упала прямо на всю это конструкцию, и Мира потом долго со смехом успокаивал её, уверяя, что ничего страшного не случилось.

Как-то раз, будучи уже в очередном новом для неё городе, они с Каннилой остановились во вполне приличной на вид таверне. Девочка больше не вздрагивала при их виде и относилась к ним вполне спокойно, иногда даже позволяя себе обедать или завтракать вместе с Мирой в зале, но то, что она их до сих пор не любила, он знал прекрасно.

Они почти прошли зал, когда до его слуха донёсся грубый смех и гоготание.

Мира прислушался.

- Да отвечаю тебе, эта девчонка для него - ручной скот! - Гоготание усилилось и переросло в неприличное икание, разнёсшееся по всему притихшему залу. Мира едва заметно оттеснил Каннилу себе за спину, поворачиваясь к говорившем, которые, не скрываясь, смотрели прямо на них. - Видишь, даже прячет свою дорогую подстилочку, чтобы никто не забрал!

Двое громил, которые громко обсуждали это, захохотали, задрав головы к потолку. Девочка за спиной Миры вцепилась в его рукав и уткнулась лбом в руку.

Когда один из громил закончил хохотать, слегка похрюкивая, он подмигнул Мире и широко улыбнулся, показывая ряд жёлтых зубов.