Этот же сон был другим.

Эфриэлу снилось, что он бредет через леса Тир-нан-Бео, и ветви, словно живые, хватают его за плечи, за волосы и царапают каменными листьями. Из чащи появляются и исчезают братец Адамайр в папашином плаще, и Айрмед с корзиной трав, и одноглазый привратник Иререо, и Ли-Бан, которая хмурится, чем-то недовольная. Всякий раз Эфриэл бросался туда, где возникала знакомая фигура, но видение рассеивалось, словно пар над котелком с кипящей водой. А потом лес закончился, и он очутился на краю пропасти. Черные скалы, поросшие медной травой, уходили отвесно вниз, и дно пропасти терялось в тумане. Эфриэл снова испытал ужас, пережитый при падении с Хальконовой кручи. Он хотел отступить, но как это бывает во сне - тело налилось каменной тяжестью, и невозможно было сделать ни шага. Из темноты вышел папаша Нуада, пристукивающий ногтями по серебряной длани. Папаша что-то говорил, но Эфриэл не мог разобрать слов. А потом кто-то обнял его и увел от кручи, и от папаши, и от хмурой Ли-Бан, которая вдруг вылезла из пропасти. И этот кто-то повел его через каменный лес, потом серебряным лугом, и как-то незаметно вывел на луг настоящий, где светило самое настоящее солнце, и пчелы роились над цветущим вереском. И Эфриэл даже не удивился, обнаружив, что следует за леди Бранвен. Она была в голубом свадебном платье - как когда-то в церкви, и волосы у нее так и лились с макушки до колен - светлые, как воск, но мягкие, как горностаевая шкурка. «Я все обдумала и решила, - говорила маленькая леди, важно кивая в такт словам. - Я все решила». «Что ты решила?» - хотел спросить Эфриэл, но не смог пошевелить губами. «Ты останешься со мной навсегда!» - торжественно объявила она. В тот же миг поднялся ветер, сорвал с деревьев осеннюю листву, закружил ее золотым вихрем. Солнце скрылось, а луг заблестел серебром, и Эфриэл понял, что он опять оказался в Тир-нан-Бео. Понял и испугался. Он метался по лугу, разыскивая Бранвен, но она исчезла, и только ветер все усиливался, а потом загремел гром поздней осенней грозы...

Сид с трудом очнулся от дремоты, когда почувствовал присутствие чужих. Их голоса он и принял за громовые раскаты. Человеческая речь била прямо в мозг, хотя люди разговаривали вполголоса. С трудом разлепив веки, Эфриэл увидел «короля» Пако и двух его друзей. Они стояли у постели и рассматривали спящую Бранвен. Эфриэл взметался - ему показалось, что сейчас придется защищать девушку от насильников, но тело отказывалось слушаться, да и мысли текли лениво, все еще переживая события сновидения. Впрочем, мужчины не спешили нападать на Бранвен.

- Уснула. Теперь проспит до обеда, - сказал Пако, осторожно пошевелив Бранвен.

- Она сказала, что жена герцога, - опасливо пробормотал один из его друзей.

- Верь всему, что услышишь, - презрительно фыркнул Пако. - Ты столько ездил по окрестностям Ла-Коруньи - и часто видел разбойников?

Он засмеялся, и остальные засмеялись тоже.

- Но герцог и вправду недавно женился, - вспомнил опасливый.

- И что? Ты думаешь, что герцогиня Аллемада сразу после свадьбы помчалась в захолустную дыру под названием Мостоле? Что ей тут понадобилось? Настоящая герцогиня в Ла-Корунье, там устраивают праздник за праздником в ее честь. Говорят, веселье продлится еще две недели. Если Фонс не опоздает, мы успеем вдосталь погулять.

- Но у нее руки, как у благородной.

- Ага, а ноги - как у бродяжки. Ты дурак, Начо. С тебя станется - посмотришь, какие руки у шлюх, и всех их примешь за знатных пейнет. Нам главное - получить деньги с Фонса, а там пусть сам решает, что делать с этой красоткой.

Мужчины удались, тихо прикрыв двери, и Эфриэл позволил себе закрыть глаза, раздумывая над тем, что услышал. А услышанное ему не нравилось. Почему это Игнасио вдруг отзывается на имя Начо? И что это за Фонс? И какие деньги с него хотят получить, и почему он должен решить судьбу Бранвен? Превозмогая слабость, Эфриэл заставил себя сползти с кровати, и около четверти часа сидел на полу, пережидая головокружение.

«Крысиные дети опоили чем-то, - лениво подумал он. - А всему виной - глупость некой маленькой леди, которая мнит себя чересчур умной».

Он все же встал, пошатываясь добрел до порога, выглянул и обнаружил, что на двери висит вполне себе крепкий замок. Сид подергал его для верности, но замок был закрыт, и ключа рядом никто не оставил. Это было плохо, очень плохо. Будь дверь не заперта, он бы унес глупую леди  отсюда подальше, но люди, к сожалению, не имеют способности просачиваться сквозь доски.

Вернувшись, Эфриэл открыл ставень и убедился, что «король» Пако знал, что делал - на окнах были двойные решетки, а в комнате не нашлось ничего острого и крепкого, чем можно было сломать решетку или сковырнуть замок.

Он попробовал разбудить Бранвен, но та лишь сонно бормотала в ответ.

- Вот, значит, как, - поругал он ее, укладываясь рядом. - Тогда и я посплю, а то придется спасать тебя, а я уставший...

Они проспали почти до рассвета. Сквозь сон Эфриэл слышал, как заорали петухи, предвещая утро, а проснулся оттого, что кто-то склонился над кроватью, держа перед собой светильник. Заслонившись ладонью, он приподнялся на локте. Что касается Бранвен, она по-прежнему сладко спала, и ее сна не потревожили ни свет, ни мужские голоса, ни касания. Мужчина в бархатном костюме бесцеремонно ощупывал тело девушки, но делал это без малейшего намека на страсть - деловито, будто покупал барашка на рынке.

- Хорошенькая мордашка, но тельце жидкое, - сказал он. - Беру за два золотых.

- Фонсик, а не дешево ли? - отозвался «король» Пако.

- Три, уговорил.

- Ну ты и скупердяй, Фонсик! - зло ответил «король». - Пять. Или я забираю девчонку.

- Четыре.

- Согласен, - прошипел Пако. - Но когда-нибудь ты треснешь от жадности.

Фонс невозмутимо отсчитал четыре монеты, и «король» Пако исчез, а вместо него появились двое верзил, завернули бесчувственную Бранвен в покрывало и понесли вон. Эфриэл тащился за ними, падая на колени через каждые пять шагов, но сознание уже прояснилось, и слабость медленно, но верно отступала.

Попали из огня, да в горнило! И гадай теперь - что это за люди, зачем и куда несут нежную леди, и как теперь ее спасать.

Невозмутимый трактирщик проводил взглядом троих мужчин, двое из которых несли сверток, откуда торчали ноги в стоптанных туфлях, и продолжил меланхолично протирать кружки.

Во дворе стояла крытая деревянная повозка, запряженная парой тяжеловозов, и запертая на засов. Фонс отодвинул засов, и его помощники попросту вытряхнули Бранвен из покрывала внутрь повозки. Эфриэл слышал, как покатилось тело, и сразу же пролез следом. В повозке сидели и лежали шесть девушек - все простоволосые, оборванные и грязные. Они только что проснулись и боязливо сгрудились в дальний угол, не спеша помочь еще одной пленнице. Посреди в полу была прорезана дыра в четыре ладони - справлять нужду, и валялись три соломенных коврика, протертые до дыр.

Снаружи кто-то крикнул на лошадей, и повозка покатилась, подпрыгивая на камнях. Эфриэл устроился возле Бранвен, время от времени высовывая голову, чтобы узнать, куда они едут. Но пока солнце не взошло, определить путь было невозможно. Через два часа после рассвета Бранвен слабо застонала и открыла глаза.

- С пробуждением, - сказал Эфриэл.

- Где я? - спросила Бранвен, пытаясь сесть.

Пленницы тотчас отвернулись от нее, прячась за распущенными волосами. Они и между собой не болтали, эти пленницы. Только всхлипывали иногда.

- Что происходит? - спросила Бранвен, сжимая виски. - О, как болит голова...

- Голова болит? - сид прислонился затылком к стене повозки. - Поблагодари своего благородного друга Пако. Он продал тебя какому-то бандиту за четыре золотых.

Бранвен воззрилась на него с ужасом:

- Но в Эстландии нет рабства, - сказала она запинаясь.

- Конечно, нет. И бандитов нет, которые подсыпают в вино сонный порошок. И экономесс, которые пытаются убить своих хозяек, тоже нет. И вообще - все это нам снится. На самом деле мы с тобой лежим в тепленькой постельке, а под постелькой стоит ночной горшок с голубками.