Наконец, ее изловил садовник и уже понес во двор. Но кошка, оцарапав садовнику руки, в один момент вскочила на плечо смертельно напуганной принцессы Стефании.

Об этом инциденте, в связи со значением черной кошки в Габсбургском доме, говорил тогда весь двор.

Наступил день свадьбы. Все усилия придворных были устремлены на точное выполнение церемониала.

Когда же принцесса Стефания в качестве эрцгерцогини возвращалась из-под венца и намеревалась сесть в золоченую свадебную карету, черная кошка, откуда ни возьмись, пересекла дорогу новобрачной.

С тех пор этому браку все заранее предрекали несчастье. Два года только прожил Рудольф совместно с молодою женою. Стефания была миловидной блондинкой с красивыми глазами, цвета морской воды.

Что впоследствии произошло между супругами — неизвестно, но факт, что через два года эрцгерцог Рудольф, оставив свою супругу во Франц-Саласте, сам переехал к отцу и занял те же комнаты, которые занимал с малых лет.

Два месяца спустя, после тщетных попыток примирения, Стефания покинула Австрию и вернулась к отцу в Брюссель.

Тогда же стало известным, что баронесса Мария Вечера является подругой наследника.

Франц-Иосиф очень негодовал и всячески препятствовал интригам, пущенным в ход для создания ссоры между отцом и сыном. Однажды баронесса Вечера с ее дочерью, красавицей Марией, были высланы из столицы. Но, когда вслед за ними исчез из Вены эрцгерцог Рудольф, Франц-Иосиф оказался вынужденным разрешить семейству Вечера пребывание в столице.

В дневнике Рудольфа, изданном полгода тому назад в Нью-Йорке и строго воспрещенном в Австрии, а, вероятно, и в Германии, имеются следующие строки:

«Я не знаю, почему-то мне все снится черная кошка. Верно, я скоро умру. Сказал бы об этом отцу, но он очень суеверен и будет тревожиться».

Ровно через неделю после написания этих строк, эрцгерцог Рудольф был найден мертвым, вместе с Вечерой, в охотничьем домике.

Набожная императрица Елизавета, большая ревнительница идеи католицизма, за месяц до катастрофы молилась в дворцовом храме.

Она всегда отправлялась туда рано утром, без сопровождения придворных дам. Смерть любимого сына окончательно удалила ее от мира. Ни один бал, ни одно представление-гала императрица не удостоила своим посещением.

В храме царил полумрак. Неугасаемая лампада и большое количество свечей освещали лик мученика Рудольфа.

Лик этой иконы был императрицей специально заказан венгерскому художнику Ратчени.

Императрица, надломленная горем, только в молитве находила свое утешение.

Когда, помолившись, императрица Елизавета встала и уже хотела выйти из храма, она невольно обратила внимание на черную кошку, которая все время на нее смотрела с подоконника громадного окна, около самого киота с ликом св. Рудольфа. В ужасе выбежав из храма, императрица рассказала об этом Францу-Иосифу.

Недели две спустя, когда, сопровождая на вокзал уезжающую в Италию жену, император, как бы предчувствуя надвигающееся несчастье, уговаривал ее остаться.

Но императрица была непоколебима и… погибла от ножа убийцы.

В газете «Жиль Блас» находим заметку, в которой рассказывается, как император Франц-Иосиф, за три дня до смерти Франц- Фердинанда, также видел черную кошку на дворе своего Шенбрунского дворца.

Та же газета утверждает, что в день объявления Вильгельмом II войны, Франц-Иосиф призывал к себе жену эрцгерцога Фридриха — Клотильду и рассказывал ей о черной кошке, которую во сне видел накануне.

Теперь, когда престарелый монарх, надломленный невзгодами, ожидает полного разгрома своей империи, он, наверно, вспоминает черную кошку и она ему, вероятно, является с высоко закрученными усами.

Когда немцы вступали в Антверпен, двое бельгийских рабочих перекрывали крышу на одном из домов.

Это были отец и сын — Пьер и Матюрен Николе.

Во главе немецкого отряда ехали два блестящих офицера.

Увидя кровельщиков, один из кавалеристов, граф Ленц, предложил другому, барону Зальцбургу, пари:

— Держу сто марок против пяти, что выстрелом из моего маузера сниму с крыши старика.

Пари было принято.

Раздался выстрел.

Пьер Николе с раздробленной головой полетел на мостовую.

Прошло три месяца после описанного зверства.

В октябре 1914 года, вечером, небольшой пароход подвигался вверх по Луаре.

Небо заволакивалось тучами, идущими с юга. Изредка блистали молнии. Слышались раскаты грома.

Эти предвестники приближающейся бури сильно беспокоили капитана парохода.

На палубе было немного пассажиров, между прочими человек с бледным благородным лицом.

В каюте, по словам капитана, находился больной и старый господин.

Вещи его были сложены на передней части парохода, тут же рядом стоял его великолепный экипаж.

Молодой человек вошел на пароход перед самым его отплытием и не видел больного, так как тот уже раньше сошел в каюту.

Он и не спрашивал имени богача.

С наступлением ночи, буря разразилась с необыкновенной силой.

Пароход стало страшно качать.

Вдруг раздался возглас капитана:

— Святая Мадонна, мы погибли! Пароход не слушает уже руля. Нас ударит о скалу! Боже, сжалься над нами!

— Мы погибли, мы погибли! — раздалось со всех сторон. Вскоре затем послышался треск. Пароход ударился о скалу и стал наполняться водою.

При свете немногих фонарей и блеске молнии, пассажиры в ужасе старались избежать смерти.

Скала, о которую разбился пароход, выступала очень невысоко над поверхностью воды и на ней нельзя было удержаться в такую бурю.

В отдалении виднелись маленькие острова, но добраться до них даже очень хорошим пловцам, при быстроте течения, было очень трудно.

Потерпевшим крушение нельзя было долго раздумывать; пароход все больше погружался в воду, а обломки разносились волнами.

Всякий старался обхватить бревно или доску, чтобы продержаться на воде.

Молодой человек также схватился за небольшую доску.

С трудом боролся он с волнами.

Многие вокруг, выбившись из сил, тонули.

Вдруг он услышал подле себя горячие мольбы о помощи.

Молодой человек, придерживая одной рукой доску, другой схватил кого-то за волосы и, напрягая все силы, вскоре почувствовал землю под ногами.

Он доплыл до небольшого острова, куда и вытащил спасенного, который, спустя некоторое время, пришел в себя.

Кругом была непроглядная тьма. По временам только молния освещала ужасную ночную сцену.

При блеске молнии молодому человеку удалось рассмотреть спасенного им от смерти.

Это был уже пожилой человек.

Он дрожал от холода и ужаса; с богатой одежды его стекала вода и грязь.

Молодому человеку казалось, что ему знакомо это лицо, но не мог припомнить, где и когда его видел.

Оба очутились на маленьком острове.

— Мы теперь в безопасности, — сказал юноша.

— Ты спас мне жизнь, — ответил тот. — Я тебя вознагражу по царски. Я богат и знатен. Я не хочу умирать; о, я не хочу умирать.

— Но кто же вы?

— Я граф Ленц, инкогнито прибывший в эту проклятую Францию!

— Граф Ленц! О чудовище! О насмешка судьбы! Я тебя спас, вместо того, чтобы отправить в преисподнюю! — воскликнул юноша.

— Что? И это говоришь ты — мой спаситель?

— Я — Матюрен Николе, сын бельгийского кровельщика, которого ты застрелил на крыше в Антверпене.

— О, горе мне!

— Мать моя умерла от отчаяния! Итак, убийца моего отца и матери, готовься к смерти. Ты умрешь от моей руки!

В это время молния осветила лезвие ножа, который Матюрен выхватил из-за пояса.

Граф Ленц упал перед ним на колени с криком:

— Сжалься! Сжалься! Возьми все, что хочешь, но подари мне жизнь! Я награбил в Бельгии огромное состояние! Я путешествую теперь по Франции и занимаюсь военным шпионажем, за что получаю десятки тысяч марок. Все это будет твоим — только сжалься!