– Все логично. Но преступники имеют все достоинства, кроме ума. Они и попадаются на собственных ошибках, – рассуждал Воронихин. – Бывают исключения. Наш подозреваемый опытный полицейский. Он знает методы нашей работы. Идти на лишнее убийство ему незачем. Вы свидетель со слов, а не очевидец. Он может поставить вас в очередь. Главная его цель – Кира. Она хуже динамита.

– Вот поэтому я к вам и пришел. Очевидно, вы уже слышали о взрыве возле парка Царицыно.

– Да. Предположительно это теракт. Делом занимается ФСБ.

– На этом и строился расчет Сумского.

– Это как понимать? – удивился майор.

– После нашей встречи я возвращался на работу. Домой вы привезли меня на своей машине. Обратно я поехал своим ходом. Сел в автобус и поехал, а на следующей остановке вошел бомж лет пятидесяти, небритый, в очках, длинноволосый, помятый, в стоптанных ботинках. Я таких много видел. Они ночуют в пустых вагонах, загнанных в тупик на Курском вокзале. Года два назад я был свидетелем ножевой драки. Этот привлек мое внимание чемоданом, который держал в руках. Дорогой, из натуральной кожи. На следующей остановке он соскочил, а чемодан оставил, поставив его между сиденьями. У меня рефлекс сработал, но автобус уже тронулся. Панику поднимать я не стал. Тем более что бомж перебежал дорогу и нырнул в кусты. Улица пустынная. Слева забор парка, а на противоположной стороне пролесок и кустарник. Там никого не найдешь. Я схватил чемодан и выскочил на следующей остановке. Чемодан тяжелый. Я едва его добросил до забора парка. Раздался оглушительный взрыв. Меня спасла бетонная будка остановки. Автобус уже отъехал. Одной проезжающей машине не повезло. Расколотая ограда острыми концами врезалась ей в переднюю дверцу, сделав глубокую вмятину. Пассажиры погибли. Я лежал на земле. Чудом уцелел. О том, что произошел теракт, думают все. И Сумской на это рассчитывал. Взорвись чемодан в автобусе, живых бы не осталось и автобуса тоже.

– Значит, вы герой?

– Нет. В первую очередь спасал свою шкуру. А теперь оставим теракт в покое. Сумской работает не один. Во-первых, одной рукой он не может вести машину, ехавшую за автобусом, во-вторых, бомж липовый. У него уши чистые. Я его хорошо запомнил. Маскарад. Парик, приклеенная борода. Но вот чемодан его подвел. Дороговат для бомжа. А целью, скорее всего, был я. Ведь он не знает, что мне известно, а что нет. Если бы Вера осталась живой, то у парня не нашлось времени расправиться со мной. А тут несчастный случай. Следствие ни к чему не приведет. Даже если вы поймаете бомжа. Я думаю, что у Сумского есть компромат на бывших заключенных и он пользуется их услугами. Вера говорила мне про Кума в зоне и о его авторитете среди братвы. Тут можно гадать. А может, мы имеем дело с настоящим терактом.

– Людей вы спасли, и на этом спасибо. Но укрывать правду от ФСБ мы не имеем права. Ваша теория убедительна. Сейчас надо рассказать в СМИ о взрыве и добавить: «Пострадавших нет». Охота за вами продолжится. Это единственный способ обнаружить Сумского. Где бы вы ни находились, он всегда будет рядом.

– Расчет на везуху. Я согласен сыграть подставную утку. Но предупреждаю, что я не готов поднимать руки вверх. Я буду сопротивляться.

– Самозащита дело святое. Но вы не должны стрелять первым.

– Не беспокойтесь. С оружием я ходить не буду.

Подполковник вздохнул:

– Ну а теперь нам надо согласовать план действия с ФСБ.

– Это ваше дело. Я могу лишь подтвердить то, что сказал вам. А выдвигать версии ваше дело.

Одна мелочь застряла в голове Воронихина. Зачем Вера рассказывала Глебу про Кума в колонии? Возможно, он знает больше, чем говорит.

Найти подрывника автобуса оказалось делом сложным, но Воронихин дал только наводку федералам из разговора с Горбоносовым. И по поводу бомжей, где их искать, но о цели взрыва он ничего не сказал. В комитете суетились. Скоро День города. Начались облавы на вокзалах. В общей сложности задержали сорок с лишним человек, но ни один из них не был похож на описанного бомжа. Один только вспомнил, что среди них жил циркач. Бывший, иногородний. Звали Васей, больше он ничего не мог добавить. Но тут же вспомнил, что Вася надевал парик и приклеивал бороду. Так он вызывал больше жалости. И точно, деньги у него всегда водились. А однажды он видел его на паперти возле Елоховской церкви. Не одного, их было трое. Они стояли кучкой с четвертым, но тот не бомж. Скорее всего, смотритель. Высокий, солидный. Они ему передавали какой-то пакет. По всей вероятности, это был сборщик. Ведь попрошайки у церквей платят дань за место, но и доходов там в три раза больше, чем у тех, кто с табличками ходит по метро. Циркач выглядел, как все бомжи. Правда, у него был припрятан чемоданчик с нормальной одеждой. Мужик пьющий, любил поболтать. Он работал высококвалифицированным акробатом. Потребовал повышение зарплаты, а его выгнали и место в общаге забрали. Так и оказался на улице. Но в качестве бездомного зарабатывал больше, чем в цирке. Уезжать из Москвы не собирался. Его такая жизнь устраивала. Бомжей продолжали отлавливать. Один из них имел связь. У него брат работает в ФСБ, но они не общаются. Тот даже взял фамилию жены и о брате нигде в анкетах не упоминает, однако предупреждал его об облавах заранее. Не хотел, чтобы его выловили. Прошлое может вылезти наружу. А Вася уже сидел. Так по пьянке разболтал.

Оперативники взяли в оборот доносчика и возили его по церквям. Все впустую. Ваську кто-то предупредил. Он съехал из вагона в день взрыва. Мог снять угол. Одно понятно, он пляшет под чужую дудку. Сам по себе он мужик безвредный, но податливый. Ему можно что угодно наобещать, и он всему поверит.

В итоге выяснилось, что из общей команды бомжей пропали три человека. Знали их только по имени, и у всех имелись паспорта. К поискам пропавших подсоединился и уголовный розыск. Не было печали. У Воронихина и без того забот хватало.

Неожиданно появился странный свидетель. Раздались выстрелы в лесу неподалеку от озера, где маскировалась лодочка в камышах. Рыбак, бывший военный в отставке, не стал поднимать шум. Браконьеры народ суровый. До открытия сезона еще месяц. Он тихонечко подплыл к берегу, оставил лодку в камышах и остальное расстояние прошел по воде, а дальше пополз на брюхе в сторону, где прогрохотали выстрелы. Картина показалась ему странной. На земле лежало два окровавленных трупа с размозженными черепами. У дерева стоял человек с перевязанной рукой с охотничьим карабином на правом плече. Третий человек с бородой рыл могилу. Работали молча. Свидетель счел эпизод как ловушку. Рядом под деревом был расстелен двухметровый лоскут целлофана, часть которого испачкана в крови. Целлофан служил скатертью. На нем стояли коньяк, стаканы, консервы и фрукты. Этих двоих сюда заманили. Что-то отмечали, а потом пристрелили. Кто стрелял – не ясно. Снести головы левой рукой с разрывом в секунду практически невозможно. У ружья сильная отдача.

Могилу вырыли неглубокую, скинули туда трупы и целлофан с продуктами. Потом бородач закопал останки и заложил дерном. Хуже всего, что на помощь не позовешь. Места здесь безлюдные, до ближайшей деревни через лес километра три. Озеро очень большое, по другую сторону лес. Место выбрано удачно. Все предусмотрели. Закончив с похоронами, оба убийцы ушли. На обоих были одинаковые резиновые сапоги.

Пока свидетель добирался до деревни, где единственный телефон находился на почте, ловить кого-то уже было поздно. Проселочная дорога выходила к перекрестку. В какую сторону они свернули – не понятно. А если у них была машина? Свидетель вызвал полицию, а пока ждал оперативников, зашел в «сельпо». Нашелся один человек, который видел четверку. Рабочий из магазина. Он сидел на пеньке и курил трубку с махрой. Видел всех четверых. Они затоварились в этом магазине. Продавщица вряд ли их запомнила. Поток покупателей большой. Единственный магазин на всю округу, к тому же напарница заболела, пришлось одной крутиться. Но как они уезжали, рабочий не видел. Машину оставили напротив сельпо. Он помнил только цвет и московский номер с окончанием на 77. Старые «Жигули».