Поскольку 2 месяца я считался ещё их товарищем, Приказа об отстранении меня от должности не было, я обязан был исполнять свои обязанности командира ЭТД, нести дежурство по ПЛ, по живучести ПЛПЛ и службу в гарнизоне. По другую сторону фронта события должны были развиваться по следующему сценарию. Начпо дивизии обязан доложить о ЧП ЧВС Флотилии. Что за тип этот Гурьев, должен был услышать в ответ начпо, мне на стол полную картину о нём в красках. Я обязан доложить по команде ЧВС Флота, это случилось не на подсобном хозяйстве, а на АПЛ, которая в первой линии. Как вы могли допустить, вы что-нибудь знали о нарастании конфликта, а…а, так он ещё обращался к вам за помощью, разобраться в отношениях между ними, и, что?
Наши взаимоотношения с замом зашли дальше, чем следовало. «Иван Дмитриевич, командир ПЛ начальник для вас или нет? И да, и нет. А начпо для вас начальник? И да и нет. Тогда понятно, для командира вы в политотделе, для начпо в экипаже, а на самом деле вы в городе. Командир утром здоровается с экипажем, а его зама около него перед строем нет. Пусто. Почему я или командир БЧ-5 должны разруливать вопросы матросов, которые из других боевых частей. Теперь понятно, почему вы позволяете себе явиться на партсобрание обросшим в помятой форме одежды, вам некому сделать замечание». Это так обидело его, что он решил показать, кто в доме хозяин по методике гаишника. Появляется на службе и ему сразу на глаза попадают электрики, лежащие на кроватях, тумбочки, в которых кто знает, что. И это всё только мои подчинённые. Моя фамилия обязательно всплывает на партсобраниях.
Я обратился к начпо, чтобы он разобрался в наших отношениях. Он пригласил нас обоих. «Иван Дмитриевич, у вас есть претензии к Александру Николаевичу. Нет. У вас Александр Николаевич», и тут я выдал всё, что накипело, наблюдая, как краснеет, а потом багровеет лицо у начпо. «Вы согласны поменять экипаж, я в хороших отношениях с начальником отдела кадров? Так точно, согласен». Прямо от начпо я пошёл столовую, обед уже начался, оба комдива и командир БЧ-5 принимали пищу. Я сел на своё место, «Богдан Дмитриевич, я от начпо, вылил ему всё на Ероша. Дурак ты Саня, ты что, не знал, что они дружат семьями». После партийного бюро я понял, что затронул самые чувствительные струны коммунистического корпоратива Флотилии. Впереди или психбольница через 2 месяца или статья 59 «ж», если соглашусь с решением и с формулировкой.
И в конце срока я подал апелляцию в партийную комиссию дивизии на несогласие с формулировкой исключения меня из партии и пояснением истинной причины моего поступка, не минуты не сомневаясь, что эта формулировка будет утверждена. Как и предполагал, парткомиссия из ЗКПЧ и одного мичмана, утвердила её единогласно. Та же история повторилась и в парткомиссии Флотилии, только там утверждали формулировку все начпо дивизий, начальник особого отдела Флотилии и один мичман. Но там уже начали понимать, что я пойду дальше, не исключено, до ЦК КПСС. Устав партии предлагал только такой изнурительный путь.
Во время предварительного собеседования с секретарём парткомиссии капитаном 1 ранга Роля произошёл забавный эпизод. В понедельник 11 ноября 1982 года мы с ним расположились в его кабинете за его рабочим столом напротив друг друга, и он начал прощупывать, кто я по характеру, происхождению, кто у меня друзья и есть ли они и т.д. Мы, наверное, оба не верим этой партии, но так заведено. За моей спиной включен радиоприёмник, который мы оба слышим, но он нам не мешает. Роля расстегнул тужурку, развалился на стуле, и мы беседуем. Я слышу за спиной: «вчера в своём рабочем кабинете скончался Генеральный……..». Я поднялся со стула со словами: «такие известия принимаются стоя». Роля начинает подниматься, застёгивает пуговицы, и мы стоя слушаем , что и как. Вдруг дверь в кабинет распахивается, в проёме появляется офицер по комсомольской работе каплей Белан, отец которого во время войны был полицаем. Это вскрылось, когда Белан был уже капитан-лейтенантом, об этом знала вся Флотилия, и не знали, что делать с ним. Увидел нас стоящих друг против друга, хотел что-то спросить, закрыл дверь.
В январе 1983 года, уже Генсеком был Андропов, я прибыл в Штаб КСФ для собеседования с секретарём парткомиссии капитаном 1 ранга Андриясовым. В своей ёмкой по содержанию апелляции я уже просил парткомиссию КСФ восстановить меня в партии, если это возможно, при условии, что в партии должен остаться или я, или Ерош. Просить изменить только формулировку, могли спросить, формулировку вынесли коммунисты экипажа, она утверждена двумя инстанциями, мы вас вообще первый раз видим. Собеседование прошло в дружественной откровенной обстановке. Я узнал, что на Флот прибывает комиссия ПУ ВМФ по жалобе офицера, исключённого из партии, за то, что он разворовал имущество ПКЗ. Тащили оттуда все и пили вместе, а исключили одного. Это к тому, что плётка всё же была. Я вернулся в Западную Лицу ожидать вызова на парткомиссию.
Служба на АПЛ для меня превратилась во что-то непонятное. Уже полгода, как я исключён из партии, об этом знала вся Флотилия. Я продолжал ездить на службу, принимать корабли в живучесть, отвечать за их состояние, докладывать утром флагмеху о замечаниях за ночь, дежурить по ПЛ, стоять дежурным по гарнизону или в качестве начальника старшего офицерского патруля разнимать разбушевавшихся пьяных офицеров в ресторане. Всё вроде бы шло, как обычно. Начали портиться отношения с командиром ПЛ.
Все электрики, четверо, включая меня, приводили в порядок кабели питания с берега. Схема силовой сети была собрана при питании с берега, но с обеспечением непрерывности питания от АБ, так как в ЦП шли тренировки ГКП под руководством командира ПЛ. Держать вахтенного на пульте управления ЭЭС не было необходимости. Нам понадобились гаечные ключи, находящиеся в сейфе на ПУ. Я сам через кормовой люк спустился в электротехнический отсек, достал ключи, и повернувшись к ПУ вижу на амперметрах разряд с АБ больше, чем по 2000 ампер с группы. Это же часа через два батарее кирдык, а вдруг ещё хуже, кто-то попал под напряжение на распределительной колонке на пирсе. Я с пульта отрубил батарейные автоматы, не задумываясь особо о ЦП и тренировке ГКП. «Кто на пульте? Я. Кто обесточил гиропост? Я.Ты, блядь, заплатишь за все вычислительные машины БЧ-1», связь с ЦП на этом оборвалась. Раньше меня так не называли.
Поднимаюсь в надсройку, на пирсе спокойно, никакой суеты. Подходит дознаватель Козуб, «Александр Николаевич, командир приказал взять с вас объяснительную. Валера, дай разобраться, что там произошло». Спускаюсь в гиропост, спрашиваю старшего мичмана-техника БЧ-1, что произошло, был ли дым или запах гари, что собой представляют элементы памяти, они на транзисторах или на магнитных сердечниках. «Александр Николаевич, да всё уже, предохранители заменил и всё в рабочем состоянии, в первый раз что ли». Я не знал, что машинный преобразователь, питающий стойки вычислительных машин, не имеет защиты по минимальной частоте, что в неподходящий момент АПЛ может оказаться без навигации. Я написал объяснительную, как требовали, больше за деньгами ко мне не заходили. Думали, думали и придумали следующую провокацию.
Меня прикомандировали к экипажу АПЛ предыдущего поколения, отличающейся от нашей АПЛ не только вооружением, т.е. потребителями электроэнергии, но и электроэнергетической системой в целом. АПЛ должна была перейти в Полярный и встать в док для периодического осмотра. Штатный комдив два находился в отпуске, срок его выхода на службу 26 декабря. Док, это 2 месяца, как минимум. При отработанных командире группы и старшине команды в доке комдив нужен только для несения дежурства по ПЛ, с остальным справятся без него. Под дизелем добрались до дока, подключились к его источникам электроэнергии, причём всё это делалось под руководством командира группы. Командир БЧ-5 мне объявляет, будешь служить здесь до 26, пока не появится штатный комдив. Ну и буду, какая мне разница, где служить.
