– Никогда не думал, что придется побывать в этих стенах, – сказал, смущенно кашлянув, Кисельников.

– Вы не одиноки, Борис Васильевич, – тихо проговорил молодой штурман Николай Решетов.

В это время неожиданно для всех раздался мелодичный, довольно громкий звон, от которого все вздрогнули, а потом – улыбнулись. Это часы возвестили о том, что прошли очередные четверть часа.

Открылась дверь кабинета, появившийся на пороге подполковник Истомин пригласил всех войти. В большом и несколько продолговатом кабинете у дальней стены стоял массивный дубовый стол, из-за которого навстречу вошедшим поднялся генерал. На его уставшем лице выделялись живые, но красноватые от недосыпания глаза. Он предложил всем сесть за другой стол, стоявший пообочь. Когда все расселись, генерал сказал:

– Товарищи! Времени у нас очень мало, поэтому буду краток. Все вы работали в Басре. Принимали от союзников и перегоняли на фронт авиационную технику. В связи с изменением обстановки на фронтах и увеличением количества поставляемых самолетов так называемый «персидский коридор» сегодня уже не может удовлетворить нас ни сроками поставки, ни количеством единиц.

В связи с этим Государственный комитет обороны во главе с товарищем Сталиным принял решение создать новую военную приемку с новым маршрутом перегонки. Получать самолеты будем в Соединенных Штатах Америки, на Аляске, а перегонять через Берингов пролив, Чукотку и Колыму до Красноярска. Дальше самолеты пойдут частично по железной дороге, частично своим ходом на фронт.

Вам, людям, имеющим опыт работы по приемке и перегону самолетов в Ираке и хорошо зарекомендовавшим себя, командование ВВС оказывает высокое доверие, посылая на Аляску. Вы станете ядром новой советской военной миссии и будете первыми советскими людьми, кто прибудет туда для работы. От того, как вы организуете приемку и перегон самолетов, будет зависеть не только количество получаемой техники, но и ее качество, способность этих самолетов побеждать фашистов в небе.

Все указания получите у своих специалистов-направленцев. С лётчиками встретится заместитель Главкома по боевой подготовке, со штурманами – главный штурман ВВС. Вам сегодня подготовят документы, получите их у Истомина, – кивнул он в сторону подполковника. – Завтра необходимо быть в Иваново, там вас уже ждут.

– А мы? – спросила Наташа, смутившись.

– А вам, милые девушки, придётся расстаться со своими сопровождающими, – улыбнувшись, ответил он. – Вас сейчас проводят в инженерную службу, там с вами поговорят, а потом вы переходите в распоряжение начальника новой приёмки полковника Мачина.

Генерал помолчал.

– Не могу не предупредить о секретности тех сведений, которые вы получили в этом кабинете, но вы люди проверенные, и я на вас надеюсь. Какие будут вопросы? – выждав паузу, продолжал: – Поскольку вопросов не поступило, я понимаю, что все вы готовы к выполнению поставленной задачи. Желаю успешной работы. От вас зависят успехи наших летчиков в небе войны. Все. Удачи вам! – он поднялся, тем самым давая понять, что разговор окончен.

Аэродром, расположенный вблизи города Иваново, был местом формирования авиационной перегоночной дивизии. Сюда направлялись лётчики, штурманы, инженерно-технический состав, все те, кто был отобран для работы в авиационных полках на новой перегоночной трассе.

Прошедшие предварительный отбор лётчики и штурманы по прибытию в Иваново сразу вливались в активную работу. Они изучали американские самолеты и выполняли тренировочные полёты на них.

Командиры и политработники дивизии и полков тщательно изучали профессиональные и морально-боевые качества прибывающих авиаторов. Отбор кандидатов в перегоночные полки был строгим. Если в течение трех попыток взлёта и посадки лётчик допускал ошибки, то он отчислялся и убывал в распоряжение Управления кадров ВВС, где решалась его дальнейшая судьба. В результате такой работы из пятёрки отобранных лётчиков только один направлялся в штаты формируемых частей.

В основу учебно-тренировочных полётов наряду с изучением особенностей эксплуатации американской техники были положены продолжительные полёты по компасу, отрабатывались техника пилотирования в закрытой кабине, взлёт и посадка на ограниченных полосах, умение пользоваться средствами радионавигации. Совершенно новая для советских авиаторов американская техника требовала хотя бы элементарных знаний английского языка, совершенно иных метрических мер (мили, футы, дюймы, галлоны и т. д.), освоения лётчиками приборной доски самолёта, всех приборов и агрегатов, а также радиотехники. Лётчики, в кратчайшие сроки должны были освоить технику пилотирования на новой для них материальной части, а техники и механики научиться ее эксплуатировать.

Не менее сложной была и штурманская подготовка: изучение маршрутов над сибирскими просторами, знакомство с характерными для этой части страны климатическими и погодными условиями, освоение навигационного оборудования для выхода на приводную радиостанцию и многое другое. Вся эта работа проходила в обстановке строгой секретности. Даже отобранный для выполнения столь необычных задач личный состав не знал, что его ждёт впереди. Считали, что готовятся для того, чтобы воевать на самолётах союзников. И только с прибытием летчиков, перегонявших Ленд-лизовские самолеты по Южной трассе, из иракского порта Басра в Тегеран и далее в Кировабад, собранные в Иваново авиаторы стали догадываться о предстоящей работе.

Лейтенанту Сорокину, прибывшему одним из первых, было непонятно, зачем его заставляют изучать американские бомбардировщики, их приборы и прицелы. Зачем это штурману? Но будучи добросовестным человеком он стремился постичь всё, чему учили. Его жизненный опыт и опыт боевой работы подсказывали, что всё, чему их учат, пригодится в полётах. Он учился переводить данные американских приборов на нашу систему мер. Вспоминал курс английского языка, а точнее сказать, начал заново его изучать, потому что те знания, которые были, даже базовыми можно было назвать с большой натяжкой.

Прошло несколько дней. Саша уже пообвыкся в обстановке и перестал задавать себе разные вопросы. О том, чтобы задавать их другим, не могло быть и речи. Он просто делал то, что от него требовали старшие начальники. Его фронтовой опыт, боевые вылеты на бомбёжки вражеских объектов ставили его в один ряд с уважаемыми в коллективе людьми. Но он в силу своей природной скромности старался ничем не выделяться, был таким же, как все.

В тот день после занятий он, пообедав в столовой, пришёл в казарму, где размещался лётный состав, чтобы взять тетради для самоподготовки. Обычно пустая казарма была не похожа сама на себя. Ходили какие-то люди с вещевыми мешками, размещались, кто-то снимал гимнастёрку и, взяв полотенце, шёл в умывальник, кто-то искал земляков, однокашников, или товарищей по совместной службе. Словом, в казарме царила та суета, которая обычно происходит по прибытию большого пополнения.

Александр подошёл к своей койке, на соседней, ранее пустовавшей, лежала гимнастёрка с лётными эмблемами и кубарями старшего лейтенанта в петлицах. «Кажется, пополнение прибыло, будет веселее», – подумалось ему. С равнодушным видом он полез в тумбочку за тетрадями.

– А в соседях у меня – штурман, – услышал Сорокин над головой. – Как зовут? Откуда?

– Прибыл с Западного фронта, летал на Ил-4. Если коротко, то всё, – закончил Саша и улыбнулся.

– А меня зовут Пётр. Пётр Гамов. Не слышал? – так же весело доложил сосед. – Это не удивительно, но, надеюсь, еще услышишь. Хотя уже услышал от меня, – он заразительно рассмеялся и продолжал. – Последнее место службы – военная приёмка в Басре и перегон союзнических самолётов из Ирака в Союз. Кстати, тоже бомбёр, так что мы с тобой ещё полетаем.

И он оказался прав, в последствии им пришлось много летать вместе, в одном экипаже, садиться на вынужденную и спасать друг друга, но об этом позже…

Быстро пролетели дни формирования дивизии. Настал момент, когда закончилась учёба, весь лётно-технический состав распределили по полкам и эскадрильям. Казалось бы, совсем недавно началась эта работа, а вот, поди ж ты, все задачи выполнены, от винта!