- Пусть тогда отдыхают, - сердито сказал я, втыкая свою саблю в песок и снимая шлем.

- Завтра навоюешься, - вступил в разговор Спиридон Ильич, - Как раз приедут твои земляки, что-то они задерживаются.

- Какие земляки? – удивился я.

- Свердловчане, - уточнил замполит.

- Сильные бойцы?

- Столичные, наверно, сильные. В прошлый раз намяли нам бока.

- А вы говорите, не надо тренироваться! Отряд! Стройся попарно! – как ни странно, здесь меня слушались, даже Ким. Когда ребята вновь бросились друг на друга с железяками, против меня неожиданно встал Спиридон Ильич с рапирой. Оказывается, он тоже неплохо владеет клинком.

- Ники, - негромко сказал он, - Не знаю, где ты воспитывался, вроде вежлив, но прошу тебя, осторожней с девочками. Их воспитательницы – сплошь старые девы, захотят, испортят тебе, а заодно и нам всем, жизнь.

- Так что, - спросил я, нанося несколько ударов саблей, но, не заканчивая поединок, - и поговорить нельзя?

- Поговорить можно, но соблюдая дистанцию.

- Как в тюрьме! – прошипел я сквозь зубы.

- Держи себя в руках! – воскликнул замполит, но я не стал держать себя в руках, и выбил рапиру из его рук. Поклонившись противнику, я задал себе вопрос: почему я злюсь? Про какой пубертатный период говорила мне доктор? Что за изменения происходят у меня?

После ужина мы немного отдохнули, почистили снаряжение и снова побились.

Ребята уже почувствовали оружие. Немного, но появилось у них ощущение, что сабля, или шпага суть продолжение руки, и что кончиком сабли так же легко касаться предмета, как кончиком пальца.

Когда стемнело, мы снова сходили на реку, смыть пот.

Там старшие разожгли костёр и стали петь песни под гитару. Мы присоединились к ним. Никто нашу «мелюзгу» не гонял, наоборот, относились к младшим, как к любимым братьям. Девочек к нам на вечерние посиделки не пустили.

Когда младшие ребята уснули, на коленях старших, нас отправили по палаткам. Измученные тяжёлым днём, все дружно засопели.

На другой день приехали столичные гости.

Нам не позволили идти к ним, знакомиться. Знакомиться будем после битвы, а то подружимся и будем щадить друг друга, никакой реальной битвы не получится, проходили уже.

Зато нам выдался ещё один день, который можно посвятить тренировкам.

И купание, на пляже, где я, с замиранием сердца, ожидал увидеть Танюшку…

Не увидел. Девочки сказали, что её отправили в детский дом. Почему? Не сказали.

Я умел держать свои чувства в узде, поэтому никто не догадался по моему каменному лицу, что творится у меня в душе. Никто не подошёл ко мне со словами утешения, когда я бросал камешки в сторону Иртыша, и они исчезали где-то в голубой дали.

Сегодня против меня, не говоря ни слова, вышли Василий Алексеевич и Спиридон Львович, стремясь растопить моё замершее лицо. Потерпели фиаско и рапиры. Я же подумал, что надо лучше владеть собой, и пошёл на дикий берег Иртыша медитировать.

Ребята и воспитатели были очень тактичны, не очень досаждали мне, да и не видел я их, погрузившись внутрь себя.

Так и прошёл этот день, я успокоился, хотя бы внешне. Я подумал, что слишком многого хочу. Вокруг такие замечательные ребята, а мне захотелось ещё больше: дружбы с девочкой!

Ты обнаглел, убеждал я сам себя, недавно мечтал только выбраться из подземелья, чтобы не съели, теперь захотел счастья. Вспомни, зачем ты здесь. Кстати, а зачем я здесь? Испортить жизнь вот этим замечательным ребятам? Сказали, с кем-то придётся подружиться, опекать. Нет у меня пока такого друга. Может, таким другом могла стать Танюшка?

Оставим пока эти мысли, надо сосредоточится на главном: завтра эпохальное сражение, в котором нам надо одержать победу, а то наших бьют… Хотя меня считают свердловчанином. Кто свой?

Сегодня вечером не стали устраивать посиделки у костра, а занялись подготовкой к завтрашней битве: «кто кивер чистил, весь избитый, кто штык точил, ворча сердито…».

Мы сердито не ворчали, мы весело трещали, в предвкушении весёлого сражения, в конце которого девочки награждают победителей вкусными тортами, ценными подарками и … поцелуями!!!

Несмотря на усталость, ребята долго не могли уснуть, весело возбудившись.

Мне ничего не стоило заставить себя уснуть, но было любопытно послушать мечты мальчишек о сладком поцелуе девочки.

Сравнивая этот мир со своим, я удивился, как трогательно мальчишки здесь относятся к девочкам… Не считая хозяев – японцев.

Хозяева, они и есть хозяева, хотя, может быть, я наговариваю на них, и так ведут себя зажравшиеся единицы?

На другой день, после всех обязательных процедур, нас выстроили на берегу Иртыша, войско против войска. Конечно, настоящая битва происходила по - другому: Ермак со своей шайкой высадился на берег, под градом стрел, сами осыпая врага стрелами, паля из пушки.

Представьте себе детей, осыпающих друг друга стрелами, даже тупыми! Зато пушка была.

Она – то своим выстрелом и дала сигнал к атаке.

Сражение началось. Мы кинулись, стенка на стенку, вопя «ура», оба войска считали себя русскими, почему-то. Мы жестоко избивали татар хана Кучума, стойко перенося удары нелёгкими мечами и саблями. «Павших» на носилках выносили с «поля боя» специально выделенные санитары.

Многие сильно уставали, не в силах поднять меч. Такие бросали оружие в ножны, и схватывались в рукопашную. Я успевал наблюдать общую картину, мне было легче, я с удовольствием сражался, отдавшись восторгу битвы, не забывая, однако, что это лишь игра, и противник тоже, свой.

Всё же мы переломили ход сражения! Наши ребята, упорно тренируясь, набрали немного умения. Противник продолжал махать мечами, как палками.

Поэтому мы погнали ребят с поля боя, и одержали победу!

Сначала мы отмыли пот и кровь, привели себя в порядок, и только потом пошли вкушать плоды победы.

Мы выстроились, нам вручили несколько тортов, которые тут же красиво поставили на общий длинный стол в столовой.

Получили мы и самый главный приз: поцелуи девочек. Меня, почему-то поцеловали все девочки, наверно, назло воспитательнице, уславшей от меня Танюшку.

Ребята счастливо хлопали нам, радуясь за меня.

Потом все пошли за стол, пить чай. Мы рассаживались за столы так: с одной стороны, мы, с другой – наш противник.

Я пошёл к столовой, и остановился. Я не поверил своим глазам. У входа стоял Ярик.

Ярик

- Яська! – закричал я, бросаясь к своему старинному другу. Я чуть не сбил его с ног, схватив в объятия.

- Ники! – завопил он ещё громче, сжимая меня изо всех сил.

Мы, не веря своим глазам, ощупывали друг друга, счастливо смотрели в глаза, искрящиеся счастьем от встречи. Разве что не целовались. Но и это нам бы простили, настолько все ребята с обеих сторон радовались встрече двух друзей.

Спиридон Ильич даже смахнул слезу.

Мы теперь боялись расстаться, за стол сели рядом, забыв, правда, зачем, потому что только смотрели друг на друга.

Потом нам предложили сесть напротив, чтобы не выпускать из вида товарища, тогда мы смогли попробовать торт.

Немного приведя сумбур мыслей в порядок, я решил оставить расспросы на вечер, а сегодня предаться тихой радости, сходить со всеми на берег реки, погреться на солнышке.

Так мы и сделали, тем более девочек сегодня отпустили с нами на весь оставшийся день.

Ближе к вечеру, когда надо было решить, где нам с Яриком спать, к нам подошёл замполит из Свердловской команды, и предложил поставить нам отдельную палатку на двоих, чтобы мы могли вдоволь наговориться, не мешая другим, хотя «другие» горели желанием услышать наши похождения. Где мы так сдружились? Почему никто об этом не знает?

Замполит Ярика предложил мне отойти в сторону, перекинуться парой слов.

Мы отошли ниже по течению, и присели на бревно.

Мой спутник посмотрел на небо и сказал:

- Дождя, я думаю, завтра не будет? Верно?