- Нормально. Как ты?
- А, не спрашивай! - махнула она рукой, а на глазах навернулись слезы. - Ты оказался прав - Туманов подонок. Но... Но я его до сих пор люблю.
Лучше бы она этого не говорила. Возможно тогда бы я не решился осуществить то, что давно задумал. Но она произнесла эти слова и тем самым вынесла себе приговор. Душная волна ненависти к этой женщине, поломавшей мою судьбу, отнявшей любимое дело, поднималась во мне все выше и выше, ударила в голову. И мне стоило больших сил, чтобы взять себя в руки и не выказать своего к ней отношения. Я уговорил её съездить за город, развеяться. Она неожиданно легко согласилась. Поздним вечером в сорока километрах от Москвы на пустынном берегу Москва-реки я её изнасиловал, а затем убил. Труп закопал под крутым берегом. Там, вероятно, он находится и сейчас. Именно с этого момента начался новый отсчет моей жизни. Но в живых ещё оставался мой злейший враг Владимир Туманов, этот бездарь и выскочка, возомнивший себя мастером. Я осознавал - пока жив Туманов, нет и не будет мне успокоения на Земле. Я искал случая за все с ним расплатиться. И скоро такой случай мне предоставился.
Сняв свой очередной фильм, Туманов вместе со своей невестой, исполницей главной роли Вероникой Кругловой отправился поездом в Новосибирск, где должна была состояться премьера фильма. Я со своей любовницей Людмилой поехал этим же поездом. Мне во всем сопутствовала удача. Туманов всегда ел в ресторане один. А Вероника из купе практически не выходила. По задуманному мной сценарию все должно было выглядеть так, будто вернувшийся из ресторана Туманов застает свою неверную невесту в объятиях их попутчика и убивает их, после чего кончает жизнь самоубийством. Обычная любовная драма. Ни у кого не должно было возникнуть никаких сомнений в её достоверности. Но в действительности все оказалось даже лучше, чем задумывалось. Этот выскочка, увидев свою невесту мертвой, сошел с ума. Я был отмщен.
Новосибирск мне понравился. И мы с Людмилой решили в нем остановиться на жительство.
Глава вторая: Беркутов. Дополнительный допрос.
После совещания Колесов принялся меня воспитывать:
- Дима, до каких пор ты будешь из себя шута горохового корчить? Ведь стыдно же смотреть и слушать!
- Чувство юмора, прекрасное чувство, но к сожалению, друже, ты его напрочь лишен. Разреши высказать мне свое глубочайшее соболезнование. Я понимаю, что ты не виноват, таким уродился, и все же жаль, что тебе не дано познать всю прелесть этого удивительного чувства.
- Да пошел ты со своим чувством! - обиделся Колесов. - Тоже мне Жванецкий выискался! Я бы на месте шефа давно бы тебя выпер из управления. Что ты его постоянно достаешь? Совесть надо иметь!
- Потому ты, Сережа, не на его месте. Если это, не дай Бог, случится, половина управления разбежится. Я первым подам рапорт.
- Но я ведь серьезно.
- И я серьезно. Никогда в жизни не был так серьезен.
- Нет, с тобой совершенно невозможно разговаривать! - сокрушенно вздохнул Сергей. - Таким шефом, как наш, надо гордиться.
- Я и горжусь.
- Почему тогда постоянно к нему цепляешься?
- А это потому, чтобы он знал, что жизнь состоит не из одних только колесовых, в ней ещё есть место и беркутовым.
- Баламут ты, Дима! Не понимаю - как тебя Светлана терпит?
- Потому, что любит. Ты ведь вот тоже терпишь?
- Да, воистину: "Любовь зла, полюбишь и козла".
- Фу, как грубо и где-то по большому счету пошло! Вот тем, Сережа, соловей и отличается от вороны.
- Чем? - не понял Колесов моей аллегории.
- Тем, что соловей своим пением поднимает настроение, а ворона карканьем - его отравляет.
- Это ты к чему? - ещё больше не понял друг.
- Подумай на досуге. А я пойду доказывать, что моя интуиция стоит порой десяток таким умников, как вы с шефом.
Колесов посмотрел на меня, будто судья-женщина на злостного неплатильщика алиментов.
- Нескромный ты, Дима, - кисло улыбнулся он - вероятно начал понимать мою аллегорию про соловья и ворону.
- Покедова, начальничик сбоку чайничек!
- Бывай! - вяло махнул он рукой, осознавая, что его попытка взразумить меня и поставить на путь истинный закончилась полным провалом.
А я ещё на совещании решил вновь встретиться с Людмилой Сергуньковой с симпатичным прозвищем Кукарача. Мне вдруг показалось, что либо она чего-то недоговорила, либо я её о чем-то не спросил, даже смутно догадывался - о чем именно.
Но Людмилы дома не оказалась. Ее соседка - молодая, полная, довольно миловидная, но ужасно растрепанная особа, на мой вопрос ответила:
- А шут её знает? Тут к ней мент повадился. Может быть, с ним слиняла.
Коретников - понял я.
- Капитан?
- А? Вроде бы. А зачем она тебе?
- Нужна по делу.
Она облизнула яркие губы, кокетливо подмигнула.
- Может я её заменю?
- Нет, - категорически отверг я её предложение. - Я пока-что работаю в средней категории. Ты для меня слишком тяжела - боюсь не справлюсь.
- Подумаешь?! - сердито фыркнула она и захлопнула дверь.
Да, но где же мне искать Сергунькову? Посмотрел на часы - половина третьего. Для её работы время ещё не наступило. Где же она может быть?
Вышел на улицу, сел в "Мутанта" и решил немного подождать. Закурил. Ждать пришлось недолго. Минут через пять я увидел Людмилу, плавно и гордо несущую свое роскошное тело, а сбоку к ней прилипился Толя Коретников и говорил ей что-то нежное и возвышенное, даже делал в воздухе этак ручкой, будто декламировал стихи. Людмила улыбалась и согласно кивала головой. Они, увлеченные друг другом, ничего и никого вокруг не замечали. Когда поравнялись с "Мутантом", я рявкнул из окна машины:
- Капитан Коретников!
От моего рева у Толи натурально подогнулись ноги. Он вытянул руки по швам, растеряно покрутил головой, а затем, задрав подбородок, посмотрел наверх, решив вероятно, что это его позвал Сам.
- Капитан Коретников, вы почему тут позволяете, понимаете ли, в рабочее время?! Непорядок!
- Ой, Дима! - разулыбалась Людмила, увидев меня. - А ты что тут делаешь?
- С вами все ясно, женщина. Вы вольны делать все, что заблагорассудится. А вот капитан пусть объяснит?
Наконец и Коретников узрел источник рева. Лицо его стало красным, глаза - непредсказуемыми.
