Если я вставлю этот снимок в свое портфолио — а речь идет не об одном, их пять, дубликаты постоянно рассылают по всему городу, оставляют в приемных, раскрывают в конференц-залах, анализируют на собраниях и рассматривают на столах, — его увидят все. Одна и та же фотография, которую увидят снова, снова и снова.

Ни за что!

Я просматриваю негативы, методично продвигая пленку в поисках менее компрометирующего снимка. Вот, вот этот, с перчатками, где совсем чуть-чуть голой кожи. Почему на ней не поставили звездочку?

— Как насчет…

Я оборачиваюсь. Четыре агента сидят на телефонах.

— …Так, «Норт-Бич лезер» в понедельник, за двадцать тысяч долларов, записано.

— …Тогда вы ее не получите. «Элгорт» заказали ее на всю неделю.

— …Простите, откуда фан-клуб?

— …Обложка «Базар», совершенно верно. И она здесь всего месяц! Разве не прекрасный подарок к четырнадцатому дню рождения?

Четыре агента сидят на телефонах. А за ними — офис Байрона, где Байрон утирает щеки плачущей Диане.

Джастина кладет трубку.

— Как насчет чего?

— Ничего, — говорю я.

Мы вставляем фотографию в мое портфолио.

Через несколько дней — четвертое июля. Я должна поехать в Балзам, но мне предлагают трехдневный заказ для английского каталога, и я остаюсь. В Нью-Йорке тихо. Мои подруги уехали. Почти весь день рождения я провожу среди иностранных туристов в «Барниз». Придя домой, медленно снимаю упаковку со своих последних приобретений: «Лакруа», «Версаче», «Озбек», «Рём»… Я щупаю перья, провожу ладонями по подолам и вешаю богато украшенные наряды в шкаф.

Глава 25

ПОДМОЧЕННАЯ РЕПУТАЦИЯ

— Все, готово! — кричит фотограф.

Я делаю шаг с площадки.

— Стой, зацепилась! — Мэррон, стилист, открепляет мой шлейф, приклеенный на равных расстояниях, как щупальца осьминога, к бумажному заднику. — И еще нужна нижняя юбка.

— А мне вуаль, — добавляет Аарон, парикмахер.

— Как вы думаете, столько раз изображать невесту — плохая примета? — спрашиваю я; крутясь, — и выхожу из сооружения, похожего на юбку с обручами.

— Зависит от количества женихов, — говорит Мэррон.

— М-м-м… Пожалуй, дюжины три.

— Ты попала.

Аарон отворачивает мое лицо от стремянки, на которой стоит, и выдергивает, наверное, тридцатую шпильку из гребешка вуали. (Шпильки — они как клоуны в автомобиле: только подумаешь, что все уже вылезли…)

— Боже, — бормочет он при виде арт-директора. — Если она велит мне еще раз переделывать прическу, я закричу. — Аарон болтает руками как игрушечный солдатик. — Вверх, вниз! Вверх, вниз!

Но арт-директор по мою душу.

— Эмили, тебе звонят по линии два.

Я даже не спрашиваю, кто. Лишь один человек знает, что я провожу день на складе «Куинс» под видом невесты.

— Привет, Джастина!

Джастина не любительница светских бесед.

— На тебя подтвердили заказ.

— На что?

— На клип.

Я подпрыгиваю столько раз, что чуть не спотыкаюсь о собственный шлейф. Клип снимают для «Даун андер», австралийского поп-дуэта, которые в Америке известны, хотя не знамениты. Платить будут ужасно, одну-две сотни долларов максимум, однако попасть туда хотят все модели, ведь снимает сам Том Бреннер… И меня взяли! Невероятно! Собеседование проводили только по приглашению, но до меня приглашали четыреста тридцать пять человек, и после меня побывали дюжины. И к тому же последний раз, когда я просилась работать с Томом Бреннером, меня выгнали за то, что я не индианка. Даже не думала, что у меня есть шансы!

— Получить этот заказ было трудно, Эмили…

— Знаю! — Я кручу своим белым платьем. Обручальное кольцо с четырехкаратным цирконием в форме куба блестит на свету.

— Знаешь? Где тебе, — вздыхает она. — Но Том очень хотел заполучить Фонью, и Байрон уговорил его на сделку.

А… Так Фонья тоже будет сниматься. Моя рука падает на стойку.

— Сделку? То есть скидку «две по цене одной»?

— Ну, не совсем, — говорит Джастина, однако альтернативных интерпретаций не предлагает.

Я смотрю, как визажист обеспечивает другой невесте природный румянец. Помните детские шутки вроде: «Я вас люблю… как булку с маслом, вы мне дороже… двух котлет»? Ну, разговоры с моим агентом проходят приблизительно в том же ключе: сначала мне хорошо, а потом сразу же плохо.

А я хочу, чтобы мне было хорошо.

— Скидка — не скидка, какая разница? Я же получила заказ, так?

— Так, — говорит Джастина. — Только, Эмили… Это важно. Постарайся, чтобы наши усилия не пошли прахом. Постарайся, чтобы твое лицо почаще попадало в кадр.

Две ночи спустя я иду по адресу в Гармент-дистрикт, где стоит желтый школьный автобус. В нем дружески болтают. Я вижу пару знакомых лиц, не больше, поэтому сажусь на первое попавшееся свободное место и чувствую себя новой ученицей в школе для телегеничных. В автобус заходят новые люди, вскоре в автобусе уже шумно и тесно, все говорят о главном заводиле на школьном дворе.

— Том гений!

— Легенда!

— Видела последний рекламный щит?

— Классный пресс, чувак!

— Откуда они взяли этого парня… Как его там, Мар… Марко? Где он работает?

— Ш-ш-ш! Он прямо за тобой.

Я оборачиваюсь, небрежно ища взглядом последнего, кто прилюдно обнажился на Таймс-сквер, но, честно говоря, им мог быть любой. У каждого парня за мной накачанные и скульптурные формы, идеальные красавчики… Но меня это ничуть не трогает. Не трогает, потому что мужчины-модели тупые.

Нет, я понимаю, мы, девушки-модели, тоже не кандидаты на членство МЕНСА^[84], и все-таки должна сказать, что мужчины-модели тупы, и причина тому проста — деньги. Очень немногие из них хорошо зарабатывают. Даже самые высокооплачиваемые, которых вы, возможно, знаете по именам, получают меньше средней модели-девушки. Кроме того, несмотря на рекламу белья, почти на всех съемках мужские модели должны надевать костюм, а значит, серьезная карьера у парня начинается лишь тогда, когда он уже выглядит достаточно солидно для костюма — обычно после тридцати. Сложите два этих момента вместе — низкая оплата и позднее начало карьеры — и получите полный автобус парней, которые толком не разобрались, что им делать в жизни, пока не сели в лужу прямо на свои скульптурные задницы.

Кроме того, есть что-то отталкивающее в мужчинах, которые постоянно обсуждают марки геля для волос.

И еще одно «кроме»: у меня уже был мужчина. Этот мужчина разбил мне сердце, и я потеряла контракт с «Вог». Я не повторяю своих ошибок.

Я поворачиваюсь вперед и ерзаю, пока не упираюсь коленями в сиденье передо мной. И поднимаю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как в автобус заходит «красотка класса».

Она садится рядом со мной.

— Я Фонья.

— Я Эмили, — отвечаю я.

Во всем автобусе притихли: видимо, явление супермодели производит впечатление даже на такую компанию.

— Рада познакомиться.

Фонья улыбается. Она оказалась красивее, чем я себе представляла. Карие глаза, миндалевидные, но широкие, как опахала. Волосы темные и шелковистые, кожа смуглая и теплая. При взгляде на нее на ум приходят пушистые меха, дорогие сорта дерева, мягкая замша: все утонченное, дорогое и роскошное. Я смотрю на свои колени, нервничаю, и это меня раздражает. В конце концов, я должна была быть на ее месте Я стискиваю зубы.

— Эмили, ты из «Шик», правда?

— Угу.

— Я так и думала! Я видела твою композитку в агентстве, — говорит Фонья и застенчиво улыбается. — Твоя обложка «Харперс & Куин» просто чудо.

— Спасибо. Мне тоже нравятся… твои обложки, — бормочу я.

Так она еще и вежливая? И веселая? Мне совсем плохо.

Она кладет на свою коричневую кожаную мини-юбку сумку «Шанель».

— Хочешь посмотреть на мою детку?

— У тебя есть ребенок? — лепечу я. Слава, богатство, шикарное тело и ребенок — как у нее на все времени хватает?