— НУ, Я ТОЖЕ ЗАНЯТ, ДЖАСТИНА СКАЖИ ЕМУ, ЧТО…
— Да, похоже на то, — многозначительно говорю я.
— О боже, еще как, у нас уже тридцать девушек, Эм, тридцать! Этим утром прибыло еще двое. Я так занят всей этой белибердой, что уже света белого не вижу! Значит, две страницы… И это все?
— Плюс обложка.
— Проба на обложку, Эмили, всегда говори «проба».
— Извини. Проба на обложку.
— Я просто на случай, если ты не получишь заказ. Обычно журналы снимают на каждую обложку несколько девушек — пять-шесть, — почти все уже были в прошлых номерах, и с первой попытки попасть на обложку практически невозможно. В любом случае, это все? Две страницы, проба на обложку — и это все, что у тебя есть?
— Ну, пока да, но я, правда, начала много работать, — говорю я ему. — Я набираю ход! Вот и Сэм скажет.
Пауза.
— Кто такой Сэм?
Стоп… Что?
— Сэм — это она. Мой агент.
— Она новичок?
— Нет, Байрон. Сэм — глава «Антракта». Неважно — я набираю хо…
— «Антракт»? Ты в «Антракте»?!
Господи…
— Две страницы и проба на обложку, а уже почти август, — бормочет Байрон. Кажется, он разговаривает сам с собой. — В августе в Лондоне все закрывается.
Мое сердце начинает биться часто-часто. Возможно, дело в никотине.
— Ты о чем, как это «закрывается»?
— Ну ты же знаешь, Эм, это Англия. Европа. Когда приходит август, весь континент буквально закрывается, особенно модная индустрия. Все, кто хоть что-то из себя представляют, будут на Капри или на мысе Антиб, или в Монако. Я сам буду в Монако. На яхте Валентино.
Нет, я не знала. Валентино?
— Я не буду! — выпаливаю я; меня охватывает паника. — Я буду в Лондоне!
— Но работать не будешь — ну, разве что первую неделю августа…
Теперь моя очередь кричать.
— НЕ РАБОТАТЬ?! Ты что такое ГОВОРИШЬ? НЕ РАБОТАТЬ! Почему ты мне НЕ СКАЗАЛ?
— Вот говорю.
— Но я еще даже не ходила в журналы!
— ЧТО? ОНИ ЗАКАЗАЛИ ЭСТЕЛЬ? А ОНИ ЕЕ ВИДЕЛИ? ОНА ЖЕ СТАЛА РАЗМЕРОМ С ДОМ! Ну, ты же была в «Джи-Кью» и «Харперс & Куин», так?..
— Нет! Оба этих заказа пришли через фотографов, с которыми я уже работала. Я снималась для каталога с фотографом «Джи-Кью», а с фотографом «Харперс & Куин» я встречаюсь… Байрон, ты должен мне помочь! Ты должен сказать Сигги, чтобы она послала меня в журналы!
— Ты о ком?
Он, наверно, шутит.
— СИГГИ! ГЛАВА «ДЕБЮТ»!
— Нет, я про ФОТОГРАФА! С КАКИМ ФОТОГРАФОМ ТЫ ВСТРЕЧАЕШЬСЯ?
Блиин.
— С Кипом Максвейном.
Несмотря на обстоятельства, я невольно улыбаюсь: Кип!..
Байрон ахает.
— Ты встречаешься с Кипом Максвейном?! Эмили, почему ты ничего не сказала? Он же гигант! ДЖАСТИНА, ДЖАСТИНА, Я ЕЙ ПЕРЕЗВОНЮ! Как долго? Он тебя заказывал?
— Мы делали рекламу для «Гархартс», — довольным голосом говорю я: Кип!.. — Слушай, может, это можно использовать…
— Нет, украшения не берем. Ни в коем случае: слишком старомодно. Редакционный материал есть?
— Нет, но он отснял восемь пленок со мной по всему Лондону. Байрон, я жду не дождусь, когда ты их увидишь! Красота! Лучшие снимки меня вообще!
— Эмили, сейчас послушай меня внимательно. К чертям пробы, это пустая трата твоего времени. Тебе нужны вырезки! Обложка — неплохое начало, но этого недостаточно: найди подход и заставь своего красавчика снять с тобой сюжет в журнале — любом журнале. Тогда все будет в ажуре. Поняла? Я пошел!
Щелк.
Издевательство. У меня осталось всего две недели, чтобы сделать редакционный материал? Две недели? Я только набрала ход. Чтобы сбросить десять фунтов, я перенесла невероятные мучения и выработала привычку выкуривать пачку сигарет в день — кстати о сигаретах, возьму-ка одну… И все это зря?!
— А-а-ар-р-р-ргх!
— Божечки! — говорит Эдвард, заходя на кухню и слыша мой возглас.
Я разворачиваюсь к нему и указываю на него пальцем.
— Эдвард! Это очень важно: где ты будешь через две недели?
— М-м-м, дай подумать… Две недели?
— Да, в середине августа где ты будешь?
— В Корнуолле.
Я хлопаю себя по лбу.
— Там, пожалуй, скучновато, но не так плохо, — невозмутимо продолжает Эдвард. — Хотя в это время года могут быть толпы — самый пик сезона отпусков, и дороги будут забиты!
— У тебя, наверное, был тяжелый денек! Мне так жаль, дорогая!
Кип прижимается губами к моему лбу. Я снова устроила истерику по поводу того, что до «закрытия» Лондона осталось всего две недели. Новость о том, что Кипа тоже не будет — он уедет в Брайтон навестить мать и сестру — меня обрадовала еще меньше. Но потом мы оказываемся на главной достопримечательности студии — медвежьей шкуре. Одно долгое путешествие к Оргазменности, и я искренне шепчу:
— Теперь лучше! Гораздо…
— Это хорошо. — Кип снова меня целует. — И не забывай, — шепчет он. — У тебя остается еще как минимум один хороший заказ — наша обложка для «Х&К».
— Верно… — протягиваю я, хотя, если честно, беседа с Байроном уменьшила мою радость. — А сколько девушек ты на нее снимаешь?
— Несколько.
Я привстаю на локтях.
— Несколько — это сколько?
— Особенную — одну.
В ответ я легонько его пинаю, причем от этого движения морщусь скорее я, чем моя жертва. Едва зашла речь о моей карьере, меня стало заметно подташнивать.
Кип, хохотнув, хватает меня за ногу и начинает ее растирать.
— Если хочешь больше редакционного материала, Эмили, требуй его. Поговори с Сигги. Настаивай, чтобы она послала тебя в журналы.
Еще одна стычка с Сигги?
— Фе, — бормочу я.
— Если хочешь, могу позвонить за тебя.
А потом Сигги устроит обсуждение моей личной жизни? Нет уж, спасибо.
— Нет, это моя карьера. Я поговорю с ней сама. Утром в понедельник, — кряхчу я и переворачиваюсь на спину, как щенок, подставляя лапки массажисту.
— Отлично. Помни, что с ней надо быть тверже. Только так она тебя будет слушать. Все зависит от подхода — и с Сигги, и с редакторами, с которыми ты будешь встречаться. Кстати… — Кип выпускает мою ногу и садится. — Думаю, нам нужно потренироваться.
А я бы предпочла массажик…
— Нее-е-ет, — ною я. — Потом… На выходных!
— Меня не будет.
— Что? — Теперь моя очередь резко сесть. М-м-м. Желудок опять кисло подпрыгивает. — Но почему?
— Ах, дорогая! — Кип гладит меня по щеке. — Заказ в Париже. Но я вернусь вечером во вторник, обещаю!
— Во вторник? А если я уже побываю в журналах ко вторнику?
— И я о том. Давай потренируемся.
Гр-р-р.
Он переплетает свои пальцы с моими.
— Итак, урок номер один. С редакторами модных журналов нужно быть грубой, необщительной и глупой.
— Очень смешно, — обиженно говорю я.
Ну вот, опять Кип уезжает!
— Я серьезно. Чем ты дружелюбнее, разговорчивее, тем более отчаявшейся ты кажешься, а это самое худшее впечатление, какое ты можешь произвести на редактора. Ты должна вести себя так, словно тебе все по барабану. Будь угрюмой.
— Я что, Шон Янг[78]? — ворчу я.
— А что, нет?
Я закатываю глаза: эти британцы считают себя очень остроумными.
— Ну, насколько тупой я должна быть?
— Во-первых, ни под каким предлогом не произноси слов «Колумбийский университет» и вообще «университет». Никакого высшего образования. Это поцелуй смерти.
— Понятно, — фыркаю я.
Байрон мне это тоже говорил, но я решила, что он, как обычно, преувеличивает, и на следующем же собеседовании, когда редактор спросил меня, где я живу, выложила всю подноготную. Если припомнить, заказ я не получила.
— Но почему?
— Очень просто. Чтобы редактор выбрала тебя, ей нужно чувствовать себя выше. Может, ты сейчас и смазливенькая, думает она, но ты глупа и у тебя нет будущего. Рано или поздно ты лишишься своей внешности, и она окажется в выигрыше. Чтобы получить работу, нужно пользоваться их предрассудками.
Смешно. Хотя, надо признаться, это проще, чем говорить на языке чероки.
