Белозёров снова поцеловал мои губы, пытаясь увлечь меня в продолжительный поцелуй, но я, поправив трусики, отстранилась и подорвалась с места: на следующей станции мне нужно было выходить, потому я быстро накинула на себя рубашку, застёгивая пуговицы через одну, и повесила сумку на плечо.

В мгновенье эта затея показалась мне отвратительно глупой. Я хотела доказать ему что-то, но в итоге показала, что я легкодоступная девица, коей совершенно не являлась.

Я не поворачивалась в его сторону, боясь встретиться с его взглядом, сжимая в руке поручень.

Поезд стал замедляться, позволяя мне услышать его голос.

– Соня, – я повернулась в его сторону, замечая, что он практически привёл себя в порядок, хоть и продолжал выглядеть, как кот, объевшийся сметаной. – Я говорил, что ты сухая и холодная. Я был не прав: ты очень даже влажная и горячая, знаешь?

Белозёров демонстративно облизал пальцы, которые всё ещё блестели от моей естественной смазки. Держу пари: мои щёки вмиг заалели от смущения.

Я вдохнула воздух полной грудью, когда покинула вагон метро, убедившись, что он унёс моего любовника в сторону конечной станции.

Я знала, что несколько дней буду избегать его, собираясь с мыслями, и ловя на себе его взгляды, пропитанные вожделением.

А потом найду любой способ остаться с ним допоздна в пустом кабинете профкома.

========== Часть 2 ==========

Честно говоря, мои запланированные попытки избегать Белозёрова практически ни разу не увенчались успехом. Словно по закону подлости, он то опаздывал на первую пару на десять минут, как и я, то забегал в деканат, когда там, по счастливой случайности, я искала журнал своей группы, то устраивал разбор полётов для профкомовцев, когда видел, что я сижу в кабинете и никуда не смогу улизнуть. Возможно, Саша специально мозолил мне глаза, заметив, что я окончательно решила его игнорировать.

После того случая в пустом вагоне метро, о котором утром мне было ужасно стыдно вспоминать, нам ни разу не удалось нормально поговорить. Белозёров пытался, конечно: встречал меня у выхода из университета, хватал за локти в коридорах, но каждый раз мне улыбалась удача, и мне удавалось улизнуть с кем-то из своих знакомых. Впрочем, очень скоро унизительные попытки привлечь моё внимания вконец достали Сашу, потому он просто стал отыгрываться на мне своим постоянным присутствием в поле моего зрения. Ну не дурачок?

Я помню, как окрылённая своей безграничной сексуальностью, я тогда выпорхнула из вагона, решив обязательно подогреть Сашин интерес ко мне путём временного игнорирования. После пары дней такого «загадочного» поведения, я хотела снова провернуть подобную авантюру: остаться с ним наедине и напомнить, что я та ещё горячая штучка, чтобы он ещё раз подавился своими словами о том, что я неживая и холодная. Вот только все мои планы рухнули уже на следующее утро, потому что из-за жгучего чувства стыда я даже не хотела идти на пары, проклиная преподавателя, который решил перенести свою лекцию и семинар на субботу. Что я пыталась доказать Саше? Почему я, человек, который всегда всё тщательно взвешивает перед тем, как принимать решение, просто напросто отдалась в вагоне метро парню, который только и занимался тем, что портил мою университетскую жизнь?

Мне казалось, что я показала себя с наилучшей стороны, утёрла нос этому наглецу и вышла из игры победительницей, но, проанализировав всю ситуацию на свежую голову, не затуманенную парой бокалов шампанского, я поняла, насколько сильно ошибалась.

Мой вечный соперник, Белозёров, умудрялся подкалывать меня по любому поводу в течение прошлого учебного года. Нам никогда не позволяли организовывать мероприятия вместе, чтобы мы не перегрызли друг другу глотки. Моим единственным шансом обойти его, доказать своё превосходство, была победа в выборах председателя профкома, но и тут он меня обошёл, ещё и окончательно унизив словами о том, что победа была у него в кармане, ведь я вовсе не была достойным соперником: молчаливая, слишком строгая и сухая. И вместо того, чтобы послать его к чёрту, прямо при всех, громко, так, чтобы слышал каждый присутствующий в том зале, сказать всё, что я о нём думаю, я лишь прошипела ему пару колких фразочек сквозь зубы и ретировалась, чтобы…

позволить ему трахнуть меня в пустом вагоне метро получасом позже.

Подобным поведением я вряд ли доказала то, что на самом деле я очень даже смелая и горячая девушка, скорее то, что я обидчивая маленькая девочка. К тому же ещё и слегка доступная. Даже не слегка.

И сейчас наилучшим вариантом для меня было немного свыкнуться с мыслью о собственном идиотизме, а потом найти в себе силы извиниться перед Белозёровым, признать его правоту. Ну, и молча продолжать работать в профкоме, конечно, под его руководством, сильно не выделяясь, надеясь на благоразумие Саши и на то, что он не будет пытаться на мне отыгрываться.

– Я сегодня пораньше, хорошо, Саш? – писклявый голос Даши заставил меня оторваться от бумажек, которые я расфасовывала по папкам, и собственных мыслей. Я подняла глаза на блондинку, которая наматывала лёгкий шарфик на свою шею, глядя в зеркало. Похоже, разрешение Белозёрова её не интересовало, ведь девушка уже была при полном параде и намеревалась покинуть наш уютный кабинет, который нам с барского плеча выделило руководство университета. – Вы вдвоём справитесь? У меня десять номеров всего осталось, остальные либо недоступны, либо там такие цены заламывают, что проще эти футболки самим разрисовать, чем отдавать в печать.

О, Даша, конечно, мы справимся вдвоём: зачем спрашивать, если ты ставишь нас перед фактом?

Стоп.

Вдвоём?

Я нервно огляделась по сторонам, отметив, что все наши коллеги, действительно, уже разбежались кто куда.

Я почувствовала, как моё сердце резко провалилось вниз, а пальцы рук мелко задрожали, вовсе не от предвкушения того, что мы останемся наедине с Белозёровым, а от того, что я банально струсила.

– Я уже закончила, на самом деле, – хрипло выдала я, привлекая к себе внимание двух пар глаз. – И тоже хотела бы отпроситься пораньше, мне срочно нужно…

– Нет.

Моя попытка сбежать тут же была пресечена резким ответом Белозёрова. Моё сердце заколотилось в разы быстрее, и я рухнула обратно на стул, с которого, было, уже собиралась встать.

Я опустила глаза на аккуратную стопку папок, лежащую передо мной, и сместила её на край стола, пытаясь чем-то себя занять, чтобы не поднимать глаза на Сашу, потому что чувствовала: он смотрит. Не отрываясь. Ожидая от меня ответного взгляда. Злясь, потому что я не смею ему ответить.

Передо мной оказался листок с номерами: Даша невинно улыбнулась мне и поспешно покинула кабинет, напевая какую-то раздражающую и до тошноты популярную песенку, которую постоянно крутят по всем каналам. Я никак не могла сосредоточиться, потому что цифры словно двигались по листку: в глотке пересохло, в висках началась пульсация. И всё это только из-за присутствия рядом этого доминанта!

Я потянулась к телефону, чтобы позвонить по первому номеру, когда мне удалось привести дыхание в норму.

– Положи трубку, – я послушно выполнила приказ Саши и вернула на рычажок трубку стационарного телефона. – Посмотри на меня.

Наши столы стояли практически напротив, мне стоило лишь повернуть голову правее и поднять глаза, но это оказалось гораздо более сложным делом, чем я могла себе представить.

– Можно я просто спокойно закончу свою работу и пойду? – тихо спросила я, рассматривая собственные ногти. – Мне нужно спешить, правда.

Я вздрогнула, когда услышала, как Белозёров подорвался со своего места, так резко, что офисное кресло, с которого он встал, впечаталось в стену. За пару секунд парень преодолел расстояние между нами, и, особо не церемонясь, уселся на мой рабочий стол напротив меня. Я благоразумно откатилась чуть назад, но тут же была схвачена за воротник рубашки, и возвращена на место.

Наше положение было странным и весьма провокационным. Саша сидел на столе с раздвинутыми ногами, а я, дрожащая, как осиновый лист, вцепившаяся в подлокотники своего офисного кресла, сидела, плотно прижатая к столу, практически дыша в живот Белозёрова. Но я всё равно не поднимала на него глаз, что, похоже, порядком его выбесило, потому он резко вцепился в мою челюсть, вынуждая поднять голову, наслаждаясь моим затравленным взглядом.