Саймон позволил себе задержаться еще полминуты, пока тот не исчез из виду, а его легкие перестали хрипеть. Потом снова выбрался на дорогу.

Решение не пользоваться мотоциклом оправдалось даже раньше, чем он ожидал. Теперь через просвет между горами, тянувшимися перед ним, он увидел благословенную синеву Средиземного моря, до которого оставалось меньше мили.

Проблема, однако, была в том, успеет ли он туда добраться, прежде чем преследователи развернутся и догонят его.

Каждый картежник знает, что после полосы невезения неминуемо должна начаться полоса удач, пусть даже ненадолго; и когда Святой наконец, добрался до главной дороги, противники все еще находились в ущелье, тщетно пытаясь найти место, чтобы развернуть огромный автомобиль. Ему показалось, что и вправду пошла его игра, когда меньше чем в ста метрах он увидел перегруженный автобус, натужно ревущий на подъеме, с многообещающей табличкой Палермо за ветровым стеклом.

Пока не видно было никаких иных средств передвижения и никаких потенциальных противников, которые могли бы прятать в карманах оружие. Достаточно было дать знак водителю, и тормоза сердито завизжали, автобус, дернувшись, остановился, Саймон прошел внутрь, двери за ним захлопнулись, и машина снова двинулась в путь.

Однако, заплатив за проезд, он заметил, что его личность вызвала легкое оживление среди пассажиров. Это был пригородный автобус, а пассажиры в большинстве своем производили впечатление окрестных жителей, которые везли с собой пожитки, детей и покупки. Возможно, в этом была причина их любопытства: Святой явно был чужаком, и за неимением лучшего занятия они разглядывали его, сделав темой для пересудов. Однако, казалось, существует еще какая-то причина, создавшая напряжение, кроме свойственного деревенским жителям любопытства. Не отличаясь чрезмерной подозрительностью, он все же заметил, что пассажиры стараются отодвинуться от него так далеко, как только позволяла давка в автобусе.

Принимая во внимание запахи чеснока и пота, наполнявшие автобус в самых невероятных комбинациях с другими, не поддающимися идентификации запахами, трудно было сказать, чего же не выдерживают эти закаленные сицилийцы. Возможно, его подозрительность была необоснованна, но последние события подорвали его убежденность в своей популярности и неотразимости.

Попробовал самым невинным и обаятельным образом улыбнуться одной из женщин поблизости, которая напряженно вглядывалась в его лицо, словно пытаясь загипнотизировать. В ответ та перекрестилась и в паническом страхе втиснулась в окружающую толпу.

У него не осталось сомнений. Кто-то опознал его, и весть об этом расходилась как круги по воде. Ни один из этих людей не пытался напасть на него, но и не оказал бы ему помощи. Издавна запуганные, они сделали бы все, что прикажет мафия.

Автобус упорно взбирался на подъемы и, отчаянно дребезжа, съезжал вниз. С каждым километром ситуация становилась все более напряженной. Временами автобус останавливался, чтобы высадить пассажиров и забрать новых, и Саймон прекрасно понимал, что, как только вышедшие дорвутся до телефонов, провода раскалятся от потока рапортов о его опознании.

И на каждой остановке происходила перегруппировка сидевших и стоявших пассажиров, пока вокруг него не оказались одни мужчины, обеспокоенные, но нерешительные. Прикидывая, когда кто-нибудь из них поддастся соблазну получить за него награду. Святой передвинул руку поближе к револьверу, спрятанному под рубашкой. Сосредоточившись на окружавших его пассажирах, он не упускал из виду и обстановку на дороге, и это неожиданно оправдалось. Большой американский лимузин с включенной скоростью выехал из-за автобуса и поравнялся с ним, в то время как его пассажиры внимательно изучали внутренность автобуса.

Стараясь не привлекать внимания. Святой на полусогнутых начал продвигаться в противоположном направлении, пригнув голову, чтобы стать меньше ростом, и стараясь спрятать лицо за головами пассажиров.

Маневр был правильным, но вызвал слаженную реакцию, лишившую его всякого смысла. Его попутчики, увидев автомобиль, дружно подались в стороны, обнаружив Саймона самым фарисейским образом и заодно исчезая с возможной линии выстрела. Так или иначе, результат оказался фатальным. В середине автобуса образовался проход, по обе стороны которого люди наступали друг другу на доги, оставляя свободным пространство между Саймоном и окнами. Даже сидевшим пассажирам вдруг наскучила их позиция, и они вскочили, присоединившись к остальным, сдавленным как сельди в бочке.

Теперь Саймон Темплер волей-неволей получил возможность беспрепятственно любоваться на пассажиров автомобиля, как и они на него. Но только одно лицо с первого взгляда приковало его внимание: лицо мужчины на переднем сиденье рядом с водителем. Толстая, багровая, небритая физиономия, прорезанная щелью искривленного гримасой безгубого рта, напоминающая морду оскалившейся ящерицы.

Лицо Аля Дестамио.

Саймон пожалел, что нет у него шляпы, которую можно было бы приподнять в приветственном жесте. Что еще ему оставалось? Вместо этого он удовольствовался только пламенной улыбкой и дружеским взмахом руки, что, впрочем, отнюдь не вызвало такой же ответной реакции.

Радостная гримаса на лице Дестамио уступила место зловещей. Дуло большого пистолета, крепко сжатого обеими руками, появилось в открытом окне автомобиля. Улыбка Святого тоже исчезла, когда он резко выхватил револьвер из-за пояса, присев за стеной автобуса, хотя та была весьма сомнительным укрытием. У него не было сомнений в возможном исходе перестрелки, если к ней присоединятся спутники Дестамио, которых не остановит возможность гибели посторонних лиц, поэтому Саймон задумался о возможных последствиях схватки на этой скорости с водителем автобуса.

Проблема временно разрешилась, когда Дестамио вдруг пропал. Его удивленное лицо исчезло, а вместе с ним и весь автомобиль; только потом Саймон понял, что водителю автомобиля пришлось резко затормозить и заехать за автобус, чтобы избежать лобового столкновения с огромным грузовиком с двумя прицепами. За ним потянулась длинная колонна сигналящих автомобилей, загородивших всю дорогу.

Святому этого было достаточно. Его ангел-хранитель явно пытался превзойти самого себя, но не было гарантии, что его возможностей хватит надолго. Нужно было использовать по максимуму то, что было, и до того, как перерыв в движении по встречной полосе даст автомобилю с мафией шанс нагнать автобус.

Через широкое лобовое стекло он уже видел окраины городка и трепетавший флаг с зубчатым колесом и приглашением посетить Ротари-клуб, а за ним щит с надписью Чефалу. Теперь он знал, где находится, и этого было достаточно. Когда он снова протолкался вперед к дверям, один из мужчин, сидевших сразу за шофером, зашептал тому что-то на ухо, и автобус притормозил.

— Не надо останавливаться, — отчетливо произнес Саймон, — никто не собирается выходить, — и продемонстрировал свой арсенал.

— Но я должен здесь остановиться, — пробормотал тот, нерешительно балансируя ногой между тормозом и педалью газа.

— Эта остановка отменена, — сказал Святой, и его указательный палец шевельнулся на курке. — Поехали!

Автобус двинулся дальше, пассажиры продолжали смотреть на него исподлобья, шофер неподвижно уставился вперед и держал руль, как будто это была скользкая змея.

Сзади долетели звуки клаксона догонявшего их лимузина, и новые капли пота оросили и без того мокрый лоб водителя. Через салон автобуса Саймону был виден мелькавший раз за разом лимузин, нетерпеливо выжидавший возможности для обгона, но оживленное движение этого не позволяло. Ситуация была благоприятной только временно: очень быстро ее могли изменить светофор или регулировщик на перекрестке, или же мафиози в приступе ярости могли открыть стрельбу по шинам.