Спустя каких-то три четверти часа представитель старинных французских фамилий стоял на вымощенном тесаным камнем подворье вполне приличного замка, или как здесь говорили усадьбы.
- шевалье де Бац, граф д"Артаньян, маркиз де Кастельмор, барон де Сент-Круа и де Люпиак, владельцем Эспа, Аверона, Мейме и других мест, к вашим услугам мадмуазель - Вот теперь судьба сделала очередной вираж, и он впервые за пребывание на Русской стороне, знакомится с представителями действительно достойных фамилий.
как и его дед-гасконец, шевалье был блестящим офицером с манией величия и именовал себя всеми титулами.
Молодой мужчина примерно лет двадцати, одетый в потертый камзол серого цвета без украшений и излишеств, манжеты батистовой рубашки кружевом отделаны скудно, высокие сапоги, хорошей выделки кожи, красивый берет украшенный дорогой брошью и пышным страусовым пером. Короткая шпага у пояса, очень выдающийся нос, и известная для каждого россиянина двадцатого века фамилия д"Артаньян.
- д"Артаньян?! Тот самый??? Живой д"Артаньян?!- это вырвалось у Линочки не произвольно, точнее вырвалось у той, имя которой она так и не вспомнила, жительницы двадцать первого века. К счастью тот самый живой д"Артаньян не настолько владел русским языком, чтобы удивляться почему это собственно мадмуазель удивляет что он живой.
То, что мадмуазель знает его фамилию, честно говоря француза не очень удивило, он, как и его дед-гасконец, был блестящим дворянином с манией величия, и даже странно, что проехав пол России, его первый раз признали! А ведь должны были рассыпаться в прах, при первых звуках его имени! Ведь его отца крестил сам король Людовик XIV и королева Мария-Терезия! Ну что поделать, варварская страна, необразованные люди... Жан Батист приосанился, поправил усы, во взгляде появилась уверенность. Как будто это не он несколько часов назад размышлял над тем, как наплевать на дворянскую честь рода де Кастельмор, д"Артаньян, а заодно и де Бац, де Сент-Круа и де Люпиак, Эспа, Аверона, Мейме и честь других славных предков, по простому стащить у разносчика пару пирогов, и утолить наконец этот голод!
Тем временем шевалье д"Артаньян, (ах какое имя)! Не теряя даром времени, точнее зубами вцепившись в последний шанс, данный капризной судьбой, заливался соловьем мешая французские и редкие русские слова, о том, как он, шевалье счастлив, что она, судьба, подарила ему мгновение встречи с такой прекрасной мадмуазель... И таким бесподобном в своем величии господином графом...
Господин граф засмущался право, как давешний староста, что встретил их при въезде в имение
- Трошка, бегом беги, чтоб пятки сверкали, - взволнованным шёпотом говорил староста, оттягивая ухо босоного сорванца в свободных полотняных портах и такой же рубахе. Очень чистой, кстати, рубахи, - прям к барину беги, и скажи... - дальше староста перешёл на совсем тихий шёпот, но д"Артаньян и так догадался, торопятся предупредить о важных гостях...
Мадмуазель окинула его цепким взглядом
- д"Артаньян! Мы будем рады пригласить вас к обеду...
- Да, господин граф, мы будем очень рады - эхом отозвался представленный как Денис Иванович папенька, не оставляя малейших сомнений в том, кто тут играет первую скрипку. - господин Теразини, прошу к столу!
Обед подавали в большой зале, именовавшейся на новый манер столовой. Блюда и сервировка - достойны даже Людовика XIV. Кроме графа с дочерью, и временно исполняющего обязанности десницы Девы Марии, сеньора Теразини, за столом присутствовал господин ван дер Флас, голландец по происхождению, доктор медицины, почетный член академий Европы. Шевалье слыхал о нем в Париже, и никак не ожидал увидеть сего господина здесь.
За обедом обсуждали политику, цены на сукно, столичные дела и Санкт Петербург, обсуждение сводилось к тому, что нечего там делать на этих ассамблеях, а дела и тут у нас не плохо идут.
Милый Денис Иванович уже любезно предложил ему, шевалье, оставаться погостить "сколько душе заблагорассудится", и д"Артаньян поспешил согласится. Надо перевести дух, а там видно будет, да и компания подбирается приличная, сам столичный архитектор, как выяснилось, не малая величина при дворе. Граф, успешно развивающий мануфактуры и заводы в своих имениях, очень интересный человек, доктор ван дер Флас, воистину образованный и передовой пионер медицины. Только что он делал в этой глуши? Тоже проездом? И споткнулся о непосредственное обаяние милой мадмуазель? Странно, почему она сначала показалось ему необычной, и старше своих лет?
Сентябрь 1720 года. Окрестности усадьбы Головиных.
Петр Семёнович пробирался лесной дорогой во владения друга своего Головина, пробирался верхом конечно, не смотря на поврежденную в Н-ском сражении ногу, любил он верхом, и лошадей искренно любил и разбирался в них. Не имея своей семьи, кроме престарелой приживалки тетушки, до недавнего времени, он делил свою любовь между другом, его дочерью и лошадьми. И лошадям, пожалуй, доставалось большая часть.
Начало мая, завтра праздник светлого Христово воскресенья, Петр Семенович непроизвольно улыбнулся этим мыслям. Не то чтобы набожный был человек Давыдов, просто любил этот праздник, любил народные гуляния, хорошую погоду, весну. Именно праздник пасхи ассоциировался у него с новым годом.
В усадьбе Головина сейчас хорошо. После чудесного Линочкиного выздоровления, в позапрошлом годе, Денис просто воспрял, и раньше был крепкий хозяин, а сейчас богатейший помещик в волости. Новшества вводит, как сам Петр Семенович разводил лошадей, так у Дениса стали страстью мериносские овцы. Были и коровы голландской породы. А еще птица, а еще оранжереи, коптильни. Но овцы стали его страстью, он мог часами говорить о качестве руна, о ценах на шерсть и сукно, как улучшить породу... Второй причудой стал сыр. Да-да, вытащил старый черт откуда-то голландского же сыровара с не выговариваемой фамилией, окрутили его шустрой девкой, и теперь барин с сыроваром что-то постоянно выдумывали, экспериментировали, иногда запах от этих экспериментов делал невозможным нахождение в усадьбе, но переносить сыроварню подальше, Денис категорически отказывался.
Круглые головки едва успев вызреть, отправляются в столицу, сыр... да что сыр, хитростью и убеждением Денису удалось за год сделать то, что государь не смог за десять лет. Картошка. Её охотно сажают, охотно едят, и господа, и крестьяне, только на продажу спросом не пользуется, в отличии от того-же помпадура, который и солят, и вялят, и сырым подают, и зелёным и красным в пищу годен. Бочками соленые помпадуры купцы забирают.
Кое-что еще строится в удаленных имениях. За это кое-что, пришлось выложить добрую долю капитала, и Петр Семенович долго сомневался в рентабельности этой затеи, точнее аферы, но время показало - прав Денис! пуст пока образцы не большого размера, но главное принцип, а далее ловкость мастера. Стекло и зеркала. Причем зеркала намного чище и красивее венецианских. Но тсс... это пока тайна из тайн, и в отдаленном имении строится как бы два заводика чугунного литья, вот так вот.
Впереди неожиданно, словно вырос из-под земли появился внушительного вида крестьянин, в армяке и сапогах, внешне очень напоминающий разбойника. Скользнул острым взглядом по соседскому барину, и опять как в воздухе растворился. Даже ветки не качнулись. Такие, с позволения сказать, крестьяне, стали не редкость в имении, вроде мужики как мужики, по официальной версии, купленные бессемейные крепостные, получали небольшой надел земли, но особо на ней не старались, так жены огородничали помаленьку, у кого они были. А основным промыслом этих холопов была охота, или бортничанье, вообще шатались по лесу да вдоль дорог без всякой цели, по одиночке, а то ватагами небольшими по три четыре человека (видать привычно им так было). Но как ни странно, разбойники и душегубы перевелись в этой местности совершенно, можно было идти ночью и размахивать кошелем с серебром, если даже кто и встретится, доброго пути пожелает. И еще Денис Иванович всегда загодя знал, когда к нему гости едут, и даже знал, как подозревал Пётр Семенович, что гости везут в сундуках. Вот и сейчас, наверное, уже сверкают пятки какого-нибудь сорванца, в сторону усадьбы, с докладом что дорогой барин, Петр Семёнович пожаловать в гости изволят.
