Только за Нинку было страшно.

– И ты согласилась на свадьбу, – подытожила я со вздохом.

– Это такие деньги, Катя. За меньшее шейку сворачивали, – серьезно сказала Нина. Выглядела она, честно говоря, как обычно. Веселая, дерзкая, уверенная – ни капли жалости к себе, ни тени печали.

Вот что значит уметь держать себя в руках.

– Я знаю, но… Это дикость.

– Это способ выжить, – парировала подруга.

– Справишься? – только и спросила я.

Она тряхнула волосами. Уверенно и непринужденно.

Справится. Конечно, справится, не будь она Ниной Журавль.

Мы еще долго обсуждали случившееся, и подруга рассказала, что действительно на следующий день Эльза Власовна, ее поверенный и адвокат юридически грамотно оформили договор о передаче денег Нинке при соблюдении определенных условий. Также на карточку подруге поступила довольно крупная сумма денег, которая должна была потратиться на подготовку к свадьбе – очередная насмешка выжившей из ума женщины.

А завещание, в котором было сказано, что в случае смерти двоюродной бабки все наследство переходит к Нине Журавль – за исключением некоторых сумм, предназначенных друзьям и домоправительнице, Эльза Власовна обещала подписать только после свадьбы.

Нинка, как я поняла, все пыталась узнать, что же за жениха приготовила ей бабка, но та только отмахивалась. Видимо, посчитала, что это лучший способ унизить племянницу.

– Сказала только, что он сейчас учится за границей. Приедет позднее, – говорила мне подруга злобно. – Я уверена, что там настоящий грулль.

– Что еще за грулль? – невесело рассмеялась я, жалея, что совсем ничем не могу помочь Нинке.

– Грубый тролль, – нашлась она.

Некоторое время мы сидели молча. Я переваривала полученную информацию, Нинка со скучающим видом царственно отвечала на многочисленные сообщения в телефоне.

– Слушай, – вдруг серьезно спросила я, хотя должна была молчать. Подруга подняла голову. – А Келла? Как же он?

– Почему я должна о нем думать?! – взъелась вдруг Нинка.

– Он тебе нравится.

– Ошибаешься.

– Тебе с ним было хорошо, – продолжала я.

– Он меня бесил, – отрезала подруга.

– У тебя были счастливые глаза, – возразила я в пылу.

– Замолчи! – почти в отчаянии прокричала Нинка, и я поняла, что немного перегнула палку. Но отступать не хотела.

– Нин, ну признайся же, наконец, он тебе нравился. И нравится. И ты скучаешь по нему. Ты почти не ходишь на свидания. Мало флиртуешь. Я уверена, ты думаешь о нем, – говорила я. – Нин, еще ведь не поздно…

– Хватит! – зажала уши подруга. – Катя, последний раз говорю – прекрати!

Я сердито замолчала. Когда же до нее дойдет, что ей нужен синеволосый?! Да, они оба – неуравновешенные и гордые, привыкшие, что весь мир крутится вокруг них, но я же видела, как счастливо он улыбается, глядя на Нину, как счастливо горят ее глаза, когда Келла рядом! Мне было горько за них двоих. Кто-то ищет любовь годами, а кто-то находит и отказывается от нее, боясь простить. Считая прощение за слабость.

Это несправедливо.

– Что делаем? – появилась в этот момент в комнате Нелли. – Ругаемся?

– Громко разговариваем, – мило улыбнулась ей Ниночка.

– А Кирюха тут пирог ягодный сделала, сказала позвать вас, – скороговоркой выпалила сестра. – Но если не хотите, не идите, пирог маленький, а вас много. Нелли-саме все мало, – погладила себя по животу она.

Однако, ягодный пирог заинтересовал Нинку, и она потащила меня на кухню. Там она усердно делала вид, что все хорошо: болтала, смеялась, отпускала шутки. А спустя час и вовсе засобиралась домой. Я пошла провожать ее в прихожую.

– Злишься? – спросила я со вздохом, когда дверь уже была открыта.

– Злюсь, – пнула подъездную стену Нинка.

– Извини.

Подруга вздохнула и потрепала меня по волосам.

– Ты со своим крокодилом-то счастлива? – задала она странный вопрос.

– Счастлива, – подтвердила я, вспомнив лицо Антона, и только от этого захотелось счастливо улыбаться.

– Это хорошо… – задумчиво проговорила Журавль. – А мне он так и не ответил, скотина.

– Антон, наверное, занят. Они много репетируют, – ответила я, радуясь, что Тропинин проигнорировал сообщение подруги. А то бы они и по телефону ругаться начали.

Нинка шумно вздохнула и снова пнула стену.

– С твоим папой все будет хорошо, – решила поддержать ее в который раз я.

– Конечно, – была уверена в этом Ниночка. – Я ведь найду деньги. Свадьба, все такое. Ты же будешь моей свидетельницей? – она мерзко захихикала и сбежала в распахнувшийся лифт, прежде чем я успела возразить.

А мне предстоял разговор с Антоном.

Если честно, я боялась разговаривать с ним по поводу его мамы и долго настраивалась, боясь его задеть, однако наша беседа по скайпу спустя пару часов прошла на удивление спокойно. Антон внимательно выслушал меня, не перебивая, и хоть он ничего не говорил, по его лицу я видела, как он становится все злее и злее. Я постаралась скрасить две наши встречи с Аллой, не говорила о том, каким оскорбительным тоном она разговаривала и какими мерзкими словами кидалась, говоря про мою семью. Какая-никакая, а все-таки она мать, и, думаю, Антон ее любит. Однако его реакция меня поразила.

Антон вдруг закрыл лицо ладонями и на несколько секунд застыл. А после, убрав руки, сказал тихо, глядя сквозь камеру тревожно:

– Прости, Катя.

– За что? – не поняла я.

– Отношения со мной приносят тебе только проблемы, – его немигающий взгляд немного пугал.

– Не только, – нежно улыбнулась ему я.

– Я разберусь, – отрывисто произнес Тропинин, и я видела в его глазах ярость. – Она угрожала? – задал он вопрос тоном человека, который отлично знает на него ответ. – Ее любимый метод.

– Антош, все в порядке, – мне так безумно хотелось коснуться его плеча, обтянутого черной футболкой. – Твой папа мне помог. Просто я хотела, чтобы ты обо всем знал. Такие вещи должны говорить друг другу близкие люди, а не чужие. Я знаю, что тебе неприятно слышать все это, но я не могла скрыть. Я не жалуюсь, не прошу разобраться. Я рассказываю, чтобы ты знал. Потому что доверяю тебе.

– Ты все правильно сделала, малышка, – заговорил Антон и неосознанно поднес к камере руку, будто хотел коснуться моего лица. Я заметила это и улыбнулась, а он сделал вид, что поправляет камеру.

Конечно, кто дураком хочет выглядеть?

– Даже не думай об этом. Моя мать любит устраивать подобные вещи. Продавать, покупать. Угрожать. В любом случае, я от нее не завишу. Ее деньги мне давно не нужны. И наши отношения уже как пару лет потеряли актуальность, – сказал Антон, откинувшись на спинку кресла.

– А я не собираюсь терять тебя, Тропинин. Ты мне слишком дорого дался, чтобы потерять, – с любовью в голосе сказала я.

– Не потеряешь, – пообещал он. – И скоро даже обретешь, – его губ коснулась светлая улыбка. – И мы повторим все то, что делали в отеле.

Кажется, на моих щеках появился легкий румянец.

Ах ты, Боже мой, моя скромница!

– А ты сможешь это повторить? – поддела его я. Антон ухмыльнулся.

– А ты сможешь перед этим устоять? – задал он ответный вопрос. Его взгляд был таким многообещающим, что я, не выдержав, решила его подразнить и слегка потянула ворот широкой домашней футболки вбок, оголяя левое плечо.

– Если начал что-то делать, делай до конца, – подбодрил меня Тропинин, в глазах которого появился голодный блеск. – Я не люблю многоточия, Катя, поставь точку.

Я оттянула ворот еще ниже.

– Давай дальше, – подбодрил меня Антон. Кажется, он очень заинтересовался происходящим.

Мне было несложно.

– Еще ниже, – потребовал парень, явно играя. Или это я играла с ним?

Я могла и дальше, однако мне помешали.

– Что делаем?! – раздался в камере еще один голос: веселый, зычный, принадлежащий Келле, который без стука ворвался в комнату Антона, и я спешно натянула футболку обратно.

– Хорошая девочка Катя, – синеволосый барабанщик без стеснения залез в камеру и помахал мне. – Дядюшка Келла слышал, что Кей больше не обделенный! Кейка счастливый и пишет песни!