– Достаточно, – неожиданно говорит Русе, никак больше не комментируя услышанное. – Возьми удавку.
Рамси поднимается. Раньше не было никаких удавок. Раньше он помнит несколько раз в отцовской спальне, там Русе велел ему сосать, и несколько – в подвалах, там Рамси уже послушно сосал сам, и после Русе мягко, холодно надрачивал ему, сжимая плечи другой рукой. А теперь здесь – с удавкой. Рамси не знает, что это будет. Рамси хочет все из возможного. Хотя внутренне ему и немного не нравится, что Русе может захотеть взять его как женщину, стянув цепь на шее, но не то чтобы сильно. Когда он идет к столу, забрать удавку, открытая головка члена трется о бриджи, и кажется, что все, что угодно – неплохая идея. Никто не способен причинить боль Рамси Болтону, а с вопросами высокой морали – это не к нему. Ведь с отцом – это совсем не то что у месящих дерьмо мужеложцев. Это же любовь, дери вас все боги, это кровь от крови. Здесь все можно.
Рамси сжимает удавку в ладони крепко и поворачивается к Русе. Тот полулег на постель, выражение его лица не изменилось. Рамси удерживает жадность во взгляде и нетерпеливо касается бедра, находит натянувший бриджи член, прижимает к ноге, поглаживает. У Русе на переносице на долю секунды появляется мелкая морщинка. Не нравится.
– Иди сюда, – не просьба и не приказ, холодные и безучастные слова. Но Рамси подходит, бросает удавку на постель, стягивает рубаху, обнажая потную волосатую грудь, открывая липкие подмышки. Глаза Русе все еще безучастны. Благосклонность.
Рамси тянет завязку на бриджах, подавляя короткое желание хоть чуток отдрочить себе перед тем, как забраться на постель. Русе следит за ним, дожидается, пока совсем разденется – гладит холодным взглядом толстые, сильные бедра, красный крестьянский член, торчащий к полному животу. Русе любит, когда кровь мешается с молоком – и сочным жирком, – и так уж вышло, что Рамси об этом знает.
– Надень, – Русе останавливает Рамси, уже поставившего ногу на постель, и бросает взгляд на удавку. Значит, все-таки придется. Рамси тихонько, утробно рычит, хватая удавку, но перестает, когда видит, как слабо подергивается маленький отцовский член. Рамси стягивает свою крепкую шею не слишком, выправив длинные волосы и уже плюнув смотреть Русе в глаза, глядя только между его худых, седых бедер. Собственный член слабо начинает сочиться, возбуждение темнит разум, но Рамси знает, что именно этого Русе не одобряет.
– Так, а теперь слушай, – Русе протягивает руку, и Рамси, даже не задумываясь, с полным доверием вкладывает конец цепи ему в ладонь. – Я знаю, чего ты хочешь. Я знаю, что ты можешь. И да, однажды ты сможешь управлять без моей руки. Но не сегодня. Сегодня я буду сдерживать тебя этой цепью, – Русе слегка натягивает удавку, когда Рамси кивает. – Если будет нечем дышать, не бойся и слушай, что я буду говорить.
– Я не боюсь, – спокойно и уверенно говорит Рамси, и это правда: он ничего не боится на самом деле. Как Король Ночи.
– Хорошо, – Русе еще проверяет, как скользит цепь на широком горле сына, не давит ли сильно плохо выбритый кадык, и откидывается на мягкую шкуру. По голой груди и плечам идут слабые мурашки от холода, длинная черная прядь лежит на худой щеке.
Рамси вопросительно смотрит в мутные отцовские глаза, но Русе ничего не делает, только его нос кажется острее от холода, и маленькие – светло-бежевые – соски твердеют. И Рамси еще не понимает, но пес внутри него уже довольно рычит, оглашает комнату заливистым лаем. Отец хочет, чтобы он взял его, чтобы покрыл, чтобы поимел. И это то, что он может.
Рамси опирается на постель левой рукой, правой подхватывая Русе под худую спину, приподнимая к себе. Как-то протискивается между бедер, прижимается, трется пахом – членом о член, тычется влажной головкой в поджатые от холода яйца, чувствуя, как прилипают к ней длинные седые волоски. Спину жжет холодом, и руки у него ледяные, а подмышки мокрые, по груди до бедер сводит похотливым огнем.
Трется, влажно и холодно, выдыхает шумно, когда член наконец скользит между ягодиц. Несложно догадаться, как надо и куда, и с члена уже довольно капает, чтобы не готовить никак. Рамси жадно тычется, все пытаясь без рук всунуть в узкий, прохладный вход. Первый рывок по горлу выбивает дыхание, Русе мгновенным движением обматывает цепь вокруг ладони, туго натягивая.
– Не как с женщиной, – тихо говорит он, ослабляя хватку, и Рамси, сбившись в дыхании, торопливо кивает. Его следующие движения аккуратны, он не хочет, чтобы Русе еще раз дергал удавку. Только потому, что не хочет рывка цепи на шее, не дающего дышать?
Рамси отпускает Русе, кладет на постель, и освободившейся рукой лезет между бедер. Сухо, холодно, слегка шелушится кожа. Между ягодиц даже чуть не влажно от пота, как будто Русе недавно мылся, только сухие волосы слегка колют подушечки пальцев. Рамси глотает, чувствуя, видя, что с его собственного члена в самом деле капает, густыми прозрачными каплями, и слюнит пальцы. Между ног сухой девки довольно смачно сплюнуть, но для отца он постарается быть ласковее. В голове невольно всплывает, как мать начиняла цыпленка, совала обмасленные пальцы в его широкое склизкое нутро. Рамси бы сейчас тоже не помешало масло, но можно обойтись и тем, что есть.
Обвести влажными, толстыми пальцами вход, чуток попробовать приоткрыть – ну давай же, давай! – узко, тесно, неудобно. Рамси еще слюнит пальцы и почти с интересом пытается просунуть хоть один, но вход слишком зажат. Впрочем, Русе не торопит, его дыхание размеренно, а рука с цепью расслаблена. Хочется выть. Хочется засадить. Хочется, хочется, хочется.
Но Рамси просто гладит подушечками пальцев отцовский зад, впервые в жизни задумываясь, а нужен ли ему самому такой здоровый член. Выходит, что практической пользы действительно немного. Но Русе очевидно не собирается осложнять ситуацию, заставляя сына слишком долго ждать. И чем мягче Рамси гладит, тем сильнее расслабляется дредфортский лорд. Первое сокращение под пальцами Рамси чуть не пропускает, но вот то, как дергается, потихоньку твердея, маленький член, пропустить невозможно. Рамси пересаживается, игнорируя нытье в паху, зажимает ладонью жилистое отцовское бедро, и все-таки толкает палец внутрь. Входит неожиданно легко после первых попыток, и яйца сразу коротко сводит от того, как внутри туго и гладко. Рамси осторожно имеет Русе пальцем туда-сюда, и отцовский член поднимается еще, подрагивая. Рамси плюет на все, наклоняется, проводит по нему своим мясистым языком, засаживая палец поглубже. Русе жмурится, глядя из-под полуопущенных век, податливо сокращается вокруг пальца. И Рамси не успевает даже толком отсосать, так, едва облизывает, чувствуя крепкий соленый вкус, когда Русе мягко тянет удавку. "Можно".
Рамси пристраивается между худых отцовских бедер, не ошибается больше, придерживает член рукой, прижимая головку к слабо сокращающемуся входу. Очень хочется внутрь. Нельзя спешить. Он пробует.
