– Так что там по поводу нашего присутствия? Была какая-то история, – Селестин отпивает еще бурбона и говорит уже спокойно. Он видит, как Тиерсену больно, но не относится к этому цинично, наоборот, хочет его хоть чем-то отвлечь.

– Да-да, я помню, – Джохар смотрит, как Тиерсен прикусывает губу, но очищать рану скальпелем не перестает. – Так вот, Цицеро привел однажды очередную шлюху, порезал ее сразу на входе, у нас как-то дольше никто не задерживался. Ну, ведь изображать из себя живущего в мансарде актера или художника хорошо было ровно до того момента, как открывалась дверь на эту кислую и гнилую “мансарду”. Тихо, сейчас будет больно, – говорит он без перехода, и Тиерсен утыкается затылком в подушку, сжимая зубы, когда Джохар наконец меняет скальпель на пинцет и глубоко погружает его в рану. Цицеро почти заботливо промокает текущую густо кровь тампоном и мягко бормочет:

– Красивая-красивая кровь у Тиерсена… – беспокойно глядя на своего Избранного, удерживаясь от того, чтобы вытереть пот у него со лба. Джохар придерживает край раны и, остановив движение руки на секунду, с хлюпаньем вытаскивает пулю и сбрасывает ее в небольшой поддон.

– Ну, здесь основное сделано, а в нашей истории самое интересное впереди, – Джохар невозмутимо берет еще тампоны, промокает рану, прижимая ее, и потягивается за антисептиком. – Цицеро тогда не только привел мне девушку, но еще и принес пару банок свинины. И вскрыл одну, значит, ковыряет ножом и смотрит, как я эту шлюху вперед-назад. Смотрит и издевается, советы дает еще, засранец, – у глаз Джохара появляются мелкие морщинки от улыбки, когда он накладывает на рану смоченную в антисептике салфетку. – И я бы подождал, пока он уснет или уйдет, но холодно было, хотелось хоть как-то согреться, – Джохар берет бинт и начинает медленно и аккуратно обматывать его вокруг бедра, пока Цицеро держит ногу уставшего и измученного Тиерсена под коленом и немного смущенно смеется. – Но от холода я совсем забыл про рефлексы. И, в общем, застрял, – Джохар фыркает, а Цицеро едва сдерживается, давя смех и зажимая рот рукой. – Совсем. Ни туда и ни сюда. И этот маленький сукин сын, – он переглядывается с почти отчаянно хихикающим Цицеро и посмеивается, – мгновенно сообразил, что это что значит? Правильно, что в ближайшие несколько минут я не смогу его догнать и банки отнять. Так что забился он в угол, ржет, давится этими проклятыми консервами, а я ни хера не могу сделать. И жрать хочется не меньше, чем трахаться, и слышу, как эта сволочь вторую банку вскрывает. Ну что, хорошо, что у меня всегда с собой нож есть. Но орудовать в темноте ножом вокруг своего члена, да еще на время – это не то, что вы хотели бы попробовать, друзья. Но жрать так хотелось, что я секунд за десять справился. И вот поворачиваюсь к нему, пока он живо свинину подъедает, с хрена кровища льется… – Цицеро все-таки не выдерживает и заваливается в подушки с хохотом.

– Это был… ах-ха-ах… твой лучший вид! – он почти плачет, зажимая живот, и даже Тиерсен, лежащий устало, не выдерживает и смеется, жмурясь.

– Так что не говорите мне о том, что что-то может мешать операции, – Джохар улыбается, закрепляя повязку. – Так, здесь совсем все, но я напишу еще список лекарств, чем обрабатывать рану и как часто менять повязки. И по поводу оплаты…

– Цицеро сейчас все решит, – маленький итальянец слезает с постели и живо выбегает из комнаты, а Джохар не спеша снимает все, складывая повязку, фартук и перчатки в пакет.

– И много ты так зарабатываешь? – Тиерсен приподнимается в подушках, осматривая свою ногу. – Сел, дай-ка мне еще амидона.

– Ну так, на еду хватает, – Джохар пожимает плечами. – На жилье уже не всегда, а уж на все остальное… – он машет рукой, поднимаясь. – Не беспокойся, друг, это максимум, который я могу иметь без лицензии. Раньше я работал у одних мафиози, к которым меня устроил Цицеро перед тем, как улететь в США, но они все перегрызлись, а сам заводить друзей я не особенно умею. Мне как-то ближе мертвые, – в его улыбке опять появляется что-то хищное, и он отходит в ванную вымыть инструменты.

– Я прямо вижу, как на твоем лице проявляется желание пожалеть очередного убогого, – Селестин пригубливает бурбон, вставая и подходя к Тиерсену, садясь на край постели и оглядывая его перебинтованную ногу. Тиерсен тихо смеется, потягиваясь за оставленным Цицеро на кровати стаканом и запивает бурбоном протянутые братом таблетки.

– Ты ведь знаешь, хороший врач нам не помешает, – он говорит задумчиво. – А у него золотые руки. И нужда в работе.

– И сколько еще бездомных ты собираешься приютить? – Селестин спрашивает скептически.

– Столько, сколько понадобится. Джохар, – Тиерсен поворачивается на звук открывающейся двери, и Джохар поднимает взгляд от инструментов, – у тебя отличные руки. И я подумал… тебе не нужна постоянная работа?

– Постоянная? – Джохар поднимает брови. – Как в мафии?

– Вроде того. Я буду хорошо платить, так что, думаю, тебе и на свое жилье со временем хватит. Но придется всем заниматься, не только ранениями. В общем, не хочешь побыть нашим… семейным врачом? У нас большая семья, но…

– Хм, такого мне точно еще не предлагали, – Джохар даже немного смущенно смеется. – Но… почему бы нет? Звучит соблазнительно.

– Думаю, не менее соблазнительно, чем мертвые девушки, да? – Тиерсен улыбается. – А у нас наверняка найдутся тела, которые, так скажем, смогут поступить в твое пользование на любое время.

– Ты искусен в соблазнении людей, мой друг, – Джохар смеется. – Если ты не шутишь.

– Никаких шуток, – Тиерсен серьезно качает головой. – Но давай обсудим это подробнее утром. Я очень устал, – он чувствует, как от амидона его опять ведет, а от кровопотери все еще тошнит. – Ты можешь остаться здесь на ночь, если хочешь. Попроси кого-нибудь внизу найти тебе комнату.

– Меня все равно никто не ждет дома, – Джохар пожимает плечами. – А здесь…

– Цицеро принес деньги! – маленький итальянец шумно распахивает дверь.

– А я, кажется, задержусь здесь, – Джохар хмыкает, забирая у него купюры и пересчитывая их. – И, возможно, надолго, спасибо Тиерсену. Что ты дум…

От радостного крика Цицеро на секунду у них всех глохнут уши, а Джохар громко, низко смеется, позволяя маленькому итальянцу запрыгнуть на него, обхватывая руками и ногами.

– Это лучшая идея из лучших! Цицеро… Цицеро было так грустно тогда… – он мгновенно меняет тон, отпуская Джохара и глядя на него виновато.

– Мы еще поговорим потом, – Джохар качает головой. – Но это были не самые плохие годы, если честно.

– И Джохар?.. – несмело спрашивает Цицеро.

– Не сердится, – Джохар опять смеется. – Но у тебя есть, с кем провести эту ночь, а я, пожалуй, пойду. Пока Тиерсен не передумал, – он довольно опускает деньги в карман. – До утра, друзья, – чуть наклоняет голову и наскоро собирает свой чемодан.

– Да, я тоже пойду, – Селестин допивает бурбон, – если ты в порядке.

– В полном, – Тиерсен касается его ладони на покрывале. – Иди отдохни. Нам всем нужно.

– Нет, я не отдыхать. Еще выпью и позвоню в аэропорт, какой у них ближайший рейс в Париж, – Селестин смотрит Тиерсену в глаза, поднимаясь, и в них старший Мотьер читает четкое и детское: “Я хочу домой”.

– Конечно, – он понимающе кивает.

– Вы не против составить мне и этому прекрасному бурбону компанию? – Селестин смотрит на Джохара, и тот жизнерадостно расплывается в улыбке, тут же кивая. – Думаю, там внизу тоже найдутся те, кто не откажется выпить с нами.

Они уходят, и Цицеро сразу выключает верхний свет, зажигает ночник и снова забирается под бок к Тиерсену, который лениво стягивает джемпер через голову, опять падая в подушки.

– Сними ботинки хотя бы, – Тиерсен говорит немного невнятно, потирая лицо. – Господи, от этого амидона все плывет.

– А Цицеро предупреждал, – маленький итальянец смотрит на Тиерсена осуждающе, торопливо раздеваясь, но не слезая с постели и просто бросая одежду и ботинки на пол, а свою беретту привычно засовывая под подушку.