У меня по спине побежали мурашки. Никогда не слышала, чтобы Катя говорила так грустно. Хотелось вжать ухо в дверь, чтобы разобрать каждое слово.

– Ну давай я тебя пожалею! – насмешливо сказала мама так громко, что я отскочила от двери. В прихожей послышалась какая-то возня. Похоже, мама поднимала мои рюкзак и куртку.

– Только не ной понапрасну, – продолжила мама. – Гуся здоров, слава Богу. Ты работаешь. Даже парень есть.

– Угу, – отозвалась Катя. – И мы с ним слетали на выходные в Сочи.

– Что? – ахнула мама.

Послышался странный звук, будто мама выронила рюкзак.

– Он оплатил все… Билеты. Жилье. А перед этим отвел Гусю в «Шоколадницу». Накормил нас пирожными. Помогал Гусе раскрашивать автобус. Знаешь, сейчас рекламируют мультик… Про медвежонка. Забыла, как зовут. А, Паддингтон. И на рекламном листке нарисован автобус. Двухэтажный, английский. Можно раскрасить. Андрей пообещал Гусе отвести его на этот фильм.

– Катька, так у вас все серьезно?!

– Нет. Он меня бросил. То есть… Не совсем бросил.

Сказал, что искал попутчицу. Для поездки в Сочи. И что все наши встречи…

Катя всхлипнула.

– Катюха… – протянула мама.

– Все наши встречи были подготовкой к поездке. Он меня изучал. Поэтому Гусю позвал. А когда мы с ним съездили, то все. Андрей сказал, что это было написано в его профайле на сайте знакомств. Что он ищет попутчицу. А я думала, это юмор…

Катин голос звучал глухо. Наверное, уткнулась маме в плечо. На маме как раз толстая теплая кофта. Заглушает звук, как ковер на стенке.

– Понимаешь, мы с Машкой часто прикалываемся. «ММ»…

Мужчина мечты. Но для нее это прекрасный принц. А для меня… Мне нужна опора. Чтобы с Гусей помогать. Чтобы дома кто-то ждал. И самое ужасное, что я думала: «Андрей – это ММ». А он меня изучал. Как насекомое. Как червяка.

– Ну что ты несешь, ей-богу! – вырвалось у мамы.

– Я пойду, Анька… Перерыв уже кончился. Оштрафуют еще. Эх… Вот бы выиграть в лотерею! А Машу не мучай, пожалуйста.

– Ремня ей не хватает, этой Маше твоей, – громко сказала мама.

Это она специально для меня. Но я не отвечаю. Я не вслушиваюсь. Я стою, прислонившись к стиральной машине и скрестив руки на груди, так, словно пришла на школьную дискотеку и боюсь пошевелиться. Меня приморозило к месту ужасное открытие: у Кати вовсе не простая и легкая жизнь! Она только делает вид, что ей весело жить без мужа, воспитывать ребенка самой, мотаться целый день по городу и проверять, правильно ли разложены на прилавках булочки с маком. На самом деле это броня! Катя спряталась под ней. А я, дурында, и не понимала. Дразнила ее. Скажи, мол, что терпеть не можешь свою работу. А она и правда – терпеть не может. «Работа за гроши», – сказала Катя.

Я поднесла правую руку к губам и прикусила палец.

Бестолочь, какая я бестолочь…

Я щелкнула замком, выскочила в прихожую. Рюкзака на полу не было, куртка висела на вешалке. Я сдернула ее.

– Куда ты?! – крикнула мама.

– Надо Кате сказать кое-что, – буркнула я.

– Отстань от нее, ей и так плохо, – неожиданно попросила мама.

Но я выбежала из квартиры. Плохо, но станет еще хуже!

От моей дурацкой записки. Надо успеть к машине раньше Катьки! Забрать глупую бумажку и выбросить.

Но я не успела. Катя стояла возле машины и таращилась в листок, вырванный из моей тетрадки. Я протянула руку, попыталась забрать записку, но она крепко сжимала ее.

– Это мое, я писала, прости, – скороговоркой выговорила я, и Катя разжала пальцы. Она глядела прямо перед собой, в пустоту. Тогда я в первый раз в жизни увидела, какой у нее острый подбородок и как она похожа на мою маму.

– Кать… Слушай. Тот торт. Он на месте лежал! – выпалила я.

Катя медленно развернулась ко мне и всмотрелась, будто видела меня впервые. У нее тоже близорукость, как и у меня.

Водит машину в очках.

– Я не знала, что это важно, – добавила я. – Про торт.

– Когда сам начинаешь работать, многое открывается, – заметила Катя.

Дело было вовсе не в работе, а в их разговоре с мамой, но я не стала возражать. Боялась, что Катя опять начнет хохмить. Я вздохнула и развернулась к подъезду, комкая несчастную бумажку… Я не провинилась перед Катей.

Просто чувствовала, как ей плохо. И от этого было плохо мне.

– Эй, тетя Маша! – позвала меня Катя.

Я обернулась.

– Тебе не обязательно возвращать им деньги. Отработай их. Позанимайся так, чтобы было не стыдно.

– И как я сама не догадалась? – пробормотала я. – Ты гений!

– Давно работаю, – пожала плечами Катя и улыбнулась.

Обычной улыбкой. Не «броневой».

Замерщик пришел вечером. Совсем молодой, ниже меня ростом, носатый и рыжий, как белка из «Ледникового периода». Достал из чемодана какие-то бумаги, блокнот, рулетку и принялся рассказывать анекдоты.

– А такой знаете? Про зайца и кондуктора?

И не успевали мы с мамой ничего ответить, как он выпаливал и анекдот про кондуктора, и следующий, про Гену и Чебурашку, и еще целую кучу.

Мама сначала недовольно фыркала и поглядывала на меня. Но когда этот парень вспомнил анекдот про бестолкового покупателя и продавца, она расхохоталась.

Вскоре мы смеялись, держась друг за друга, а он, светясь от радости, вытягивал сантиметровую ленту, прикладывал к окну, что-то отмечал в блокноте и щелкал рулеткой. И только когда мама спросила про установку и сроки, я вспомнила, что должна ходить на работу из-за новых окон.

Настроение у меня испортилось, и я ушла, не дослушав анекдот про блондинку и йоркширского терьера. Мама потом сказала, что замерщик от расстройства забыл на подоконнике рулетку.

Я забрала ее к себе и принялась вытягивать ленту и защелкивать обратно. Вот бы измерить мои завтрашние шансы на успех… И шансы на смущение при встрече с охранниками «Изумрудного дворца». А встреча с Розой Васильевной?

Она не видит во мне учительницу…

Я вытянула ленту и зачем-то измерила свою талию. Все как обычно, обхват как у девочки двенадцатилетней. Я же мелкая. Ромка по сравнению со мной великан. Хотя на физре плетется в самом хвосте. Потом я померила длину рук.

В этот момент мама заглянула в комнату.

– Костюм собираешься шить?

– Я… Нет. Но… О! Мама! Ты гений. Я буду выглядеть в костюме как взрослая.

– Ну конечно, – усмехнулась мама, но тут же засела за компьютер.

Она обожает подбирать одежду. В магазине, где она работает, все платья подбирает хозяйка. Но с поставщиками одежды связывается мама, и иногда ей удается самой выбрать платье и убедить хозяйку, что его купят.

В такие дни мама приносит нам с папой коробку пончиков в шоколадной глазури, которые продаются у них на первом этаже. Мечта моей мамы – стать «байером» и самостоятельно подбирать одежду для магазина. Но в этой профессии, по ее словам, много риска. «А это не для семьи с ребенком», – повторяет мама, и всякий раз я принимаюсь спорить с ней, что я не ребенок.

Итак, мама засела за компьютер, где у нее хранятся все телефоны поставщиков, и велела принести с кухни ее мобильный. Она щелкала мышкой и ворчала, что с моим «икс икс эсом», то есть очень маленьким размером, у нее проблем больше, чем с любой самой полной клиенткой; но при этом довольно улыбалась.

К ночи костюм был найден. Папа заехал за ним на какой-то склад на юго-западе. Мы, конечно, не спали, когда он торжественно внес на вешалке мой наряд.

– Он что, белый? – ужаснулась я.

– Глупенькая, это чехол, – засмеялась мама, расстегнула молнию и достала темно-серый в мелкую черную полоску костюм.

– Отлично! – восхитилась она, когда я натянула на себя брюки и пиджак. – Завтра так в школу пойдешь. Наконец-то одеваешься как человек! Только обязательно надень не линзы, а очки! Те, что в черной оправе.

Я же разглядывала себя в зеркало и ждала, когда ко мне придет уверенность. В журналах пишут: «Одежда влияе т на наше настроение и самооценку». Я выглядела как настоящая учительница. Но ничего особенного не ощущала. Только чувствовала, что брюки немножко колючие («Шестьдесят процентов шерсти, Маша! Это тебе не кот начхал!») и спина чешется там, где почесать очень сложно.