Я смеюсь и кончиком пальца вытираю слезинку с ее подбородка.

— В этом вся ты. Ничего не делаешь просто так. Вот почему с самого начала ты не давала мне шанса. Ты не видела себя замужем за мной, поэтому даже разговор об этом не заводила.

Она пожимает плечами и слегка улыбается.

— Ты не знаешь меня, дурачок.

— Нет, знаю. Ты заставила меня вывернуться наизнанку перед тобой, прежде чем согласилась хотя бы подумать о свидания.

— К чему ты клонишь, Дрейк?

— Джессика рассталась с кем-то, прежде чем переехала сюда. Я развелся. У нас двоих беспорядок в голове, и нам нравится быть вместе.

— И ты любишь трахаться, — говорит она.

— Да. Нам нравится трахаться. Ревнуешь?

Она закатывает глаза, но я-то знаю.

Темнеет. Скрываясь за деревьями, солнце прожигает дыру в небе, от чего все кажется желтым и оранжевым.

— Знаешь, — говорю я, наклоняясь над столом и беря её за руку. — У меня может быть секс с тысячей женщин, но ничто не сравнится с той ночью в апельсиновой роще.

Она выдергивает руку и поворачивается всем телом, чтобы посмотреть на закат. Я улыбаюсь, глядя на ее затылок, и начинаю собирать тарелки.

— Отрицание — мерзкая штука, Герцогиня.

ГЛАВА ДЕСЯТ АЯ

Прошлое

— Покажите мне вот это.

Он наклонился к блестящей стеклянной витрине и достал кое-что менее броское, чем предыдущее. Спустя какое-то время все обручальные кольца выглядят одинаково. Помню, когда я был ребенком, то произносил свое имя снова и снова, пока оно не начинало звучать как что-то непонятное, совсем нее похожее на имя. Он протянул через прилавок еще одно украшение, на этот раз чуть покрупнее. Оно лежало на подставке из черного бархата. Я поднял его и надел на мизинец, чтобы хорошенько рассмотреть.

— Три карата, абсолютно прозрачный. Бриллианты такой чистоты содержат мельчайшие вкрапления, которые практически невидны даже при 10-кратном увеличении, — сказал Томас. Самот.

— Оно прекрасно, правда. Но, думаю, я ищу что-то более… уникальное, — я отдал кольцо ему.

— Расскажите мне о ней, — ответил он. — Может быть, я смогу лучше понять, какое кольцо вам нужно.

Я ухмыльнулся.

— Она до ужаса независимая. Всегда отказывается от чьей-либо помощи, даже моей. Ей нравятся милые вещи, но она стыдится этого. Она не хочет выглядеть поверхностной. И она не такая. Боже, она очень проницательна… и знает себя. И она добрая. Только этого она не знает. Считает себя холодной, но на самом деле у неё очень доброе сердце.

Когда я взглянул на него, его брови медленно поползли вверх. Мы одновременно засмеялись. Я наклонился к прилавку и закрыл лицо руками.

— Что ж, вы абсолютно точно влюблены, — сказал он.

— Да, так и есть.

Он ненадолго отошел и вернулся с другим кольцом.

— Это из нашей эксклюзивной коллекции. Камень приковывает к себе все внимание. Но, как видите, все вместе выглядит достаточно оригинально.

Я взял кольцо. В центре кольца бриллиант овальной формы, вытянутый в ширину. Отклонение от нормы — мне уже кажется, что ей оно понравится. Присмотревшись, я заметил, что на ободке белым золотом выгравированы ветки и крошечные листья. Кольцо было похоже на те, которые были в моде в прошлом столетии. Современное и винтажное. Как Оливия.

— Это оно, — сказал я. — Оно идеально, учитывая то, что мы впервые встретились под деревом.

Я вышел из магазина и шагнул навстречу удушающей жаре. Жить во Флориде — значит ощущать, как будто ты постоянно окунаешься в миску с гороховым супом. Но сегодня меня это не заботило. Я улыбался. У меня в кармане лежало кольцо. Кольцо для Оливии. Люди могли подумать, что я сумасшедший, раз прошу выйти за меня девушку, с которой ещё ни разу не переспал. Вот почему я никому не рассказал о моих планах. Если моя семья и друзья не могли меня поддержать, то и знать им об этом совсем не обязательно. Мне не нужно заниматься с ней сексом, чтобы разобраться в своих чувствах. Она могла отказывать мне хоть каждый день до конца нашей жизни, но я все равно выбрал бы её. Вот как глубоко я в этом погряз.

У меня был план. Через шесть недель я попрошу Оливию — нет, я скажу Оливии — выйти за меня замуж. Скорее всего, она откажется, но я буду продолжать спрашивать — или говорить. Вот что происходит, когда ты одержим женщиной. Внезапно ты перестаешь бежать от любви и начинаешь нарушать свои собственные правила… выставлять себя дураком. Но я был готов к этому.

Я набрал номер её мобильного, пытаясь сохранить голос спокойным.

— Привет, — выдохнула она.

— Привет, малышка.

После наших приветствий всегда была краткая пауза. Мне нравилось думать об этом, как о насыщении. Она однажды сказала, что каждый раз, когда произносит мое имя, у неё в животе просыпаются бабочки. А я ощущал щемящую дрожь в груди. Но эта боль была приятной — как сердечный оргазм.

— Я стоил планы на следующие несколько недель. И подумал, может мы выберемся куда-нибудь на пару дней, как вариант — Дейтона.

Ее голос звучал восторженно.

— Я там никогда не была.

— Это пляж. Другая часть старой доброй Флориды. Я хочу отвезти тебя в Европу. Но сейчас Дейтона.

— Калеб, да, мне нравится. Дейтона и Европа.

— Хорошо, — сказал я, улыбаясь.

— Хорошо, — повторила она.

— Эй, — добавила она через несколько секунд. — Не бронируй раздельные комнаты.

Думаю, я споткнулся о бордюр.

— Что?

Она рассмеялась.

— Покаааа, Калеб.

— Пока, Герцогиня.

Моя улыбка растянулась от уха до уха.

После того, как мы попрощались, я остановился выпить эспрессо в кафе. Вытер пот с затылка и позвонил в отель, чтобы забронировать номер. Одна комната: двуспальная кровать, джакузи, вид на океан. Затем я связался с цветочным магазином и заказал три дюжины гардений. Они спросили адрес доставки, и мне пришлось повесить трубку, чтобы его узнать. В перерывах между звонками я смеялся. Громко. Люди пялились на меня, но я не мог ничего с собой поделать. Это безумие, и я был очень счастлив. Я набрал Кэмми, но затем, хорошенько подумав, повесил трубку. Кэмми была лучшей подругой Оливии, но секреты хранить не умела. Хотел бы, чтобы рядом был отец, которого можно спросить, хотя нет, не хотел... Я ударил бы ее отца, вероятно, даже не раз. Последний звонок был моему старому другу, который мог помочь мне с финальной частью плана. Лучшей частью. Я собирался не просто отдать ей кольцо; ей нужно нечто большее, чтобы понять, насколько серьезны мои намерения.

Я встал и бросил деньги на стол. Затем направился к дому матери. Надеюсь, в доме Дрейков окажется запас успокоительных. Они ей понадобятся.

— Калеб, это ошибка, — лицо матери было пепельно-серым. Она оттягивала медальон, который носила на шее. Верный признак того, что она собирается взорваться.

Я рассмеялся над ней. Мне не нравилось проявлять неуважение, но также не нравилось, когда мне говорили, что Оливия — это ошибка. Я забрал коробочку с кольцом у нее из рук и захлопнул ее.

— Я здесь не для того, чтобы выслушивать твое мнение. Я здесь, потому что ты моя мать, и хочу, чтобы ты оставалась частью моей жизни. Однако это может измениться, если ты будешь настаивать, что Оливия недостаточно хороша для меня.

— Она…

— Да, — сказал я строго. — В колледже я был мудаком, который спал со всеми подряд, потому что мне так хотелось. Я был с множеством женщин, но она единственная, ради которой мне хочется стать лучше… лучше для неё. Мне, на самом деле, даже не нужно быть хорошим, мне просто нужно, чтобы она считала меня таким.

Мать слепо на меня уставилась.

— Забудь, — сказал я, вставая. Она схватила меня за руку.

— Ты сказал своему отцу?

Меня словно ущипнули.

— Нет, с чего бы я стал это делать?

— А брату? — спросила она.

Я покачал головой.

— Они подтвердят мои слова. Ты слишком молод.