Тарг с Путхоффом проводили эти тесты и делали свои выводы способом, ранее неизвестным ученым, но часто используемым халтурщиками. Оценочный лист гласит:

В опубликованном Таргом и Путхоффом докладе перечислены только три пропуска в тринадцати попытках. На самом деле, в случаях с «верблюдом» (8), «мостом» (9), «воздушным змеем» (11) и «церковью» (12) Геллер пропустил попытку, хотя об этом не сообщалось. По правилам Тарга и Путхоффа, пропускать разрешается только если вы ошиблись! Например, было несколько ответов на «верблюда», и Путхофф выбрал один наиболее близкий, лошадь, как удачный. Они сообщили, что «все рисунки были опубликованы», но было много таких, которые они решили опустить, по-видимому, чтобы улучшить результаты. Но нам говорят, что даже со всем этим надувательством они предъявили эти результаты для вынесения решения в условиях двойной анонимности людьми, не знавшими ожидаемых выводов. Угу. И, поступая так, они исключили номера 5, 6 и 7, поскольку они были пропущены, но включили выбранные ответы под номерами 8, 9, 11 и 12 — а они были тоже пропущены! Но — тщательно прополотые и подстриженные — эти ответы очень хорошо свидетельствовали в пользу экстрасенсорных способностей Геллера! «Двойная анонимная» предосторожность не рассчитана на такую тщательную «прополку».

На этом последующем этапе, с детально и тщательно запутанным докладом, поданным в промежуточный период, чтобы скрыть необходимую информацию, невозможно сказать, насколько Геллер обманывал экспериментаторов в тестах, проведенных Стэнфордским институтом. Достаточно сказать, что помимо услужливых Тарга и Путхоффа, у него были хорошие сообщники в лице Шипи и Ханны Штранг, двух помощников, которых он научил в Израиле передавать ему информацию на его выступлениях. Джин Майо, ревностная поклонница Геллера, также была там, все время вертелась под ногами, и также вполне могла быть полезна Геллеру. Она была там, чтобы сделать рисунки для тестов. Ни один из этих людей никогда не появлялся в опубликованных «научных» докладах, и согласно книге Джона Вильхельма «Поиски Супермена», Майо дала специальные указания Таргу, чтобы он никогда не признавал, что она там была. «Нарушения секретности», перечисленные мною для тестов 2 и 4, были обусловлены отверстием в стене комнаты, в которую был заключен Геллер, чтобы отгородить его от заданных рисунков, и спором между Майо и Таргом о целевом объекте, который можно было не только услышать, но и поддержать, пишет Вильхельм, громким предложением Тарга «добавить ракетный корабль» и напеванием Майо музыкальной темы из фильма «Космическая одиссея 2001 года». Похоже на комедию «Кейстоунский полицейский», и так оно и было. Только непонятно, как Геллер не угадал вообще все слова.

Но как же три признанных пропуска в тестах 5, 6 и 7? Почему Геллер предпочел их пропустить, и почему эти пропуски признали. Потому что в этих трех тестах, и только в них, он столкнулся с трудностями в виде умного человека. Эти три теста провел Чарльз Реберт, специалист по ЭЭГ и психолог Стэнфордского института, и Геллеру это нисколько не понравилось. У того не было возможности совершить обман.

Реберт с доктором Леоном Отисом, также психологом, позже провели серию из сотни тестов, которую Геллер успешно завалил, прибегнув к старому и надоевшему алиби «негативных флюидов». Психологи подготовили сотню целевых объектов (рисунков) и запечатали их в отдельные конверты. Геллера попросили угадать содержимое каждого конверта, выбранного наугад. Процедурные правила были строгими, и Геллер был подключен к электродам ЭЭГ, чтобы получить отчет о функциях его организма, пока он работал. По мнению экспериментаторов, он не мог угадать задания в каждом из конвертов, хотя Тарг и Путхофф пересмотрели результаты и заявили, что шесть из ста догадок можно было бы «разумно ассоциировать» с заданными объектами. Психологи не согласились с этими выводами. Кроме того, после того, как психологи прекратили тесты, условия были смягчены по настоянию Тарга и Путхоффа, и после нескольких ходок Геллера из комнаты и обратно — что было запрещено в предыдущих тестах — он смог угадать один из шести новых рисунков, которые были приготовлены. Почему шесть новых? Потому что Геллер жаловался, что другие были сделаны людьми с негативными чувствами.

Реберт был зол, когда Тарг и Путхофф представили свои отчеты в «Nature», несмотря на его возражения. Он давал им распоряжение не включать в отчет серию ЭЭГ экспериментов, которыми он руководил, и информировал их, что их самонадеянные выводы в действительности не имели под собой никаких оснований, поскольку рисунок ЭЭГ был необычным только в одном из шести исследований, и даже этот рисунок не был изучен должным образом. После анализа, оказалось, что он просто отличался, и отличия не были существенными. Но все равно результаты были опубликованы. К своему ужасу, Реберт также услышал, что Тарг с Путхоффом собирались обнародовать свои ошибочные выводы раньше, чем кафедра психологии Стэнфордского университета, и он воспрепятствовал такой халатности. Обсуждение было отменено.

Хотя Тарг с Путхоффом утверждали, что Геллер потерпел неудачу в тесте Реберта-Отиса со ста конвертами из-за негативного отношения экспериментаторов, факт остается фактом, что Геллер «добился успеха» только после того, как жесткий контроль, введенный Ребертом и Отисом, был намеренно ослаблен. Реберт опубликовал заявление, сказав, что убежден, что Геллер их просто обманывал.

В моей книге «Магия Ури Геллера» я сетовал, что ученые Стэнфордского исследовательского института, как и его администрация, умалчивали важную информацию о Тарге с Путхоффом и их фиаско. Конечно, главной причиной этого был их конфуз. Когда люди из Стэнфордского института почувствовали, что все больше рискуют из-за продолжающейся утечки новостей, я почувствовал, что пришло время для более смелых шагов. Я сел и написал тридцать одно письмо выдающимся личностям института, спрашивая, не готовы ли они рассказать правду о ситуации в целом.

Шли недели. Затем, однажды вечером, мне позвонил человек. Мне сказали, что этот человек представляет группу из «десятка» ученых Стэнфордского института, решивших, что надо сказать правду. Они выбрали кодовое название «Broomhilda», и в течение следующих нескольких месяцев начали давать мне информацию, которая должна была быть включена в отчеты Стэнфордского института. Вскоре после этого я получил сообщение от члена второго специального институтского комитета, которому было поручено рассмотрение проделок Тарга и Путхоффа (первый, «Комитет по рассмотрению психических исследований», посчитал все совершенно безупречным), и меня расспрашивали о подробностях моего расследования ситуации в институте. Они расспрашивали меня, и я никогда после этого не ступал ногой на священную землю института. Но эта группа казалась чуть лучше организованной и искренне обеспокоенной. К сожалению, после нескольких месяцев переписки с членом комитета, мне сообщили, что их расследование зашло в тупик, и что мне было категорически запрещено упоминать в этой книге его имя или ссылаться на все, о чем он меня просил или говорил.