Где же она все-таки? Наконец в одно прекрасное утро, когда Лян Цисюн шел на работу, он встретился с этой девушкой. Она стояла прямо у входа, а рядом с ней он увидел Ай Лимин, руководителя группы расследования комитета союза молодежи.

— Это он? — указывая на Лян Цисюна, спросила девушку Ай Лимин.

— Он, — кивнула девушка.

Глаза Лян Цисюна и девушки встретились. Ее взгляд бы прямым, в нем ощущалась сила. Глаза словно светились, и свет этот проникал в самое сердце Лян Цисюна, так что он больше не решался встречаться с девушкой взглядом, чувствуя странное волнение.

Девушка как ни в чем не бывало спросила:

— Это я с вами встретилась четвертого апреля на рынке «Ветер с востока», когда покупала ткань?

— Так ли? Кажется, есть люди, видевшие ее в сумерках на Тяньаньмэнь. — Взгляд Ай Лимин кольнул Лян Цисюна, как иголка, он даже вздрогнул.

В тот момент, кажется, и сам Лян Цисюн не знал, что он скажет в следующую секунду. Отец небесный, никогда не приходилось сталкиваться с такими делами. Но он вдруг пролепетал:

— В тот день я и мой младший брат видели ее на рынке «Ветер с востока». Она помогла нам выбрать в подарок сестре ночную рубашку.

Спина у Лян Цисюна взмокла, но девушка, как и вначале, оставалась совершенно невозмутимой. Она вытащила из сумки маленькое зеркальце, маленькую белую расческу и стала не спеша расчесывать волосы. Медленно, раз за разом проводила гребенкой по волосам, как будто находилась у себя дома перед зеркалом. Этим она словно бросала вызов!

Вечером на остановке 117-го автобуса Лян Цисюн снова увидел ту девушку.

— Из-за вас все могло полететь к чертям! Когда вы заберете свои вещи?

Глаза девушки сверкнули, она усмехнулась:

— Хранить у вас пока безопаснее, чем у меня, поэтому попрошу вас потерпеть еще несколько дней. За мной следят, уже три раза приходили ко мне домой… Я сама вас найду, когда будет можно. Пленки — мои, а фотоаппараты можете взять себе. Как подарок.

— За кого вы меня принимаете? — вне себя вскричал Лян Цисюн.

Она взглянула на него внимательней, оставаясь совершенно спокойной.

— Извините. Наверное, я действительно вас недооценила. Наверное, двум фотоаппаратам вы предпочтете деньги. — Глаза ее смеялись.

…Этот случай и стал причиной их быстрого знакомства. Сколько раз, гуляя по улицам, отдыхая под деревьями у озера, прощаясь у Пекинской библиотеки, ожидая начала фильма в зале кинотеатра, — сколько раз Ли Хуэй смеялась, вспоминая растерянный вид Лян Цисюна у ворот завода: «На рынке «Ветер с востока»! Мне так хотелось тогда расхохотаться, честное слово! Ты так был похож на чеховского Червякова[69]…» Лян Цисюн не знал, кто такой Червяков, но он ощущал искренность Ли Хуэй, ее непосредственность, ее душа казалась ему чистой, как прозрачная, ничем не замутненная вода.

Ай Лимин была совсем не такой. Что-то в ней было пугающее, ту историю с фотоаппаратами она все еще не забыла.

Конечно, Ай Лимин очень хорошо знает Лян Цисюна, а он ее. Ведь они друзья детства, выросли в одном дворе. Потом они взрослели и уже только вспоминали о детских годах, им приходилось играть новые роли, девушки и парня, и они часто смущались. Но в то же время они как-то постепенно теряли общность интересов, взаимопонимание. Когда пошли работать на завод, Ай Лимин рекомендовала его в члены союза, позже, когда он готовился и сдавал экзамены в университет, она подбадривала и поддерживала его, как могла. Она говорила: «Ты пошел работать, стал членом учебного комитета, занимался, хотел расти дальше. Сейчас лучшая перспектива для молодого человека — это поступить в университет, и учеба теперь важнее всего». Она умела смотреть в корень и рассуждала всегда очень трезво, это было то, чего не хватало Лян Цисюну. Но он чувствовал, что она как-то особенно к нему относится. И что же? В тот день на партийном собрании цеха обсуждалось заявление Лян Цисюна с просьбой принять его в партию. После собрания Ай Лимин подождала его, чтобы вместе идти домой. Они прошли к остановке 117-го, и она предложила немного прогуляться. Они уже очень давно не говорили друг с другом наедине, и оба чувствовали неловкость.

— Ты часто ходишь на Молодежное озеро? — Ай Лимин подняла голову, ее каблуки стучали по камням мостовой.

— Часто хожу. Я там занимаюсь.

Там действительно тихо, только шум деревьев и плеск воды, все как во сне. Лян Цисюн не понял, зачем Ай Лимин спросила об этом.

— Но ты ведь ходишь не один? — Ай Лимин усмехнулась, но было видно, что спрашивает она вполне серьезно.

Лян Цисюн с удивлением смотрел на нее. Она имеет в виду Ли Хуэй?

— Я видела. В прошлое воскресенье, днем…

Так. В тот день Ли Хуэй решила пойти на озеро купаться и потащила его, чтобы он сидел на берегу и смотрел. С самого начала он испытывал какую-то неловкость. Ли Хуэй была в двухцветном, красно-белом, купальнике, длинные волосы красиво завязаны на затылке в узел. Она прыгала в воду с ветвей дерева. «Ух, холодно! Прямо пробирает насквозь!» Она дрожала всем телом, закрыв глаза и стуча зубами. На самом деле вода не была такой уж холодной. Потом она ныряла, уходила под воду, плавала как рыба, снова забиралась на ветку и снова ныряла и плавала без конца. В конце концов, когда она в очередной раз нырнула, у нее свело судорогой правую ногу. Она громко закричала: «Мама! Какая-то рыба вцепилась мне в ногу! Скорее вытащи меня! Ну скорее же!» Лян Цисюн отбросил книжку и, даже не сняв одежду, ринулся в воду. Как он был неуклюж тогда! Он совсем не отличался умением плавать и весь измучился, пока вытащил Ли Хуэй на берег. Хорошо бы они выглядели, если бы все это можно было сфотографировать. «Вот ерунда! — Ли Хуэй терла свою ногу. Потом она расхохоталась. — Скорей снимай все с себя, твою одежду надо высушить!» Он опять попал в трудное положение. Расстегнул пуговицы на рубашке, не решаясь ее снять. Потом спрятался за развесистым деревом. Ли Хуэй, смеясь, кричала ему вслед: «Какой застенчивый! Какой воспитанный! Ты что, боишься меня? Наверное, когда мама тебя родила, ты сразу оделся!» Она подбежала к нему помочь выжать и развесить одежду, и Лян Цисюн действительно был готов провалиться сквозь землю.

Неужели Ай Лимин видела все это?.. Лян Цисюн покраснел.

— В тот раз была просто игра, и я не мог…

— Она очень непосредственная!

— Да, особенно по сравнению со мной.

— И очень привлекательная.

— Она очень живая, порывистая и откровенная.

— Значит, получается, что она тебе нравится? А у нее еще есть папа…

Лян Цисюн остановился, лицо его теперь было бледным. Он хрипло сказал:

— Что ты имеешь в виду?

— На правах старого друга я разговариваю с тобой откровенно. И вовсе не хочу поссорить тебя с Ли Хуэй.

— Я не понимаю, ты чего-то хочешь от меня или от нее?

— Получается, что от обоих…

На лице Ай Лимин не дрогнул ни один мускул, оно было неподвижным, словно вырезанным из камня. Взгляд ее был, как всегда, холодным и острым.

— Ты помнишь о тех фотографиях, которые Ли Хуэй сняла на площади Тяньаньмэнь? Если говорить с позиции сегодняшнего дня, ты поступил правильно, когда сохранил для нее эти пленки. Но если вспомнить те времена, ты как член союза молодежи поступил нечестно по отношению к своей организации, и ничего славного в том не было…

— А я никогда и не говорил, что я герой.

Сколько раз уже Лян Цисюн испытывал неловкость, стыд, слабость, вспоминая то дело с фотоаппаратами.

— Когда же ты кончишь напоминать мне об этом?

— Я хотела спросить тебя, ты только тогда познакомился с Ли Хуэй?

— Конечно, и что из этого?

— Среди наших ребят очень много разговоров о тебе и о Ли Хуэй. Тебе нравятся те же люди, что и ей. Если понаблюдать за вами, то и в образе мыслей у вас очень много схожего… На самом деле, я хотела выступить на сегодняшнем партийном собрании, сказать о твоей связи с Ли Хуэй. Хотелось узнать четко твою позицию, твой взгляд на мир. Это было бы очень полезно для того, кто собирается вступить в ряды коммунистов.