Номер она помнит наизусть, на всякий случай не оставляя записей.

Никто не запрещает им звонить с рабочего телефона, но Марго всё равно предпочла бы дождаться, пока уйдут остальные коллеги, чтобы поговорить с Вадимом наедине. Иногда она мечтает об этом в обед и когда тянется к телефонной трубке - но редко ей удается остаться одной в кабинете, и приходится говорить сдержанно. Она не может задерживаться ни минуты.

Трубку берет мама и тяжело вздыхает, услышав неловкое молчание.

Марго звонит им не часто, раз или два в месяц - она не может вспомнить, когда был последний. Кажется, еще было лето, и не было серого, моросящего дождя.

- Привет, - говорит Марго в трубку сипло, так и не научившаяся подбирать слова.

Когда-то она обожала часами болтать по телефону.

Мать узнает её по голосу, до голоса, с первого слова - мама, научившая говорить слова.

- Жива? - спрашивает мама скупо, с иронией.

Как будто всерьез сомневалась в ответе.

- Конечно. Я полном порядке, - отвечает Марго, и сама верит. - Расскажи лучше о вас?

Мама не любит, когда она звонит, но и любит тоже - противоречивым чувством, не забывая даже о самой блудной дочери. Даже если предпочла бы забыть.

- Нечего рассказывать, - отрезает мать коротко.

Марго её не винит.

Ей стоило огромного труда оставить матери сына, и та приняла его без вопросов. Она не спросила, как долго останется с ней Вадим и не спросила почему - зная и не зная ответы. Мать живет с сыном вдвоем, как жила когда-то с Марго, вот только с тех пор прошло тридцать лет, и её не пощадил возраст.

Марго ловит себя на мысли, что давно уже не имеет понятия, чем занята её мать.

Кажется, она подрабатывала, но в последний раз они говорили об этом много лет назад, и Марго, как ни старается, не может вспомнить - даже сколько лет сейчас её матери. За последние два года они не виделись ни разу.

- Расскажи, как ты? На пенсии? Всего хватает?

Вопрос нелеп, но к счастью никто в кабинете не слушает её разговор.

Она непременно наверстает всё - позже, после того, как создаст лекарство.

Мать хмыкает в трубку и даже не удостаивает её ответом.

Марго может её понять.

Мать не кладет телефон, Марго сглатывает и спрашивает снова - в её молчании обретая смелость.

- Скажи, как Вадим? Пошел в школу?

Вторая самая большая мечта Марго - жить с сыном вновь. Позже, уже скоро, когда всё наладится.

Марго догадалась вывезти все детские вещи, все, что могло напоминать о нем, через месяц после того, как перевезла сына. Все фотографии, одежду, даже самые дорогие безделушки, от которых щемило сердце - каждый рисунок и кривую поделку - и удалить контакт в телефонной книжке.

Он забывает о существовании Вадима, если ему не напоминать.

Как бы Марго не хотелось быть с сыном - там безопаснее.

- Пошел, - отвечает мама со вздохом.

Она всегда казалась сильнее, чем была, и Марго улыбается, чувствуя, как горло сжимают слезы.

Она слышит, как Вадим говорит вдалеке и зовет её - уже научившийся узнавать маму по паузам в словах бабушки, складке у её губ и морщине, пролегшей между бровями. Уже начавший её забывать.

- Скажи, что я вернусь за ним. Просто скажи ему это.

Мать кладет трубку, и Марго еще долго стоит, слушая длинные гудки телефона,

Она уверена - мама скажет.

---

Марго знает - у него бывают такие дни.

Совсем нечасто, всего пару раз в месяц, он учится сдерживаться, и приступы бывают всё реже - во всяком случае, это то, во что она верит.

В последнее время ей легко забывать.

Марго чувствует, что он проснулся, еще до того, как ключ проворачивается в дверном замке. Она вздыхает и входит в дом всё равно; она устала - нет, не так - она чертовски устала бояться.

Ничто из того, что он делает в эти дни, не похоже на её любимого. Не то, что она помнит, не то, что должно быть, не то, что всегда было, и даже не то, чего ждет она - потому что в глубине души Марго все равно ждет от него другого. Он называет её "глупышкой".

Он выжидает, давая ей раздеться, и Марго спокойно снимает сапоги и вешает пальто на вешалку. Ей некуда спешить, что бы она ни сделала - медленно или быстро - не сможет изменить предстоящего. В этот вечер судьба её неотвратима.

Марго проходит на кухню, как всегда, и он молча ждет её на диване.

- Привет, - говорит она.

- Привет, - он отвечает.

Не начинает сразу, и Марго достает кастрюлю, чтобы готовить ужин. Если повезет, она еще может успеть поесть. Каждый раз эта знакомая пляска проходит немного по-разному, и она учится относиться философски ко всему, даже таким вещам.

- Как дела? - он спрашивает, и уточняет. - На работе.

В голосе его уже проскальзывает плохо скрываемая злость, а вода только начинает закипать в кастрюле. Наверное, не успеть, и Марго вздыхает снова, доставая пачку макарон. Она пытается сохранять остатки своего былого оптимизма и надеяться до последнего.

У неё получается.

- Неплохо, - Марго отвечает.

При всем желании она не смогла бы рассказать о рабочем дне, таком же сером, как прошлые.

Он не расспрашивает, его волнует другой, куда более важный вопрос.

- Как дела у нас?

Марго знает, что он имеет в виду, и выдавливает из себя улыбку.

- Тоже неплохо.

Он сильно переживает из-за лекарства, она видит в его глазах, жадно скользящих по её нескладной фигуре - как будто лекарство может прятаться где-то под её одеждой, под кожей, между органов. Так и есть, в каком-то из смыслов.

- Сколько еще?

Марго считает вплоть до часов, и ей легко ответить.

- Еще двенадцать дней.

- Долго, - бросает он коротко, и поджимает губы.

- Прости, - Марго говорит, потому что больше ничего не может сказать.

Он вцепляется в неё рыщущим, жадным взглядом, и Марго виновато опускает глаза.

Ему труднее, чем ей.

- Прости, - она повторяет, и он не выдерживает.

Любой бы не выдержал. Иногда бывает.

Он сходит с ума, постоянно взаперти, с неутолимым голодом, мукой, отсутствием лекарства.

Её вина есть тоже - Марго могла бы найти лекарство быстрей, и он принимает ответственность

Если бы не всё это - он бы никогда её не обидел.

Он страшно оголодал.

Марго откладывает макароны, опускает глаза, и ей не приходится долго ждать.

Первый удар заставляет её отлететь от плиты к стене, второй вышибает воздух из легких, а третий валит с ног - он почти всегда бьет именно так, и Марго не пытается подняться. Если пытаться, он может начать бить ногами, а ей совсем не хочется ударов ног. Так она вряд ли встанет.

Когда она падает, он бьет её еще пару раз, утверждая власть, и Марго жмурится, скрывая слезы - чтобы не видеть и не показывать. У него тяжелая рука.

Раньше она пыталась сопротивляться, но быстро усвоила урок.

Ему нужно её не избить, ему нужно сделать её послушной - послушной достаточно для того, что действительно нужно. Когда она затихает, он наклоняется к ней, обнюхивая, и рвет одежду. Вылетевшие пуговицы можно подобрать и пришить обратно, рубашка удачная вещь в гардеробе.

Он спешит, и всего несколько мгновений Марго чувствует его жаркое дыхание, а потом - клыки, впивающиеся в кожу. Её тело пронзает боль, слезы текут, сорвавшись, но уже можно - он уже не обратит внимания. Совладать с рефлексами нелегко, но вбитые оказываются сильнее врожденных, и Марго лежит тихо, пока он ест её плоть. Если не дергаться - раны будут чуть меньше, он уснет, насытившись, и - если повезет - она еще успеет встать, поесть, привести себя в порядок и пойти на работу.

Оптимизм нужен ей как вода.

Она должна выжить - во что бы то ни стало, ради Вадима, ради каждого из будущих планов, ради каждой не сбывшейся детской мечты и больше всего - ради любимого,

Ради них двоих.

Боль расцветает в ребрах, сдавливает легкие, и все её силы уходят, чтобы дышать.

Он грызет её грубо, совсем не как раньше, в первые дни их знакомства, и она вспоминает мягкое, бережное касание его губ. Раньше они приносили наслаждение вместе с болью, вкрадчивыми лапками кошки подбираясь к сердцу.